Операции английского флота в первую мировую войну
Шрифт:
Положение Good Hope, кэтому времени становилось безнадежным — он продолжал держаться на курсе, несколько сходящемся с противником, и беспрерывно поражался его залпами; начавшиеся с первого момента боя пожары не прекращались.
В 19.35 была замечена его отчаянная попытка сблизиться с германскими судами, хотя за последние четверть часа расстояние уменьшилось до 27 1/2 кабельтов. Казалось, он хочет дорого продать свою жизнь. Но через пять минут на баке у него снова взвились громадные языки пламени: по-видимому, возобновился первоначальный пожар у носового 9-дюймового орудия. Положение Monmouthбыло немногим лучше. Glasgowже пока почти не имел попаданий и мог отвечать неприятелю. Луна взошла и осветила легкий крейсер, по которому Glasgowи сосредоточил огонь. Почти одновременно он получил
Положение флагманского крейсера стало критическим; было очевидно, что наступают его последние минуты, однако он продолжал стрелять. С трубами, ярко освещенными пламенем пожара вблизи мостика, он был ясно виден совсем близко к неприятелю. В 19.45 он начал отставать и оказался в 8 кабельтов слева по носу Glasgow,а через 5 минут — на полпути между Glasgowи неприятелем. Луна скрылась за тучами, стало совершенно темно, дождевые потоки не прекращались. Неожиданно мрак прорезал блеск сильнейшего взрыва в том месте, где горел Good Hope.Взрыв произошел в средней его части — на баке взвился огненный столб высотой в 200 футов, стрельба прекратилась. Кормовая часть английского флагмана была окутана дымом, но и оттуда время от времени вырывались языки пламени. На какой-то момент Good Hopeнастолько сблизился с противником, что комендоры Glasgowсочли его за флагманский крейсер Шпее, но быстро поняли свою ошибку.
В 19.52 расстояние между эскадрами сократилось до 20 1/2 кабельтов — адмирал Шпее вышел несколько вперед и начал склоняться в сторону противника. Good Hopeзамолк, все внимание противника сосредоточилось на Monmouth,но вместе с тем, как только показывались вспышки выстрелов Glasgow,по нему тотчас открывался огонь всей германской линии. Ввиду этого вскоре после 20 часов Glasgowпрекратил стрельбу.
Прошел час с момента первого выстрела, но исход боя уже не оставлял сомнений.
Good Hopeисчез, Monmouth,повернувший в западном направлении и несколько справившийся с пожарами, скрылся из вида неприятеля. Glasgowтакже повернул, и в 20.15 увидел Monmouth,поворачивающего к северу с целью стать к волне кормой. Имея дифферент на нос, он зарывался и брал много воды полубаком.
К этому времени тучи разорвало, выплыла луна, и Glasgowобнаружил неприятеля, идущего с ост-зюйд-оста, как казалось, в строе фронта. Как только умолкли выстрелы наших судов, Шпее приказал своим легким крейсерам атаковать их торпедами, но приказание не могло быть выполнено, так как темнота скрыла противника. Стало очевидным, что через несколько минут немцы вновь обнаружат наши крейсеры. Надо было, не теряя ни мгновения, уходить, и Glasgowпередал на Monmouth,чтобы последний держался насколько возможно к норд-весту. Помощи MonmouthGlasgowоказать не мог.
Не имея никакой броневой защиты, ведя все время неравный бой и ни разу не выходя из линии огня, Glasgowнасчитал не менее 600 сделанных по нему выстрелов. Он получил пять попаданий в ватерлинию, но, к счастью, все в угольные ямы, снаряд же, попавший в каюту командира, пожара не вызвал. После гибели флагмана не оставалось ничего другого, как уходить, и Glasgowполным ходом пошел на запад, сопровождаемый Otranto.
Таким образом, временно три наших крейсера скрылись, хотя адмирал Шпее и старался их окружить и поставить под освещение луны. Около 9 часов, идя в северо-западном направлении, он услышал приблизительно в 10 милях к северу от себя выстрелы: это «Нюрнберг»громил несчастный Monmouth.
Отстав от эскадры утром, этот германский крейсер в течение дня не сумел к ней присоединиться и с наступлением темноты пошел на вспышки выстрелов. Когда стрельба прекратилась, он, идя наугад, случайно наткнулся на Monmouthи в тусклом лунном свете опознал его.
