Операция "Берег"

— Куда?! — возмущается Олег. — Целы мы, целы!

Отцепляются лапы Иванов, и сам дед исчезает. Сшибли или спрятался?

…Утирая лицо (кровь? или забрызгало чем?), командир «ноль-второго» тянется к оптике…

…Колонна… дорога рядом… черный дым, оранжевое пламя… бежит немец без каски, рукой вторую руку — перебитую — поддерживает. В просвете между машин и дыма характерная корма «Хетцера». Нет, эту самоходку, наверное, много раньше подбили — почернела, почти угасла…

… медленно ползет «ноль-второй», заклинена скорость, выдувает пороховой дым, распахнуты верхние люки и внизу дневной свет. Выскочил Тищенко, когда попали?

… почти мертва «тридцатьчетверка», вялыми черепахами проминают гусеницы землю вдоль кювета. И старший лейтенант Терсков сейчас помрет — ранен, тупая боль идет снизу, волнами, сейчас прохватит до мозга…

… может, еще и нет? Еще не смерть? Правая нога слушается, неожиданно легко Олег сползает на дно боевого отделения. Шевелимся, больно, но шевелимся. Удастся за рычаги сесть?

… занято место мехвода. На сидении Тищенко. Убит…

…Люк задраен, свет не от него — пробоина от снаряда левее — вошел в борт, почти точно в место мехвода, но голову Тищенко не зацепил, только тело разорвал и ушел дальше — к пустому месту радиста, рацию точнехонько разнес, и дальше — на свободу — выходное отверстие в броне зияет…

… а танк-то на ходу.

… пытался Олег сдвинуть тело, понял, что мычит от напряжения, но тщетно — ногами не упереться — левой как нет, и разорванный мехвод как свинцовый… нет, не справиться…

… старший лейтенант Терсков обессиленно замер…

… стреляют вплотную, рядом, и орет кто-то… по-немецки? Или просто непонятно? Опять бахнули? Дед отбивается? Немцы в «ноль-второй» лезут?

…Олег поковырялся, достал из кобуры ТТ… толку с пистолета, а? Хотя если ногу оторвало, следует застрелиться. Вот давно насчет этого момента решил, зачем инвалид, кому нужен, бабуле с безногим мучиться, что ли? А Оля вспомнит когда-нибудь, ну, должна же вспомнить…

…Стреляться раздумал. Как-то глупо стреляться, когда полной ясности нет. «Ноль-второй» куда-то ползет, нога в штанине, может и оторвало, но не совсем, вдруг залатают. От боли в башке полная каша, так такое не первый раз. Человек — он живучий, танкист — вдвойне, такая уж воинская обязанность…

…а снаружи опять стреляют. Да что там происходит, мать их…

Олег сунул пистолет за пазуху, подтянулся и оседлал скользкое сидение наводчика. Утер нос — всё в кровище, и опять из обеих ноздрей хлещет, прямо рок какой-то с этим носом, тут станешь как Митрич суеверным…

… в оптике клубился сплошной дым… с другой стороны тянулось поле, немецкий грузовик, под бок ему открытый «кабельваген» приткнулся — сидит на заднем сиденье фриц какой-то, голову откинул, отдыхает… а стрельба вроде как совсем посторонняя… автоматная очередь, орут… вот бабахнуло орудие… рядом, и по звуку — танковое…

…Олег пытался собраться с мыслями, но тут отвлек короткий стук по броне. Поднял голову и слегка оторопел — по кромке люка заряжающего катилась немецкая граната-«колотушка». Сделала медлительный полукруг и исчезла, соскользнув по внешней покатости башни. Хлопнул взрыв, слегка зазвенело в ухе…

… охтыжбожешьмой, сказал бы Грац…

…«ноль-второй» во что-то ткнулся — довольно мягко — начал с усилием пихать впереди себя… В машину немецкую уперлись, прямо в капот… дверцы распахнуты, лобовое стекло разбито… ничего, катится машина назад, ей тоже уже пофиг…

…и тут старший лейтенант Терсков увидел немецкую самоходку — живую, поскольку пальнула чуть ли не в упор… нет, не в очевидно пустую и убитую, хотя и ползущую, «тридцатьчетверку» — а куда-то вдоль дороги ударила самоходка. Не иначе, опять по траншее с упорными саперами-«линдовцами»…

…Олег не особо поверил своим глазам, утер рукавом лицо, глянул снова…

…«ноль-второй», безразлично пихающий мертвый грузовик, успел проползти еще метра три-четыре… дорога никуда не делась, «Хетцер» теперь была видна с левого борта и кормы — самоходка пряталась за армейским автобусом с длинной немецкой надписью на борту, нюхала не особо длинным стволом дым, целилась…

Олег даже хмыкнул от удивления — вернее, попытался хмыкнуть, но больше вышло бульканье разбитым носом. Однако везет напоследок. И орудие заряжено, и башня почти куда нужно развернута, и немцы остатки русской жизни в «ноль-втором» прозевали…

… слушалась наводка, пальцы только обтер об комбинезон, чтобы не скользили… довернул орудие, почти не спеша — а хрен вы теперь что успеете… снаружи закричали по-немецки… но поздно, гады-фрицы, вам вопить, прошляпили…

— Выстрел! — сам себе скомандовал старший лейтенант Терсков, и прозвучало вполне себе отчетливо. Прямо даже порадовало уверенностью.

…Нажал на спуск. В последнее мгновение испугался — откажет орудие, не может такой удачи привалить. И вообще вот так — в упор — никогда не стреляют — не бывает такого, вон, канистра и запасной каток, закрепленные на броне самоходки, весь прицел занимают…

Выстрела Олег не слышал — сдетонировала боеукладка за прошитой в упор броней «Хетцера»…

… опять живой, что ли?

Вот теперь в ушах звенело, так звенело. И болью дергало, так дергало, что Олег закричал. Это его самого дергали, наверх пылись выдернуть. Сверкали над люком оскаленные зубы Митрича. Страшная все же у него пасть…

— Ори, но лезь! — рычал Митрич. — Горим!

Ну да, дым. А звук крика как сквозь вату, но пробивается.

Олег попытался толкнуться здоровой ногой, вроде помогло…

…Скатились с башни — заряжающий и командир, винтовка, руки-ноги окровавленные… от удара об землю в голове заново потемнело.

Очнулся от боли, лежа. Митрич оказался рядом — привалившись спиной к катку, заряжал винтовку.

— Немцы?! — Олег полез за пазуху за пистолетом.

— Не. Драпанули, — заряжающий закашлялся — клубы дыма прибивало к земле.

— Отползать надо. Взорвемся, — прохрипел Олег.

— Лежи, ползун. То с самоходки тянет, удушает, а наш-то погас. Полагаю, на наш «ноль-второй» малость плеснуло, когда ты самоходку бахнул. Вот же… в упор саданул, чуть ствол не упер. Предупреждать же надо. Я едва соскочить успел.

— Я команду давал. Но тебя вообще не видел.

— Да шучу я, — Митрич действительно хихикнул, оперся на локоть, что-то высматривая между катков. — Лежи спокойно, Олежка, ты кровью порядком изошел. Подобрать должны, но пока беспокойно тут у нас. Шныряют, суки.

Олег посмотрел на свои ноги — обе на месте, больно адски, но не оторвало же. Забинтованы поверх разрезанного комбинезона, но уже не белые повязки — пропитало. На левую жгут наложен, затянут-закреплен вместо палочки-рычага ножнами кинжала, наверняка немецкого, черного с серебряшками, из-под багряного бинта записка торчит.