Опекун для юной девы

— Ар, — позвала на выдохе дрожащим шепотом. — Почему, Ар?.. — хотела спросить, почему он не убил ее. Но не стала, зачем его так обижать? — Почему ты такой? — спросила иначе.

— Я нормальный, — ответил он тоже тихо. Озвученные Верховным цифры выбили из колеи и его.

— Нормальных должно быть больше. Они не могут быть в меньшинстве.

— Я раньше не знал, что я в меньшинстве.

— Но ты предполагал. Ты намекал, что кого-то могли убить.

— Кого-то. Одного… двоих… Но не всех же, — Он обнял ее еще крепче, почувствовав, что у него тоже начинают дрожать руки, при мысли о том, что ее мог выбрать кто-то другой. До него. И тогда она была бы уже мертва…

Риниеритин действительно принес чай. Горячий, крепкий. И Аня долго пила его маленькими глоточками, все так же сидя на коленях у Аршеза. А он осторожно придерживал ее за талию, ощущая, как она понемногу успокаивается, и вдыхая аромат ее напитка вместе с запахом ее естества.

— Дашь мне попробовать? — попросил внезапно.

— Чай? — изумилась она.

— Ага. Интересный запах.

Она поставила чашку, позволяя ему взять ее. Он осторожно сделал глоток. Прислушался к ощущениям. Потом медленно сделал еще один. Поставил, несколько задумчиво разглядывая оставшуюся в чашке жидкость.

— А это с сахаром или без? — решил уточнить.

— С сахаром. Причем, его даже много. Очень сладкий. А что?

— Так, — он пожал плечами. — Просто пробовал как-то. И не то, что не понравилось, вообще пить не смог. А это… вполне. Значит, сахар…

— Если хочешь, допивай.

— Нет, спасибо. Нам, конечно, все равно в больницу, но это еще не повод становиться пациентом.

* * *

В больницу их тоже отвез Ринат. Покидая его школу, Аня не испытала ничего, кроме облегчения, и прощаться ни с кем не пошла, хоть он и предложил. Не с кем ей там было прощаться, она ощущала себя рядом с ними человеком из соседней вселенной. Когда выехали из-под невидимого купола, показалось, что даже дышать стало легче.

Хотя больница — это тоже не повод для радости. Сначала пошла к Никите. Очень спешила, ей все казалось, она не успеет, он не дождется, а ей очень нужно ему сказать…

Пришла. Ее оставили с ним одну, вампиры в палату заходить не стали. Никита показался таким маленьким, исхудавшим. Она едва узнала его. Не так уж четко, если честно, запомнилось ей его лицо, страх, который она испытывала в момент знакомства, слишком сильно туманил разум. Но она запомнила его сильным. Испуганным, но сильным, призывавшим ее держаться, придумавшим для них этот маячок надежды — следующую встречу. И вот они встретились. Но его глаза закрыты, он под капельницей, под аппаратом искусственной вентиляции… Не просто слабый — беспомощный, раздавленный этой страной и ее порядками…

— Привет, — сказала нерешительно, беря стул и присаживаясь возле его кровати. — Я Аня, помнишь? Мы остались самыми последними в том автобусе, и ты сказал, что если мужчина, то за мной… А еще мы договорились встретиться, помнишь? Что если мы встретимся, то все у нас хорошо будет, и мы домой вернемся. И смотри, мы ведь встретились, видишь? Я пришла… — говорить с тем, кто не отвечает и, возможно, вообще не слышит, было сложно лишь поначалу. Первые фразы дались с трудом, а дальше, наоборот, стало легче. — Я пришла, и теперь мы обязательно вернемся домой, правда! Только тебе надо поправиться! Никита, ты, пожалуйста, поправляйся! Тут много ребят выжило, ты не думай. Не только мы с тобой. Еще Гаянэ, ты помнишь? Ее такой жуткий тип забрал, а она жива… И еще пятнадцать человек. Всех собрали сейчас в одном месте, организуют школу, мы будем учиться. Нам гражданство дадут, все права. И мы выучимся, разберемся, как оно тут все устроено, и найдем выход. Мы теперь не по одному, мы вместе будем все, слышишь? А вместе мы ведь обязательно что-нибудь придумаем. Ты только поправляйся…

Она говорила что-то еще, уговаривала, звала, обещала. Он все так же лежал. Бледный, неподвижный, безучастный…

Когда она вышла из палаты, Ар пил воду из пластикового стаканчика, отвернувшись к окну. Ринат стоял рядом, положив руку ему на плечо и о чем-то тихо рассказывая.