Поврежденный крейсер имел 10? крена на левый борт, из средней его части вырывались клубы пара. По мере приближения «Нюрнберга»крен настолько
увеличился, что орудия левого борта не могли стрелять, и ничто не мешало неприятелю открыть безнаказанный огонь с близкой дистанции.«Мне, — писал сын адмирала Шпее, мичман с «Нюрнберга», — было невыразимо тяжко стрелять по несчастному, не могущему защищаться крейсеру, но… флаг его все еще развевался». «Нюрнберг»несколько раз приостанавливал стрельбу, давая противнику возможность сдаться, но на Monmouthбыли далеки от этой мысли.
Со времен Тюдоров британские корабли создали себе репутацию несдающихся, предпочитая гибель плену, и если затем эта традиция не всегда соблюдалась, то в последнюю войну она снова воскресла. Вновь проявился старый боевой дух. Но справедливость требует сказать, что такой же дух царил и у врага.
Monmouthне сдавался, и «Нюрнбергу»не оставалось ничего другого, как покончить с ним. После нескольких залпов, произведенных чуть ли не в упор, Monmouthперевернулся и пошел ко дну с развевающимися стеньговыми флагами.
О спасении людей не могло быть и речи: возможность спустить шлюпки отсутствовала; к тому же «Нюрнбергу»приходилось быть осторожным — на горизонте показался дым.
Вскоре выяснилось, что это дым германской эскадры, которая, соединившись с «Нюрнбергом»,предприняла поиски Good Hope,в то время как Glasgowи Otranto,повернув на юг, пошли на соединение с Canopus.
О нахождении поблизости этого корабля адмирал Шпее кое-что знал. Перехватил ли он радиосообщение Glasgowили же ему сообщила об этом германская разведка в Чили, неизвестно, но его, по-видимому, беспокоило присутствие британского линейного корабля типа Formidable(он назывался также типом Queen).«Против этого корабля, — писал он через два дня после боя, — мы вряд ли сможем сделать что-либо. Держись они соединенно, судьба наша была бы иной» [73] .
73
Kieler Neueste Naehrichten,апрель 1915 г.
В газете говорится, что сведения о приходе Canopusадмирал Шпее получил из Чили.
Из этой фразы можно заключить, что план Адмиралтейства действительно мог вовлечь его в бой с превосходящими силами, но остается неясным, вступил бы Шпее в бой, будь Canopusв составе эскадры адмирала Краддока. Дальнейшие его действия показывают, что вряд ли он пошел бы на риск.
Германская эскадра не пострадала совершенно, не имея ни одного серьезного попадания и потеряв убитыми лишь трех человек. На следующий день после боя Шпее с «Шарнгорстом», «Гнейзенау»и «Нюрнбергом»пошел на север к Вальпараисо, оставив других два крейсера в море для встречи поджидавшихся ими угольщиков и, возможно, также на случай неожиданной встречи с Glasgowи Otranto.
Простояв в Вальпараисо разрешенные 24 часа, он пошел обратно в Mas-a-Fuera, в то время как три наших корабля полным ходом спешили на Фолклендские острова. В Mas-a-Fuera он по невыясненной причине оставался в полной бездеятельности, не используя своей победы, в то время как британское Адмиралтейство проявляло исключительную активность, строя план, который по своим достижениям и законченности не имел примеров в анналах истории.
На ком лежит ответственность за катастрофу — вопрос неразрешимый, так как никто уже не сможет узнать, каковы были соображения адмирала Краддока. Адмиралтейство в свое оправдание может сказать, что если его инструкции погибшему адмиралу и не отличались должной точностью, определенностью и законченностью, то все же оно было вправе ожидать, что адмирал не разъединится с кораблем, присланным специально для безопасности его эскадры. Но слово «опасность» адмиралу Краддоку было неведомо. Мог ли адмирал в условиях, при которых произошла встреча с германской эскадрой, уклониться от боя и отступить на соединение с Canopus? Весьма сомнительно. Если мог, то поведение его нельзя рассматривать иначе, как сумасбродство, однако и в этом случае память его будет почитаться не менее, чем память сэра Ричарда Гренвиля с Reveng.