Операция «Гадюка»

– Больно же! – закричал Майоранский. – Вас что, не учили, как надо вводить иглу в вену?

– Извините, – сказал Гоглидзе. – Бывает, у вас вены не выражены.

– Хотел бы я с вами отправиться, – сказал доктор. – Хоть глазком поглядеть на живой мир!

– Я разделяю вашу позицию, – сказал Майоранский, – ибо она увеличивает наши шансы на выживание. Ведь медицинский контроль нам просто необходим. К тому же и на месте лишние руки нам пригодятся.

– А ты поговори с Лаврентием Павловичем, – сказал Лядов. – Вдруг он согласится?

– Нет, – ответил доктор. – Он никогда не согласится, потому что я ему здесь нужен.

– Я понял, – сказал Лядов. – Он надеется, что ты выкуешь победу в горячем цехе завода «Серп и молот»!

– Да, он надеется, что я смогу усовершенствовать вакцину. Но я не смогу, – сказал Леонид Моисеевич. – И знаете почему? Совершенно нет не только оборудования, но и препаратов. Ведь наши задачи решаются только на генетическом уровне, а я даже не могу пользоваться электронным микроскопом.

– Чепуха получается, – сказал Лядов. – Какого черта проводим диверсию, если не можем занять тот мир?

– Для того чтобы править, не обязательно жить среди колхозников, – загадочно ответил Лев Яковлевич.

Доктор отошел к своему рабочему столу.

Перед ним были две пробирки с кровью шахматистов.

Куда они едут? Наверх. Что будут делать? Что-то негодное. Они же преступники.

– Давайте, – сказал доктор, – будем считать всерьез, сколько вам добираться до места и сколько времени вы будете там находиться. Нужно все рассчитать с максимальной точностью.

– Давайте, – согласился Лядов. – Вы не слушайте Майоранского, он там не бывал. А для меня это – вторая родина.

– Начнем сначала, – сказал Леонид Моисеевич. – Где находится ваш канал?

– Канал? – не понял Лядов.

– Дыра. Отверстие. Где вы перейдете в тот мир.

– Черт его знает, – сказал Лядов. – Как-то разговора об этом не было.

– И не надо об этом говорить вслух, – нравоучительно заметил Гоглидзе.

Он все почесывал верхнюю губу, ждал, когда появятся усики. Но надежды уже не осталось.

Он вел себя как оголтелый щенок при большом псе. Смотрите, какой я наглый и отважный!

Но без большого пса поблизости Гоглидзе терял отвагу.

Хотя не забывал напоминать о своей преданности.

Вот сейчас – он не столько охранял Тайну, сколько хотел показать всем, что ее охраняет.

– Гоглидзе, – раздраженно сказал доктор, – займитесь своим делом! У вас препарат погибнет. Тогда я буду вынужден вас уволить!

– Еще неизвестно, кто кого уволит.

– Гоглидзе!

Лядов хихикнул.

Гоглидзе насупился, отвернулся. Майоранский, битый, сидевший, никому не верящий, усомнился, допущен ли доктор Фрейд к большим тайнам. Так что не надо с ним откровенничать. Не исключена провокация.

– Хорошо, – сказал доктор. – Будем считать, что отправной пункт в пределах Ленинграда. То есть вы выйдете наверху у Николаевского вокзала.

– Московского вокзала, – поправил доктора Майоранский.

– Я давно здесь живу, – ответил доктор. – Не за всеми переименованиями могу уследить.

– Какую роль могут сыграть ваши расчеты? – спросил Майоранский. – Не все ли равно, куда мы поедем.

– Вы, как мне дал понять Лаврентий Павлович, мой коллега, биолог?

– Экспериментатор, – признался Майоранский.

– Постарайтесь представить себе, что я должен ввести вам вакцину, которая по-разному будет реагировать на окружающую среду. Если вы окажетесь на Северном полюсе, я должен делать одни расчеты, если в тропиках – иные.

– Какие у нас тропики! – засмеялся Лядов. Лицо его не было приспособлено для смеха, и поэтому получалась кривая гримаска. А так как Лядов любил смеяться и шутить, то его лицо часто становилось противным. Он сам этого не знал. А если бы не смеялся, оставался бы милым суворчиком.

– Я рискую только своей научной репутацией, – сказал Леонид Моисеевич. – Вы – своей жизнью. Так что я больше не задаю вопросов и делаю вакцину для среднерусских условий.

– Вы даже не знаете, какое время года там, наверху? – насторожился Майоранский.

– Леонид Моисеевич пошутил, – быстро сказал Гоглидзе. – Мы все время получаем сводки погоды и календари из Службы точного времени.

Гоглидзе показал на стену. Над его головой на гвоздь была наколота стопка вырванных из блокнотов и тетрадей листков.

– И какое же сегодня число? – спросил Лядов. – Интересно узнать.

– Осень уже вступила в свои права. Листья желтые кружатся, – сказал доктор.

– У нас на Валдайской возвышенности грибов много, – произнес Лядов. – Опята пошли...

– А точнее? – спросил доктор.

Он решил, что любой ценой – хитростью ли, шантажом – вытащит из своих коллег правду о цели их путешествия.

Ничего хорошего он от него не ждал.

Вернее всего, Берия намерен каким-то образом распространить свою власть на всю Землю. Но как?

В этой версии не все состыковывалось.

Во-первых, вакцина действует лишь два-три дня – дальше удерживать распад не было физической возможности. По крайней мере доктор этого добиться не мог.

Во-вторых, у Берии попросту не было сил, чтобы захватить Верхнюю Землю. Значит, все это пустой номер?

Но тем не менее Берия кинул все силы на то, чтобы отправить двух своих клевретов в живой мир. Хотя бы на три дня.

Значит, они должны совершить там, наверху, нечто ужасное.

С помощью вакцины Леонида Моисеевича...

– Доберемся, определимся, – сказал Майоранский.

– Значит, вы садитесь в поезд и едете туда? – спросил доктор.

– Примерно так, – ответил Лядов.

– Это может оказаться не так просто, – сказал доктор.

– Почему же?

– Сколько лет вы здесь? Не интересовались?

– Шесть или семь, – сказал Лядов. – Как кончили зарплату выдавать и народ разбежался. В первой половине девяностых годов.

– А вы еще давнее? – Леонид Моисеевич обернулся к старшему шахматисту.