Операция «Перфект»
Шрифт:
– Ну вот, теперь спи, дорогая, – прошептал он, хотя уговаривать ее не было никакой необходимости: она и без того уже крепко спала.
Глава 18
Прощай, Айлин
Весь день Джим ждал свидания с ней. После неудачного эксперимента с дезодорантом он стал избегать любых запахов, но хорошенько вымыл голову и тщательно причесался. Когда его засекла Пола, тоже вышедшая после работы на автостоянку – он в этот момент как раз любовался собственным отражением в автомобильном стекле и поправлял прическу, – то, естественно, тут же спросила: «Что, Джим, к кому-то в гости собрался?» А Даррен показал Джиму два больших пальца и так выразительно подмигнул и ухмыльнулся, что эта улыбка вышла больше похожей на гримасу боли. Впрочем,
– У меня свидание с Айлин, – сообщил он им. – Я и подарок для нее приготовил.
Пола удивленно округлила глаза, но, как ни странно, ни кричать, ни сердиться не стала.
– Бывает, – только и сказала она.
– Это ты молодец, приятель! – засмеялся Даррен.
На тротуарах не протолкнуться, все заняты последними предрождественскими приготовлениями и покупками, в некоторых магазинах уже начата распродажа. Например, в витрине кондитерского магазина молоденькая продавщица складывает пирамиду из пасхальных яиц, и Джим смотрит, как она это делает. Ему нравится, что самые маленькие она помещает на самый верх получившейся пирамиды, а внизу пристраивает пять желтеньких пушистых цыплят. Джиму эта девушка кажется немного похожей на него самого. Так, может, он и не такой уж странный, в конце концов?
Ручки, приготовленные в подарок Айлин, надежно спрятаны в карман пиджака. Мойра помогла Джиму завернуть их в рождественскую оберточную бумагу и перевязала маленький сверток блестящей металлической ленточкой. В отдельном пакете у Джима продукты для рождественского обеда и дополнительный запас липкой ленты. Было бы, конечно, хорошо не брать на свидание продукты и липкую ленту. Всегда лучше думать только о чем-то одном. Но Джим понимает: умение думать о нескольких проблемах одновременно тоже совершенно необходимо для того, чтобы считать себя таким, как все, ибо все нормальные люди вечно вынуждены держать в голове множество вещей сразу, даже если эти вещи не имеют друг к другу абсолютно никакого отношения.
Паб накануне Рождества битком набит выпивохами, причем некоторые тут явно с самого утра. На них бумажные короны и шапки Деда Мороза. Они то и дело кричат, стремясь, чтобы их слышали все. Стойка бара украшена мерцающими рождественскими огоньками, и на ней стоят блюда с крошечными бесплатными пирожками, завернутыми в серебристую фольгу. Кто-то из группы мужчин, пришедших сюда прямо с работы в деловых костюмах, спрашивает у барменши, есть ли у них «C^otes du Rhone» [59] в бутылках, а барменша в ответ спрашивает у него, красное это вино или белое, и говорит, что у них имеется только один сорт вина. Пробираясь сквозь толпу, Джим несет к своему столику поднос с двумя кружками, только вот пальцы у него сегодня почему-то очень болят, и к тому времени, как он достигает цели, весь поднос оказывается залит пивом. Пиво льется и на ковер, и Джим чувствует, как под ногами у него хлюпает целая лужа.
59
«Берега Роны» (фр.).
– Я… сейчас принесу еще, – поспешно говорит он.
Айлин смеется и говорит: – Ничего страшного, забудь к чертям собачьим. – Потом берет кружки и просто вытирает им донышко. На ней все то же зеленое зимнее пальто, которое она решила украсить брошью из разноцветного стекла. Кроме того, Джиму все кажется, что лицо у нее сегодня какое-то странное. Он догадывается, что все дело в яркой помаде и в том, что она сотворила со своими волосами. Сегодня они выглядят совершенно прямыми и облепляют ее лицо, словно мокрые. Заметив, куда он смотрит, Айлин поднимает руки и ладонями прижимает свои «новые» волосы к щекам. Может, она просто как-то не так их расчесала? – думает Джим.
Айлин спрашивает его о планах на Рождество. В ответ он достает из пакета и показывает ей «индюшатину высшего сорта», а также «полностью готовые к употреблению» картофель, брюссельскую капусту и пудинг «на одну персону», который достаточно просто разогреть в микроволновке.
