Операция "Ананас"

Над судьбой легендарной твоей,

Молодой оставайся столица.

Нет дороже тебя и родней.

И в бою, и в труде я знаю,

Ты всегда нам как мать верна,

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

Перейдя мост, я вышел к гостинице «Украина». Прошёл вдоль здания и, завернув за угол, направился во двор. Мало кто обращал внимание, но два крыла с обратной стороны были не частью гостиничного комплекса, а обыкновенными жилыми зданиями.

У среднего подъезда правого крыла стоял «МАЗ» с коричневым морским контейнером. Дверь в торце контейнера была открыта и несколько крепких грузчиков вытаскивали из него узлы, коробки и мешки. Они заносили всё это добро в подъезд, у открытой двери которого стоял немолодой водитель в широкой твидовой кепке и курил беломорину.

— Давайте шибче, ребята, — призывал он вялых на вид грузчиков. — Время жмёт. Не валандайтесь.

Но грузчики торопиться не собирались и иронично, перемежая слова «служебными» частями речи, предлагали ему присоединиться к разгрузке и ускорить процесс личным участием.

Я поздоровался и прошёл в подъезд. За двумя просторными холлами в толстой, будто крепостной, стене был прорублен узкий проход, за которым находилась раздвижная дверь лифта.

Поднялся на седьмой этаж и вошёл в открытую дверь квартиры. Я оказался в длинном коридоре. Слева была комната с двустворчатой застеклённой дверью. Посередине на сложенном ёлочкой паркете были составлены коробки с книгами, вдоль стены стояли пустые, незаполненные книжные шкафы.

Я подошёл к окну. Внизу неслись машины по Кутузовскому проспекту.

— Это гостиная, — услышал я голос позади себя и обернулся.

Передо мной стояла Ирина. На ней были тонкие спортивные брюки, закатанные до колен и светлая, неопределённого цвета футболка. Волосы были растрёпаны, а на лице, обычно довольно бледном, играл румянец.

— Неплохо, — улыбнулся я.

— Не то слово, — радостно кивнула она. — Привет. Спасибо, что пришёл. До сих пор не верю, что Ананьин мне такую квартиру выбил.

— Ну, я же говорил. Он у нас просто волшебник.

— Всё жду, когда придут и скажут, мол, извините, вы же не академик, так какого лешего вы чужую жилплощадь заняли?

— Академики не здесь живут, так что не беспокойся, — усмехнулся я. — Никто тебя выселять не придёт. Это же не Ананьин своим решением тебе ордер выдал, правильно? Правильно. Это жилищная комиссия Моссовета постановила. А что и как, тебя не должно волновать. Сказано «за заслуги», вот и всё, значит, заслужила.

— Мне кажется, я здесь Медунова видела, — покачала головой Ирина. — У соседнего подъезда. Это первый секретарь из Краснодара.

— Ну, приличные значит соседи, а то я беспокоился.

— Да ну тебя, Саша. Не хотелось бы, чтобы неприятная ситуация возникла.

— Перестань, лет через двадцать приватизируешь и будешь жизнью наслаждаться. Давай, покажи хоромы свои, проведи экскурсию.

— Чего сделаю?

— Потом объясню.

Помимо гостиной, имелась спальня чуть меньшего размера, кухня и туалет с ванной. Квартира была небольшой, но высоченные, как во дворце, потолки создавали эффект огромного пространства. Ремонт требовался, на мой взгляд, основательный, но можно было не спешить. Ирина выглядела неимоверно счастливой, и мне это нравилось.

Ананас в заточении так перепугался, что готов был на всё, лишь бы не сесть, лишь бы остаться на плаву и лишь бы никто не узнал о его проделках.

Разумеется, ожидать, что он исправился и не будет мутить или окажется преданным и добросовестным, было бы нелепо. Мы прекрасно понимали, что он в любой момент, если появится хотя бы минимальная возможность, предаст, продаст, сдаст и всё в таком роде. Понимали и то, что он будет пытаться выскользнуть из наших объятий. Но удавка на его шее была туго затянута и он знал, что в любой момент может быть уничтожен и раздавлен.

Словом, занимаясь по моему поручению жильём для Закировой, он приложил максимум своих способностей и вырвал освободившуюся недавно квартиру у депутата Моссовета, висящего у него на крючке. В общем, он демонстрировал преданность и покладистость, хотя, несомненно, мечтал о мести и реванше. Что же, я это знал и не собирался предоставлять ему возможностей.

Я пробыл у Ирины до вечера. Насверлил дыр, повесил гардины, полки и подвесной шкаф на кухне. А ещё над ванной приспособил перекладину для клеёнчатой занавески и даже расставил книги. Ирина раскладывала вещи, мыла, тёрла и пыталась навести подобие порядка.

Мы закончили ближе к вечеру, поужинали яичницей с колбасой и мясистыми ароматными помидорами, к сожалению, полностью исчезнувшими в будущем.

— Ну, Жаров, — подмигнула Ирина, когда я засобирался домой, — могу сказать, что довольна, что дала себя уговорить. Спасибо тебе.

— Обычно девушкам нравится, — усмехнулся я, — когда их удаётся уговорить.

— Что?! — возмущённо подняла она брови.

— Я говорю, что спасиба твоего мало. Нужны реальные действия, осязаемые проявления благодарности.

Она набрала воздух, чтобы выдать, что думает по этому поводу, но я засмеялся.

— Не лопни, я пошутил. Знаю, ты предупреждала. Просто хотел тебя потроллить немного.

— Нет, ты не пошутил, — сощурила она глаза. — У тебя на лице всё написано. Но я тебе всё сказала заранее. Теперь мы только друзья и коллеги. Мы соратники, Жаров. Так что к вопросу половых сношений больше не возвращайся, пожалуйста. Ясно тебе?

— Ясно, мисс прямолинейность.

— Вот и хорошо, что ясно!

— А если кто-то из нас уволится?

— Вот когда уволится, тогда и поговорим.

— Попрошу Мишу, чтоб он тебя уволил как можно скорее.

— Ах, ты… — задохнулась она от возмущения, и я, воспользовавшись замешательством, чмокнул её в щёку. — Ладно, расслабься, друг и коллега. Я правда пошутил.

Домой я вернулся уже довольно поздно.

— Явился, не запылился, — встретила меня бабушка в прихожей. — Думала, ты уже не придёшь сегодня.

— Я же говорил, — пожал я плечами, — что коллеге буду помогать в новой квартире.