Опекун для юной девы

И она была в общем-то согласна. Но один вопрос ее все-таки мучил.

— А как же кровь?

— Кровь?

— Моя кровь. Ты ведь ее хочешь, ты сам признал.

— Хочу… Я думал, ребенок. Сидел тут и думал, пока ты навещала ребят. Советовался с Ринатом…

— Где он, кстати?

— Ушел по делам… Сбежал, чтоб тебя не смущать. Сказал, ждет нас вечером у себя. Все равно машину мы оставили там, возвращение неизбежно… Так вот про кровь, Анют. Вопрос, на самом деле, серьезный. И ты, я думаю, уже поняла, насколько.

Она кивает. Скорее нервно, чем уверенно.

— Можно быть аккуратным. Можно очень стараться не навредить, но… Потом это классифицируют как «несчастный случай». А такой результат меня не устроит. Никогда. Мое желание видеть тебя живой и здоровой значительно сильней моей жажды. Выводов отсюда два, — вздохнул, собираясь с мыслями. Она молчала, ожидая продолжения. — Первое: по прилету в Чернометск я кладу тебя в клинику. На обследование, не пугайся. Всего лишь проводить полное обследование организма, на наличие явных и скрытых патологий, вероятных проблем и возможных осложнений. Это Клиника Крови, они специализируются именно на проблемах, возникающих в связи с кровопитием, и будут смотреть с этой точки зрения: чем конкретно тебе угрожает кровопотеря. Проверят на аллергию на лекарства, в первую очередь, на те препараты, которые используются при восстановительной терапии… Я должен знать. Представлять, насколько для тебя это вообще возможно, даже если я не собираюсь сейчас…

— А ты не перестраховываешься?

— Перестраховываюсь, — кивнул спокойно. — Но в соседней палате с Никитой я тебя видеть не хочу.

— Ревнуешь? — попыталась она пошутить.

— Смешно, — кивнул он, оставаясь предельно серьезным. — Второе, Анют. До тех пор, пока тебе не исполнится восемнадцать — никакого секса и никаких связанных с ним укусов. Ты к подобному пока не готова. Но даже если в будущем ситуация изменится, и ты начнешь умолять меня передумать — все равно: до восемнадцати мы потерпим, а там… будем смотреть. Потому что я сам уже не готов. После всего… после всех этих трупов, несчастных случаев, убитых детей… Просто боюсь за тебя, ребенок. Просто боюсь… И лучше уж мучиться от неудовлетворенности, чем выть над твоим бездыханным телом.

— Спасибо, — тихо и благодарно прошептала Аня. Только сейчас осознавая, что на самом деле — она боялась. Даже выбирая жизнь с Аршезом, даже осознавая, что наверно… когда-нибудь… ей все же придется — она боялась этого. Она действительно была не готова.

— А месячные… — продолжил он, и Аня вновь смутилась от одного упоминания об этом процессе. Ар мысленно вздохнул: эта кровь была для него такой желанной, а главное, ее потеря была для девочки настолько естественной и безвредной, что у него просто не выходило не думать о том дне, когда он сможет пригубить ее. Вот только день этот, похоже, настанет не скоро. Его ребенку еще взрослеть до него и взрослеть. — Ты просто предупреждай меня заранее, и я буду уезжать на это время, чтоб не пугать тебя излишне бурной реакцией. В конце концов, должен же я родственников навещать, с друзьями, оставшимися на родине, встречаться. Так почему бы не в эти дни?

Она тихонько вздохнула, потянулась и поцеловала его в шею. У него там тоже билась жилка. И замерла, закрыв глаза и вдыхая его запах. Ар. Аршез. Самое невозможное и самое прекрасное, что только могло с ней случиться.

— Что вы решили? — спросил их Риниеритин вечером.

— Мы летим домой. Вместе.

— Что ж… — он был в этом почти уверен. Слишком сильна их связь. Слишком необычна. Это плетение аур… Но свое совместное будущее они могли создать только сами. — Тогда вопрос остается только один. Мое дерево. Еще не забыли? Между прочим, редчайший экземпляр, а вы разомкнули ему контур, и теперь оно гибнет.

