Операция «Маскарад»

— Ладно, пусть будет следующий, — прервал его Ашер. — Пошли.

Менеджер почесал голову и подвел их к большому грузовику, кузов которого был снабжен подъемным устройством для облегчения погрузки и выгрузки. Сейчас кузов был пуст, подъемник сложен. Сара и Флорес забрались в кабину, провожатый сел за руль, и они поехали. Шум двигателей самолетов все нарастал, и менеджер выдал каждому по паре наушников. Грузовик медленно пробирался мимо выстроившихся в ряд «Боингов-747» и «ДС-10».

— Вот этот — парижский! — прокричал менеджер, указывая на один из «Боингов».

— Небольшое изменение в плане! — орал в ответ Флорес. — Нам нужен борт, который летит в Копенгаген!

— Флорес… — начала было Сара, но он покачал головой, успокаивая ее.

Коротышка с любопытством уставился на них, потом пожал плечами.

— Ладно, дело ваше. Вот копенгагенский! — крикнул он, притормаживая у другого «Боинга-747».

Подогнав грузовик почти вплотную к лайнеру, менеджер, показывая на него рукой, сказал:

— Значит, так. Самолет перед вами. Сопровождающим я все объясню. Не знаю, что у вас за дела, но в любом случае желаю успеха.

— Еще одно изменение в плане: вы полетите с нами, — отчеканил Флорес.

Глаза менеджера, полуприкрытые тяжелыми веками, широко раскрылись. Флорес, придвинувшись к нему, снова заговорил:

— Поймите, это для вашего же блага. Стрельбу, которую вы слышали, устроили преследующие нас придурки. Они так просто не успокоятся и обязательно выйдут на вас. Учтите, эти парни не будут с вами церемониться. Так что скажите сопровождающим, что в Копенгагене — чрезвычайное происшествие, и вам надо лететь туда, чтобы разобраться на месте. Вам ведь наверняка приходилось и раньше делать такие вещи, не так ли?

Менеджер судорожно глотнул, в глазах его внезапно появился страх. Он шагнул в салон самолета и принялся объяснять, что инструктирует двоих новичков, которые летят в Копенгаген, чтобы увидеть, как организована работа компании в Европе.

— Что ты затеял? — шепнула Сара на ухо Ашеру.

— Гордон и его люди в конце концов освободятся и устроят облаву во всем аэропорту, — ответил он. — Гордон видел нашу униформу. Он поймет, что мы хотим улететь в Париж под видом служащих «Интернэшнл кейтеринг», и в парижском аэропорту нас будут ждать люди Бремнера. Есть только один способ сбить их со следа.

— Я поняла, — улыбнулась Сара. — Гораздо легче попасть в Париж по земле, чем по воздуху.

— Ага, — ухмыльнулся Флорес. — Таков у нас резервный план.

Менеджер продолжал разговаривать с экипажем.

— Я припаркую где-нибудь грузовик, — сказала Сара. — Вон там есть служебная лестница, по ней я потом поднимусь сюда.

Она захватила «беретту», спустилась и перегнала грузовик к другому самолету. Поднимаясь по лестнице, Сара незаметно, но внимательно осмотрела доступный взгляду участок аэропорта, окна терминала и дверь в зону паспортного контроля.

В зале ожидания двое офицеров денверской полиции внимательно всматривались в толпу пассажиров. Сара с деловым видом прошла мимо них. Около двери, ведущей туда, где стоял «Боинг», готовый к полету в Копенгаген, у Уокер возник простой и ясный в подробностях план, как заманить и убить в каком-нибудь глухом и безлюдном уголке (здесь их было множество) этих полицейских.

В висках застучало. Она чувствовала, что раньше убийство было для нее чем-то немыслимым, однако план возник во всех деталях помимо ее сознательной воли. Как же разобраться во всем этом?

Ни один из офицеров не обратил на нее внимания. Сара миновала служащего, регистрирующего пассажиров, и пошла по длинному трапу-тоннелю, ведущему к ее с Ашером самолету. Войдя в служебный отсек, Сара сняла форму, надела джинсы и футболку и прошла в пассажирский салон. Флорес был в салоне и уже успел переодеться.

Когда самолет взлетел, Флорес, внимательно глядя прямо в глаза Саре, спросил:

— Почему?

Она поняла: он недоумевал, почему она оставила в живых Гордона Тэйта.

Сара посмотрела в иллюминатор. Самолет набирал высоту.

— Ты когда-нибудь читал Авраама Маслоу?

— По-моему, нет.

— Это выдающийся психолог, — пояснила она. — В колледже я изучала его книгу «Психология человека», и это помогло мне кое-что прояснить в природе человеческого существа. Кроме того, я поняла, какой мне хотелось бы стать.

— Ну и что говорит Маслоу? — спросил Ашер.

— Что издавна так повелось: психология изучает невротиков и психопатов. А изучением здоровых людей, занятых продуктивной деятельностью, по сути, никто не интересовался. То, что он и его коллеги выяснили, очень отличается от традиционной психологии.

— И что же это?

— Нашей природе свойственно стремление к определенным ценностям. Удовлетворив первичные потребности в пище, воде и жилище, мы начинаем стремиться к совершенству, справедливости, красоте, правде, сочувствию, творческому труду и прочему.

— Типы, с которыми мне приходилось общаться, о правде и сочувствии думают в последнюю очередь, — заговорил Ашер. — Творческий труд, говоришь? Как бы не так! Единственное, к чему они стремятся, так это набить собственные карманы.

— Я понимаю. Маслоу утверждает, что это случается, когда люди вынуждены подавлять свои подлинные инстинкты. Другой психолог, Карен Хорни, считает, что каждый раз, когда мы совершаем какой-либо бесчестный поступок и испытываем по этому поводу чувство вины, он как бы регистрируется внутри нас. То же самое происходит, когда мы совершаем благородный поступок. Другими словами, каждый из нас в душе взвешивает собственные действия на весах справедливости. В зависимости от того, что перевешивает, мы либо нравимся себе, либо чувствуем себя людьми недостойными, не заслуживающими любви. Соответственно этому мы себя и ведем.

— Ну и ну. Выходит, преступники чувствуют себя недостойными любви. Чего только не придумают!

— Смейся сколько хочешь, Флорес. Ты ведь знаешь, что наш мир несовершенен, но даже представить себе не можешь, каким он мог бы стать, если бы каждый занимался созидательным трудом.

— Это гомо сапиенс не под силу. В нас от рождения заложена склонность к войне и разрушению.

— Ты не прав. Об этом говорит лишь наша история, наше примитивное прошлое. Стремление к совершенству и альтруизм — вот главные свойства нашей природы, и если человеческий род просуществует достаточно долго, именно это станет содержанием его жизни в будущем.