Операция «Бременские музыканты»

Мы подошли к своему хозблоку, и папа постучал в окошко.

Мама высунулась и весело спросила:

– Где шлялись, мужики?

– На рыбалку ходили, - усмехнулся папа.

– А караси где?

– В милиции, - сказал Алешка и плюнул. Мне на ботинок.

Глава XVII

ВСЕ ПУТЕМ, РЕБЯТА!

На следующий день, как только мама ушла к тете Клаве, Алешка подробно рассказал о своих ночных приключениях.

Громов усадил его на заднее сиденье, сел рядом и крепко держал за руку.

– Гони, Саня, - сказал он водителю.

– Дело сделано. И даже два.

Машина сорвалась с места и помчалась в неизвестном направлении.

– Что за фокусы?
– сердито спросил Алешка.

– Твой папаша, малец, давно за мной гоняется, - со смешком объяснил Громов.
– Жить мне спокойно не дает. Даже за границей. Теперь он как миленький прибежит ко мне и сделает все, что я ему скажу.

– Щас!
– отреагировал Алешка должным образом.
– Разбежался!

– Разбежался!
– захохотал довольный Громов.
– Но я у него многого требовать не стану. Закроет на меня дело и поможет мне переправить за рубеж вот это, - он тряхнул чемоданчик.
– Вот и все. И получит своего сынка. А если не сделает…

– То сначала, - вставил бандит-водитель, - получит по почте его уши.

Может, именно эта противная фраза и подсказала Алешке дальнейшие действия.

Он не стал тратить силы на бесполезные споры, а стал думать, как ему вырваться из бандитских лап.

В это время участковый, проскочив непроезжей для обычных машин дорогой, выехал на шоссе.

– Жлоб какой-то навстречу прет, - сказал водитель-бандит, когда увидел впереди свет фар.
– Поддатый вроде.

– Возьми ближе к обочине, - проявил осторожность Громов.
– Не хватало нам в ДТП попасть.

– Точно - поддатый!
– водитель тревожно обратил внимание на то, что фары «уазика» выписывают на дороге кренделя.

А на самом деле участковый делал это нарочно. Чтобы напугать их и заставить снизить скорость. Ведь он все время помнил, что в машине ребенок.

– На нас, гад, прет!
– заорал перепуганный Громов.
– Тормози, Саня! Выруливай!

Участковый направил свою машину прямо в лоб иномарке, ослепив Саню фарами. Тот затормозил, съехал на обочину и уперся радиатором в дерево. Участковый тоже остановился.

– Ну, шкура!
– взвыл Громов, выскакивая из машины.
– Сейчас ты очень пожалеешь!
– И, вытаскивая на ходу пистолет, бросился к замершему «уазику».

Он дернул его дверцу и… получил такой удар в лоб, что тут же рухнул на шоссе. А участковый, вылетев из машины, уже бежал к иномарке с пистолетом Громова в руке.

Видя это, водитель быстро сунул руку под мышку, чтобы выхватить свой пистолет. Вот тут-то и набросился на него сзади Алешка и тяпнул зубами за ухо.

Бандит заорал так, будто его не малый пацан укусил, а бешеная собака. Какой уж тут пистолет! Да и поздно было. Оружие участкового ткнулось ему в лоб:

– Все, парень, - сказал лейтенант.
– Замри!

Саня замер. Участковый пристегнул его наручниками к рулю и спросил Алешку:

– Цел?

– И невредим, - поморщился Алексей.
– Только морально тяжело.

Да, сколько раз ему твердила мама в детстве: «Не тяни в рот всякую гадость!» Пригодилось.

Участковый притащил к машине все еще вырубленного Громова, прицепил и его. Забрал оружие, баллончик и «дипломат». И они с Алешкой поехали нам навстречу.

– Да, - посочувствовал папа, - досталось тебе.

– Ага, - согласился Алешка и плюнул.
– Пап, помнишь, ты нас заставил пойти к полковнице?

Папа кивнул:

– Теперь твоя очередь.

– Согласен. Мы этому отважному парню на всю жизнь обязаны. Да я к министру за него пойду!

– А давай его в гости позовем?

– Министра?

– Участкового, пап!

Видно, ночные переживания даром для папы не прошли.

– Обязательно, - тут же согласился он.
– Только нужно предупредить его, чтобы маме не проговорился.

На том мы и пришли к консенсусу.

На следующий день за папой пришла машина, и он поехал в Москву, разбираться с Громовым.

Вернулся он довольно поздно, уже к вечеру. И привез с собой какую-то большую и красивую коробку.

– Ну, как там?
– спросила его мама.

– Все путем, как говорит наш участковый.
– Папа поставил коробку на стол и начал ее раскрывать.
– Все оказалось так, как я и предполагал. В своем доме Громов устроил на всякий случай два тайника, где прятал все наворованное и компромат на своих сообщников. Он потому и объявил во время ареста: кто купит мой дом, тот очень пожалеет.

– Боялся, что при достройке дома новый хозяин обнаружит тайники, да?
– спросила мама, с любопытством глядя, как папа неторопливо развязывает бечевки на коробке.

– Конечно, боялся. Во-первых, если бы нашлись эти документы, ему бы здорово досталось от бывших соратников по воровству. А во-вторых, плакали бы его большие денежки. После заключения Громов уехал за границу. Но дела его там очень плохо шли, и он все время мечтал вернуться и вскрыть свои тайники…

Папа неторопливо сматывал бечевку, испытывая наше терпение.

– И вот мне сообщили, что Громов вернулся в Россию. К этому времени, как вам известно, друзья мои, в доме обосновался господин Грибков. Он не занимался поиском сомнительных кладов, а выколачивал себе денежки детскими страхами.

Папа стал сдирать с коробки скотч.

– … До его приезда я успел обнаружить тайник в стене, там были бумаги и золотые монеты. А потом я подумал: зачем мне трудиться? Ведь Громов вернулся за деньгами, он прекрасно знает, где они спрятаны. Пусть сам и отыщет. Мы ускорили работу по делу Грибкова и освободили от его присутствия дом, чтобы он не мешал поискам Громова. Установили наблюдение.

– А он чуть вас не обхитрил, - сказала мама, заглядывая в коробку.
– Это что?

– Это, - усмехнулся папа, - прекрасный хрустальный сервиз. Но не для нас, не радуйтесь.

Оказывается, он успел в Москве оформить, как положено, нашу золотую монету и получить за нее деньги. И купить нашей дальней соседке тете Ире новый сервиз взамен разбитого карнизом.

Мама стала доставать из коробки всякие вазочки и ахать от восторга и зависти.

– Вообще, - призналась она со вздохом, - мне эта Ирина крайне несимпатична. Она слишком часто приглашала тебя танцевать.