— И что вы хотите? — чуть враждебно смотрит Аршез. При всем уважении к Верховному, которое он почувствовал за эти сутки, квохтанье Древних над деревьями по-прежнему вызывало у него лишь раздражение.

— Хочу, чтобы вы теперь кормили его, — уж чего-чего, а быть непробиваемо невозмутимым Риниеритин умел. — Раз в неделю, пока оно не окрепнет. В воскресенье, во второй половине дня меня устроит. Будете прилетать и проводить возле него не менее двух часов. Как именно проводить — мне без разницы. Хотите — целуйтесь, хотите — книжки читайте, хотите — разговоры разговаривайте. Я распоряжусь, вас будут пускать даже в мое отсутствие.

— И долго нам так летать?

— Не знаю. Понадобится — так и всю жизнь будете. Раньше было думать надо, — ворчливо усмехнулся Верховный. И пусть сколько угодно считают его капризным Древним, помешанным на цветочках. Для объяснений было еще слишком рано. Он и сам не знал, к чему приведет их связь с деревом. Так зачем давать ложные надежды, или, напротив, пугать? Но и пускать все на самотек он не собирался.

Лично проводил их на крышу и даже махнул рукой вслед отлетающей машине.

И тут же недобро помянул дракоса, видя, как машина теряет управление и чуть проседает в воздухе. Выравнивается, продолжает подъем… и опять у нее полностью отрубает связь с пилотом. Да на каком металлоломе этот мальчишка вообще летает? Риньер недовольно хмурился, глядя, как машина с трудом выравнивает полет и уходит наконец в облака. Аршез — куратор в Стране Людей, здесь совсем не маленькие зарплаты. На хорошую машину хватает точно.

Решено, он завтра же вызовет своего адвоката и поручит ему подготовить документы на разделение собственности семьи Андаррэ, а так же признание Андаррэ-старшего недееспособным членом семьи, находящимся под опекой сына. Ну а сменит тот гордое «ир го тэ» на скромное «ир ра», глядишь и желание излечиться от дурных пристрастий станет куда более искренним. И пусть мальчишка только попробует отказаться подписать составленные от его имени документы! В конце концов, Аршез и Аня — это надежда всего их народа на новую, и куда более достойную жизнь, и просто немыслимо, чтоб их судьба зависела от прихотей эгоистичного безумца!

Надежда всего народа? Не слишком ли громко сказано? Но если у народа рождаются такие мальчики, он действительно не безнадежен. А будут ли иметь место мутации и далеко ли они пойдут… подождем. Но мальчик уже сейчас…

Риньер никогда не хотел заводить ребенка-вампира. Сама мысль о том, чтобы плодить подобное, вызывала отвращение. Но сегодня впервые думал о том, что будь у него сын вампир, хоть немного похожий на Аршеза, он бы мог им гордиться.

Эпилог

Два месяца спустя

— Что ж, поздравляю! — удовлетворенно откинувшись в кресле, Риниеритин улыбнулся. — И за знание этого предмета я могу поставить тебе только высший бал. А это значит, что все твои экзамены объявляются сданными, причем на отлично!

— Спасибо, — несмотря на ободряющие слова Верховного куратора, Аня по-прежнему сидела, натянутая как струна. — И когда я получу гражданство?

— Прямо сейчас, разумеется, — Риньер потянул на себя верхний ящик стола, достал оттуда паспорт и передал девочке. — И с получением нашего гражданства я тоже тебя поздравляю.

— Спасибо! — повторила она, но с куда большей радостью в голосе. И только сейчас, кажется, выдохнула. И даже позволила себе расслабиться и чуть ссутулиться, листая полученный документ. — Вы оформили его заранее? А если бы я не сдала?

— Значит, он полежал бы у меня в столе еще какое-то время. Ты была так решительно настроена на сдачу, что рано или поздно все равно пригодился бы.

Она кивнула, сосредоточенно изучая свой паспорт. То, что она гражданка Страны Людей, было написано на самой первой странице. Имя и фамилию ей не поменяли, дату рожденья — тоже, просто перевели в принятое здесь исчисление. Местом рождения был записан город Калинов.