Операция "Берег"

И не дай вам боги ошибиться, опергруппа «Город»…

— Подходим! Слышите, товарищи старшие лейтенанты, подходим! — кричал из боевой рубки лейтенант Одинцов.

— Жень, сворачиваемся, — сказала Катерина, закидывая за спину карабин.

— Ты на ходу слушать можешь? — спросил Евгений у радиста.

— Так батареи же.… Вот-вот сядут, — виновато напомнил радист.

— Придется выжать до последнего. Момент такой. Позже нам связь уже не очень интересна, нам и так навтыкают, вполне очно, — усмехнулась Катерина.

Евгений заглянул к раненым, крикнул Звягину и остальным, чтоб держались, скоро будет медпомощь.

Приближались причалы, не особо выдающаяся постройка, оказавшаяся знаменитой «с часами». Опергруппа поспешно прошла на нос катера, Катерина знаком показала фрицам, чтоб раздвинулись, Горнявый сосредоточенно поправлял лямки рации — еще замочить связь в такой момент не хватало. Катер примерялся к причалу, сбавлял ход…

— Долговязая русская шлюха, — с ненавистью процедил по-немецки сидящий на палубе пленный, снизу-вверх глядя на рослую контрразведчицу.

— Ты, свинья, у меня первым на допрос пойдешь! — немедля гавкнул тоже по-немецки Земляков. — Осмелел, крыса моченая.

— Хамит? Про меня? — понимающе уточнила Катерина. — Вот же низкая нацистско-мизогиническая душонка. Двинуть бы его прикладом промеж глаз. Но я в это время дня очень гуманная.

Ударила Катерина без размаха, даже не ударила, а слегка лягнула ногой, не особо сильно, но точно угодив каблуком в белобрысый лоб. Немец хрюкнул от неожиданности, остальные пленные отшатнулись от дурака.

Всё — Евгений больше не отвлекался. На пару с Катериной спрыгнули на пирс, подхватили-приняли громоздкого радиста, приноровившийся к посадкам и высадкам Тяпоков сиганул сам — с грацией молодого козленка, но уверенно.

— Ох, товарищи командиры, а нас Тима встречает! — закричал радист. — Прям на душе полегчало, сейчас дело само пойдет-поедет.

Действительно, перепрыгивая через ящики и канаты на причале, навстречу несся мелкий и крайне незаменимый старшина Лавренко, призывно махал рукой.

— Действительно, просто праздник какой-то, — восхитилась Катерина. — Может, мне даже самозарядку отдадут.

— Едем, товарищи! У меня тут «броня», только она сюда не протискивается, завалено все — сходу закричал Тимка. — Наши электростанцию штурмуют, вон она.

— Трудно ее не заметить, — Катерина еще раз глянула на пару высоченных труб совсем недалеко от причала. — Только спокойнее, без суеты. Нам сейчас метаться, время терять никак нельзя.

Тима докладывал обстановку: немцы засели на электростанции, от здания управления их выбили — там наша опергруппа удержалась, подмоги дождалась. Но машинный зал работает, здание там толстостенное, серьезное, без артиллерии не возьмешь. У ОМГП два танка осталось, сейчас где-то на подходе, от дивизии гаубичную батарею направили, но тех раньше чем через два-три часа не ждать…

Над заливом пронеслись два краснозвездных истребителя — ушли вдоль берега. Старшему лейтенанту Землякову очень хотелось верить, что это разведка, и строго в интересах текущей оперативной работы…

Пока опергруппа рысила за склады, Тимка завершал доклад по обстановке:

…— а майорская опергруппа погибла. Они как раз у машинных залов были, там, где трансформаторы или как их там…. По ним первым немцы огонь и открыли. Сейчас наши саперы пытаются в кабелях разобраться, взорвать нужный. Но тут же хозяйство огромное…

Опергруппа выскочила к бронетранспортеру — легкому, колесному — с борта смотрели бойцы с оружием наготове.

— А «Додж»-то твой где?! — ужаснулась Катерина.

