Операция Наследник, или К месту службы в кандалах
Шрифт:
Тяжело вздохнув, Фаберовский отдал Батчелору футляр с обручальными кольцами, и вышел на улицу к коляске, в которой уже сидела Розмари.
— Надеюсь, доктор Смит не заказал для торжественного завтрака поросенка, — сказал поляк, когда Батчелор сел рядом с ним и коляска покатила в приходскую церковь Сент-Марилебон на Марилебон-роуд.
Пенелопа и вся шатия-братия с ее стороны уже были на месте. Девушка вышла из экипажа и стояла в портике, опираясь на руку отца. На ней было украшенное цветами флердоранжа тяжелое белое атласное платье с воротником-стойкой и длинным шлейфом, придававшее Пенелопе солидный вид. Спереди лиф подвенечного платья был украшен мелким жемчугом, буфчатые рукава доходили до локтя, откуда дальше вниз до запястья руку прикрывали фламандские кружева. Белая
Рядом с доктором Смитом понуро стоял доктор Гримбл, совершенно убитый свершающимся на его глазах неотвратимым крушением его мечты о браке с Пенелопой. Гримбл был, как всегда, на высоте модных веяний, хотя монокль в его глазу не светился воинственно, как это бывало прежде, и только церковные свечи изредка тускло отблескивали в окуляре. Безукоризненно сшитое из тяжелого мельтоновского сукна облегающее пальто-«скарборо» с пелериной до локтя было расстегнуто, открывая взорам викуньевый, облицованный по лацканам черным шелком фрак. Тонкая ротанговая тросточка выстукивала по каменным плитам пола причудливый ритм, свидетельствуя о том, что ее хозяин нервничает и в полном упадке духа.
Среди приглашенных доктором Смитом гостей Фаберовский узнал также мистера Проджера, мисс Гризли, приставленную Смитом к своей жене, и старую миссис Триппер в инвалидной коляске. Все остальные, за исключением, конечно, Эстер и мисс Какссон, выполнявшей роль подружки невесты, были поляку неизвестны, да и не очень ему хотелось что-либо о них знать.
Доктор Смит, заметив приезд жениха, наклонился к уху Пенелопы и зашептал:
— Выслушай, дочь, своего отца. Еще немного и ты уйдешь из моего дома к своему мужу. Он нехороший человек и, наверное, я редко стану видеть тебя, а уж до вашего отъезда в свадебное путешествие он точно не позволит мне тебя посетить.
— Когда ты сбежал от нас, отец, заперев в доме, ты, между прочим, нашел приют именно в доме у Стивена, — ответила ему Пенелопа и, оставив отца, подошла к Фаберовскому.
Сдержанно кивнув гостям, поляк вручил ей букет цветов и велел Батчелору пойти уведомить викария о их приезде. Они приехали раньше времени и священник мог быть еще не готов. Следом за Батчелором в церковь вошли и участники свадьбы.
— У вас такой вид, мистер Фейберовский, словно вы всю ночь накануне свадьбы предавались тайным порокам, — сквозь зубы сказала поляку мисс Какссон, которую сделали подружкой невесты по настоянию доктора Смита.
— Если вы не угомонитесь, мисс Какссон, я вам случайно наступлю на ногу, — с легким поклоном сказал поляк. — Каблуком.
— Вам нужно носить не фрак, а мешок с тремя дырками, — сказала Какссон, обворожительно улыбаясь в ответ. — На вашей горбатой спине не будет сидеть никакая человеческая одежда.
— Скажи, Пенни, я и в самом деле такой урод?
Пенелопа смутилась.
— Должна сказать тебе, Стивен, что ты действительно ужасно выглядишь во фраке. Но тебя извиняет то, что на этот раз ты все-таки пришел. Я боюсь, что что-нибудь случится в самый последний момент.
И она тревожно оглянулась на Гримбла. Месяц назад во время утренней воскресной службы в соборе Св. Павла застрелился некий сорокалетний мистер Истон, страдавший прогрессирующим параличом. Его тело позднее было кремировано в Уокинге, а в соборе пришлось проводить службу Примирения после осквернения собора самоубийством. С самого утра Пенелопу преследовала мысль, что Гримбл тоже может застрелиться в церкви во время их венчания со Стивеном, чтобы расстроить свадьбу. Но Гримбл был тих и печален и вовсе не походил на человека, способного застрелиться.