– Похоже,
ты запасся всем необходимым, – одобряет Айлин.Джим объясняет, что это далеко не так. Во-первых, у него нет микроволновки.
– И потом я никогда еще не готовил рождественский обед, – говорит он.
На то, чтобы произнести последнюю фразу, у него уходит очень много времени. Отчасти, потому что он нервничает, а отчасти, потому что приходится кричать. Услышав, как Джим борется со словами, три молодые женщины, сидящие за соседним столиком у Айлин за спиной, дружно поворачиваются и начинают на него смотреть. Все это очень странно, потому что, во-первых, эти дамы явно забыли одеться. На них, собственно, почти ничего нет, кроме белья или чего-то такого, что когда-то использовалось как белье: крошечные лямочки-топики на завязках открывают взору их мягкую белую плоть, украшенную чернильными кольцами татуировки. Скорее уж самому Джиму следовало бы удивленно пялить на них глаза.
– По правде говоря, – признается Айлин, – лично я Рождество ненавижу. Почему-то все убеждены, что на Рождество непременно нужно веселиться. Каждому хочется счастья, принесенного в красивом пакете. – Ее лицо здорово раскраснелось от духоты. – А вот я однажды на Рождество целый день провалялась в постели, и это был один из лучших праздников в моей жизни. А в другой раз я на Рождество уехала к морю. Мне почему-то втемяшилось в голову, что там может оказаться Ри. Я остановилась в крошечном отеле «B&B» [60] .
60
«Bed and Breakfast» (англ.) — «Кровать и Завтрак».
– Но это же чудесно, – говорит Джим.
– Ничего чудесного! Там в соседнем номере кто-то как раз умер от передозировки. Оказалось, он специально на Рождество уехал из дома, чтобы покончить с собой. Понимаешь, что я хочу сказать? Полная чушь – это ваше Рождество! Для тысяч людей все это полная чушь! Мы с хозяйкой гостиницы потом несколько часов после него там убирали.
Джим объясняет, что это будет его первое Рождество в домике на колесах, а потому он все-таки ждет его с нетерпением. Айлин, отхлебнув пива, пожимает плечами и говорит, что, мол, всякое в жизни бывает.
– Знаешь, я тут подумала… – говорит она и внезапно умолкает. И все крутит на подставке свою кружку с пивом.
– О чем же ты п-п-подумала? – громко спрашивает Джим, и те молодые женщины за соседним столиком, снова услышав его заикание, переглядываются и прячут гадкую ухмылку, великодушно прикрывая рот рукой.
– Но в ответ на мое предложение ты всегда можешь сказать «нет», – поспешно говорит Айлин.
– Н-не д-думаю, что к-кто-нибудь с-с-способен с-с-сказать т-тебе н-нет, Ай-ай-ай… Айлин. – Словам требуется целая вечность, чтобы выкарабкаться у него изо рта. Он словно выбрасывает из себя некий бессмысленный набор согласных и гласных звуков. Но Айлин его не перебивает. Она смотрит на него и ждет с таким видом, словно ей больше нечего делать, кроме как слушать невнятное бормотание Джима, и от этого почему-то глупые слова становятся еще и труднопроизносимыми. Он и сам не понимает, отчего так волнуется. Это уже совсем не смешно. Однако, когда Джим все-таки ухитряется добраться до конца, Айлин откидывает назад голову и смеется так, что можно подумать, будто он рассказал ей какую-то шутку, по-настоящему смешную, вроде тех, которые зачитывали медсестры в «Бесли Хилл», вытащив бумажки с ними из разорвавшихся рождественских хлопушек. Джим смотрит на шею Айлин, от смеха собравшуюся сливочными складками. Даже те молодые женщины за соседним столиком, глядя на нее, невольно начинают улыбаться.
Айлин делает большой глоток пива, вытирает губы тыльной стороной руки и говорит:
– Ф-фу, ну ты меня прямо смутил своими словами! – Она машинально приглаживает свои распрямленные волосы, привычным жестом запуская в них растопыренные пальцы, но, как только она кладет руки на колени, одна из закрепленных лаком прядок отскакивает в сторону, точно раскрывшийся оранжевый клапан. – Ах, черт, до чего же, оказывается, трудно с ними справляться! – сердится Айлин.
Девицы у нее за спиной, заметив чрезвычайную самостоятельность ее волос, подталкивают друг друга.