— Так говорю же — прижали нас там у развилки, воевать пришлось. Побили наш «додж», водителя ранили. Но твою… вашу винтовку я прихватил. Магазины, снаряжение, все есть. Думаю, нужно забрать на всякий случай, упрут же.

— Тима, ты прекрасен!

— Господи, да потом любезничать будете, — взмолился Евгений. — Сейчас главное связь. Тимка, ты случаем, запасные батареи для «Севера» не взял?

— Взял. Радиста мне не дали — много побило наших. А батареи дали. Только это… давайте к своим, на электростанцию доедем. Тут небезопасно — немцы шныряют, частью переодетые, вообще ничего не поймешь. Мы тут едем, бежит какой-то субтильный в шляпе, и вдруг гранату…

— Некогда нам ездить, Горнявый давай связь, давай…

17 апреля 1945 года

Циммербуде

10:26

Выходить из-за защиты броневого бока бронетранспортера было неосмотрительно. Евгений вставал, делал два шага, снова присаживался на корточки. Радист работал из тесноватого нутра «222»-го[11]. Откуда взялся броневичок, Евгений так и не понял — литеры «Л» на броне не имелось, чумазый водитель незнаком — не из «Линды» и ОМГП машина. Ну, Тимка изыскал где-то транспорт — если надо, старшина всё может. Сам сидит за 20-миллиметровой пушкой, терпеливо ждет. Остальные бойцы ждут между машиной и стеной склада. Немного — три человека, потрепало отряд прикрытия. Вот и знакомую «тридцатьчетверку» подбили, товарищ Иванов немедля в мотострелки перешел. Вот даже не странно, что он здесь, оно вроде как и напрашивалось, не удивляет. Катерина шепотом о чем-то зубастого родственника расспрашивает. А минуты уходят, уходят…

Болела голова у старшего лейтенанта Земляков, подкатывала со стороны желудка тяжелое чувство, даже не тошнота, гадость какая-то глубоко физиологическая. Готовят немцы Старт, это прямо до невозможности организмом и умом ощущается. Нужно ехать, искать, срочно, тут каждая минута…

…но ехать некуда. Они рядом, где-то по берегу. Но местность незнакомая, проводников нет, определенно куда-то не туда заедешь. Но и сидеть невмоготу. Катерина отвратительно спокойна — это же даже не стальные нервы, а титановые пополам с победитовыми. Ладно, начальница — это понятно. Митрич, гад, тоже совершенно спокоен. Белеет бинт на горле под расстегнутым воротом гимнастерки и подпаленного комбинезона. Что-то сегодня всех в горло цепляет. Ничего, Звягина не очень глубоко, выкарабкается…

…Евгений с тоской осознал, что думает о чем угодно, но только не о деле. Но что о «стартовой» думать? В этом направлении мысль как та собака за своим хвостом крутится, истерично подскуливает и взгавкивает, никакого толку. Инфы мало. Спокойнее нужно, ждать, терпеть, экономить силы и нервы. Шанс еще есть…

Вновь из-заброни подал голос радист. И снова не то. Нельзя сказать, что рация молчит. Вводных много, по большей части уже открытым текстом шпарят. Спешит гаубичная батарея, летят-гремят по дороге, пытаясь не рассыпать траки, последние «тридцатьчетверки» отряда, перебрасывают от Фишхаузена разведроту, подходят тылы ОМГП, уточняют саперы по поводу кабеля: «бронированный ли и предположительное сечение?». Но это все не то.

Сиди, товарищ Земляков, жди. Все-таки тоже опыт имеешь. «Поздняк метаться», как говаривали соседи-комендачи Отдела «К». Времени осталось на одно движение, нет вариантов.

Посматривают искоса на старлея Катерина и Митрич — совершенно разные, и все же похожие. Опыт, иной уровень опыта. Нехрена они не родственники, просто… Опыт у них, да.

Старший лейтенант Земляков неожиданно для себя корчит злобную рожу — ну да, нервничаю, ерзаю и психую. Начал бы волосы рвать, но перед рядовым составом немного стыдно.