Операция «Бременские музыканты»

Мы молча пробежали несколько участков, потом папа перемахнул чей-то забор, бросив мне: «Жди здесь!» И я услышал дробный стук в окно, а потом папин голос:

– Петрович, я возьму твою машину.

Мгновенно вспыхнули фары, заработал двигатель, и рядом со мной оказался «жигуленок» с распахнутой правой дверцей.

Я нырнул в машину.

– Пристегнись!

И ни слова упрека.

Скажу честно: во время этой погони я почти все время сидел с закрытыми глазами. Такой сумасшедшей езды я даже в боевиках не видел. Ревел двигатель, визжали колеса, выбрасывая гравий на виражах, мелькали по обочинам деревья, тени, огоньки. Один раз, подкинутая на ухабе, машина пролетела несколько метров по воздуху и снова вернулась на шоссе - я чуть не прикусил язык при этом.

Папа ухитрялся гнать машину по ночной дороге, увиливая от всех препятствий и опасностей, и одновременно задавать мне короткие вопросы.

– Что ж, - пробормотал он, еще раз услыхав про Рябинки, - решение правильное.

Мы мчались в ночи со страшной скоростью. Но я не боялся разбиться. То есть боялся, конечно, но только потому, что тогда мы не сможем выручить из беды Алешку.

Папа сидел за рулем, как-то застыв, глаза его были прикованы к световому пятну наших фар, мчащемуся впереди нас. И только руки непрестанно работали, безупречно точно направляя машину именно тем путем, который сейчас был самым выгодным и безопасным.

Впереди показалась встречная машина. Папа чуть сбавил скорость. А машина вдруг замигала фарами и стала отходить к обочине, останавливаясь.

Папа затормозил и еще на ходу выскочил на дорогу, а навстречу ему уже бежал участковый:

– Все в порядке!
– кричал он.
– Все путем! Не волнуйтесь, товарищ полковник.

А за ним не спеша шел Алешка, хорошо видимый в свете фар, и почему-то плевался.

Папа подхватил его на руки.

– Ты чего!
– возмутился Алешка и, отвернувшись, опять плюнул на дорогу.

– Ты чего плюешься?
– испугался папа.

Участковый рассмеялся.

– Он ихнего водилу, товарищ полковник, за ухо укусил! Боевой хлопец. Если бы не он, я бы с ними в одиночку не справился.

А я подумал: какой отважный хлопец, этот наш молодой участковый. Без оружия бросился в схватку с вооруженными бандитами.

Папа, наверное, подумал то же самое, потому что, вернув наконец-то Алешку на землю, положил руку участковому на плечо и сказал:

– Спасибо, лейтенант.

А Лешка опять плюнул и добавил:

– Теперь вам за меня полковница очередное звание даст. Или премию.

Участковый опять засмеялся:

– Все путем, ребята!

И мы все почувствовали на этой ночной дороге, в ярком свете фар, такое облегчение, что тоже изо всех сил рассмеялись.

– Где ты их перехватил?
– спросил папа.

– Где и рассчитывал, у развилки. Прямо на них и вышел.

– Ну поехали посмотрим. Заберем.

– Нет уж!
– завопил Алешка.
– Сначала домой!

– Что так?
– удивился папа.
– По чердаку соскучился?

– Зубы надо почистить.

– Потерпи. Поехали, лейтенант.

Мы разобрались по машинам и поехали к месту схватки.

Это было недалеко. На развилке мы увидели иномарку, уткнувшуюся на обочине носом в дерево. В ней сидели двое, пристегнутые наручниками к рулю и друг к другу. Один из них, со здоровой шишкой на лбу, - ночной посетитель подвала Мрачного дома. А второй - вообще бандит. Он как увидел Алешку, так сразу схватился свободной рукой за ухо и стал ругаться:

– Ну, щенок, попадешься ты мне!

– Что?
– как-то по-особому спокойно спросил его папа. И тот тут же замолк и съежился.

Папа подошел к другой дверце и распахнул ее:

– Ну, господин Громов, по родине соскучились? С приездом.

– Я иностранный подданный, - отбарабанил бандит.
– Я гражданин другой страны. Вы не имеете права.

– Имею, - сказал папа.
– И не только право, но и обязанность. Вы объявлены в розыск по Интерполу, а я его российский представитель.

И Громов тоже замолк и съежился.

– Вот, товарищ полковник, - сказал участковый и протянул папе два пистолета, газовый баллончик и черный «дипломат» из подполья.

Папа взял чемоданчик, покачал его в руке. И спросил Громова:

– Какой код в замках?

– Год моего рождения, - буркнул тот.

– Правильно, - усмехнулся папа.
– Знаю я твой год рождения. И многое другое про тебя знаю, давно тебя ищу.

Он раскрыл «дипломат», и мы увидели, что внутри его полно золотых и «зеленых» денег.

– Вот и хорошо, - сказал папа. А Лешка опять плюнул и заныл:

– Поехали домой, надоело мне плеваться.

– Сейчас, - сказал папа. Отошел немного в сторону, достал телефон и что-то коротко в него произнес.
– Вот теперь можно спокойно покурить.

Они пошли с участковым в его «уазик», закурили и стали о чем-то шептаться.

Тем временем началось утро. По обычной программе: посветлело небо, покраснело на востоке. Стали чирикать птицы. На шоссе появились первые машины. Участковый вышел на обочину и, забыв, что он не в милицейской форме, а в старом рванье, стал подгонять тех водителей, которые притормаживали, чтобы получше рассмотреть, что там такое интересное случилось.

Его, как ни странно, слушались беспрекословно. Наверное, из-за его вида.

Но тут подъехал микроавтобус, из него вышли папины сотрудники, забрали задержанных, их оружие и «дипломат» с деньгами и умчались.

Мы расстались с участковым. Он поехал в Белозерский, в свое отделение, а мы - домой. В свой родимый хозблок.

По дороге папа не сказал ни единого строгого слова, не стал ругаться, а только спросил:

– Что вас опять туда занесло?

– Мы тебя попугать хотели.

– Это вам удалось, - усмехнулся папа. И, помолчав, сказал:

– Все поняли?

– Все, - согласились мы.

– И что же вы поняли?

– Что старших надо слушаться, - как ни странно, но мы оба, не сговариваясь, одновременно произнесли эту надоевшую до жути, но очень справедливую по сути фразу.

– Принимается, - кивнул папа.
– Маме ни слова!

Теперь он вел машину очень осторожно, не спеша, соблюдая все правила. И даже не верилось, что это он совсем недавно гнал ее, как цирковой гонщик по вертикальной стене.

На даче папа вернул машину Петровичу, который еще спал. А может, он и тогда не проснулся и даже не знал, где и как побывала его машина, какое она выдержала крутое ралли.