— Что-то случилось? — тут же встревожилась девочка, почувствовав, что Аршез расстроен, причем сильно.

— Нет, что ты, — он обернулся и тут же обнял ее. Поцеловал в лоб. — Все хорошо. Насколько это возможно в такой ситуации, — глубоко вздохнул, прижал ее к себе еще крепче. — Я просто не могу не представлять тебя на месте этого мальчика… или девочки… или тех детей, от которых остались одни имена…

Она кивнула, обнимая его в ответ.

— Никита поправится. Он обязательно поправится, я знаю! Он сильный, он должен.

— Будем ждать. Ты пойдешь к девочке?

— Да, конечно же. Если ей это хоть немного поможет…

Гаянэ была в сознании. Лежала, устремив взгляд в потолок. Испуганно дернулась, когда Аня вошла, в глазах промелькнул ужас… И вновь безразлично уставилась в потолок. Аня не была тем, кого она боялась, а значит, вообще не была интересна.

— Привет, — ужасно смущаясь, начала девочка. Вот не умеет она легко и естественно в друзья навязываться. А надо. Ей повезло, у нее есть Аршез. А у Гаянэ никого, только ее кошмары. — Я Аня, мы вместе в самолете летели. А потом в автобусе. Нас развозили, помнишь?

— Не помню, — безразлично отозвалась Гаянэ.

— Самолет?

— Тебя.

— Ну да, мы не успели познакомиться, не до того было. Просто сидели рядом.

Гаянэ промолчала.

— А больше никого нет, — отчаянно произнесла Аня. Не слишком уверенная, что стоит говорить об этом. — Из того автобуса выжили только мы. Ну, еще один мальчик, но ему совсем плохо, он в коме…

— Повезло.

— Нам? Да, что бы ни случилось, мы все же…

— Тем, кто умер. Я тоже просила, умоляла ЕГО, но ОН… сказал, смерть — это награда, ее надо заслужить, через пять лет…

— Он больше не тронет тебя! Он больше никогда не тронет тебя, слышишь? Он отказался от всех прав на тебя, передал Ринату. А Ринат хороший, он никого не обидел, у него живут и другие ребята из самолета, я с ними разговаривала, они сказали…

— Он тоже вампир. Ему тоже нужно есть.

— Им не нужна наша кровь, у них есть…

— Дурочка ты, — эмоций в этих словах не было, только усталость. — Все еще веришь, что им нужна кровь? Это не те вампиры. Не из книжек. Они эмоциями питаются. Страх, ужас, отчаянье, боль. Чем сильнее, тем лучше. Вкуснее. Насыщенней. Быстрей наедаются. Вот, смотри, — она достала из-под одеяла руку. Три пальца, начиная с мизинца, были загипсованы. — Он мне ломал каждый день по фаланге. Чтоб я точно знала, сколько дней прошло… Как сломает все — значит, кончился месяц. И начнет ломать заново. Представляешь, сколько раз он сломает их за пять лет?.. Все еще полагаешь, мне повезло, что я не умерла? Мне повезло?

— Но все закончилось! — Аня в ужасе смотрит на загипсованные пальцы, не в силах отвести взгляд. — Он больше не будет! Никто не будет!

— Думаешь, только пальцы? Это было бы слишком просто, верно? Слишком мало боли, ему не хватало. И потому — еще вот, — она откинула одеяло полностью. — И вот тут, и вот, и там… Каждый день! Ему надо было есть каждый день!

Аня молчала, слишком шокированная, чтобы найти слова.

— А ты, глупая, думаешь: кровь. Может, и кровь. Так, на закуску, для удовольствия. Когда насиловал, устав издеваться.

Гаянэ прорвало. Она рассказывала, рассказывала и рассказывала. А Аня слушала, обмирая от ужаса. И понимая, что она не может прервать этот жуткий рассказ и сбежать. Гаянэ больше не с кем делиться. Ринат — вампир, он вызывает у девочки только ужас, медперсонал, воспитанный на любви к Великим либо решит, что пациентка повредилась в уме, выдумывая кощунственные небылицы, либо, что еще хуже, примут как должное, и заявят: «раз ему нужна твоя боль — подари ему ее, и не жалуйся».

Вот только как же тогда? Если они этим питаются, то, выходит, боль и страх нужны и Ринату, и Аршезу?.. Но ведь им не нужны, они не пользуются! Попыталась объяснить это Гаянэ, но та просто не стала слушать. Сказала, что если ее еще не пытали — так просто очередь не дошла. Но дойдет. Они вампиры, они не могут иначе.