В церкви находилось несколько посторонних, сидевших в разных местах на скамейках. Фаберовский предложил невесте сесть, пока священник облачится и выйдет к ним. Доктор Смит немедленно пристроился по другую сторону от дочери и опять заговорил, достаточно громко, чтобы поляк мог расслышать его слова.
— Должен тебе сказать, Пенни, что будь на то моя воля, я не позволил бы вам ехать в свадебное путешествие. Я положительно поддерживаю мнение доктора Сканцони, что путешествия, сопряженные с длительными железнодорожными переездами, с
недостатком удобств, досуга и отдыха, подвергают здоровье новобрачных опасностям. Ты должна предупредить своего мужа о том, что он должен в интересах твоего здоровья соблюдать умеренность в половых сношениях, а также заботиться о своевременных остановках в дороге для доставления тебе необходимого покоя. Еще раз умеренность и умеренность! — доктор Смит выразительно посмотрел на Фаберовского, но тот в ответ только презрительно ухмыльнулся. — Слишком частые половые сношения подают повод к различным неприятностям. Если вы не последуете моему совету, то уже вскоре после свадьбы, Пенни, у тебя начнутся проблемы с регулами, они могут запаздывать на несколько дней, будут слишком обильны, иногда даже сопряжены с сильными болями, так что вам придется остановиться в каком-нибудь отеле, где ты должна будешь оставаться в постели в течении нескольких дней. Если выяснится, что вы не можете рассчитывать на свое благоразумное воздержание, то советую вам спать в отдельных комнатах.— Я хочу вам сказать, что любовь в святом супружестве может быть сохранена только при строгой умеренности чувств, ибо брак заключается между людьми для пресечения прелюбодеяния и порождения законных детей, — обернулась назад мисс Какссон, севшая на скамью впереди.
— Сперва сами выйдите замуж, а потом уже будете учить мою дочь, — оборвал ее доктор Смит. — Так вот, Пенни, для вашего же с мистером Фейберовским блага и для блага вашего потомства умеренность в половых сношениях должна идти рука об руку с умеренностью в еде и питье. Количество крови в организме очень ограничено. Кровь приливает то к одному органу во время его действия, то к другому…
При этих словах поляк почему-то представил себе полупрозрачного, словно из дымчатого стекла, Артемия Ивановича, плавающего и кувыркающегося в воздухе перед алтарем, причем кровь внутри него при каждом перевороте медленно переливалась с достойным зловонной ист-эндской канавы журчанием, наполняя те или иные члены.
— …В случае сношений после обильного обеда, — продолжал доктор Смит, — кровь отвлекается половым актом к половым органам и вследствие этого происходит неправильное пищеварение, катар желудка и кишечника со всеми вытекающими из этого тягостными последствиями. Кроме того, чрезмерно наполненный желудок в ночное время причиняет возбужденные сны, требующие полового удовлетворения.
Тяжелый горький вздох Гримбла с задней скамьи заставил доктора Смита обернуться.
— Вы не представляете, Гримбл, как я сегодня счастлив, — сказал он. — Возможно, меня не будут пускать в дом к новобрачным, чтобы поболтать с мистером Фейберовским за рюмкой коньяка, как в старые добрые времена. Зато и я тоже смогу не пускать их к себе. Но главное, что теперь и вам нечего будет делать в моем доме!
Гримбл совсем пал духом и стал даже меньше размером.
— Не стоит терзать бедного Гримбла, — вступился за неудачливого конкурента поляк. — Он и так уже страдает недержанием монокля.
Доктор Смит отвернулся от Гримбла и опять взялся за свою дочь.
— Ты, Пенни, как дочь известного врача, должна знать, что между центральной нервной системой и половым аппаратом существует связь, в чем твой муж скоро и горько убедится, если будет злоупотреблять наслаждениями любви. Сперва у него ослабеют духовные способности, как-то: память, внимательность, размышления и способность заниматься продолжительной умственной работой, между тем как способности воображения, красноречия и музыкальности могут даже значительно повысится, — все слушавшие доктора Смита заметили, как какой-то внутренний огонь загорелся в его глазах по мере того, как он начал разворачивать эпическую картину гибели и распада своего зятя. И только мисс Какссон, смотревшая не на Смита, а на доктора Гримбла, подметила такую же перемену в отвергнутом женихе. — Силы пропадут, — голос доктора Смита окреп и теперь разносился по всей церкви, возвращаясь эхом из-под ее высоких сводов, — чувства возбудятся и перед нами предстанет типическая картина нервного гипохондрика, жалующегося на всевозможные страдания, в особенности на головные боли в затылке или на боль половины лба!