Операция «Северный полюс». Тайная война абвера в странах Северной Европы
Шрифт:
В другом случае, произошедшем осенью 1943 года, донесения из штаба группы люфтваффе, в которых содержались подробности о специальных полетах, вызвали подозрения, что район между Вюгтом и Граве используется как место сброса. Мы попросили помощи у моторизованных патрулей, подконтрольных местному германскому командующему, и те после очередного сброса нашли подозрительный ящик. Среди прочих предметов там имелся очень потрепанный гражданский костюм, который, если верить метке, был сшит несколько лет назад эйндховенским портным для некоего господина Схемакерса. Мы едва допускали мысль, что найдется шпион, в багаже которого останется одежда с подлинными метками, однако навели справки об этом господине Схемакерсе. Результатов мы ждали долго, но, получив их, испытали потрясение! Господин Схемакерс входил в состав управленческого персонала на заводе «Филипс» в Эйндховене и совсем недавно отбыл оттуда в Стокгольм – согласно нашим сведениям, с одобрения немецкого офицера в Берлине. Этого для меня хватило, чтобы заинтересоваться.
В течение осени 1943-го – весны 1944 года БИ, очевидно, удалось создать крайне эффективную шпионскую организацию, обладающую надежными курьерскими маршрутами и поддерживающую многочисленные радиоконтакты между Голландией и Англией. Хотя много полезных материалов попадало в наши руки благодаря нашему контролю за курьерскими маршрутами в Бельгии и Франции, нам так не удалось уничтожить или хотя бы серьезно ослабить эту организацию. Достаточным доказательством тому служили документы, найденные при Ритсхотене и ван дер Гиссене! ЗИПО начало яростную охоту на людей, стоявших за этим делом, и за наверняка существовавшими копиями фотопленок. О результатах этой охоты нам не было почти ничего известно – обычно это служило признаком того, что полиция не слишком продвинулась со своим расследованием.
Ритсхотена и ван дер Гиссена после ареста вернули в Харен. По дороге они снова пытались бежать и, несмотря на наручники, ухитрились выбросить из движущейся машины своих конвоиров из ЗИПО. Однако они не уехали далеко, и в Харене их поместили под строгую охрану. Некоторое время спустя майор Визекеттер получил лаконичное донесение, что оба этих храбрых и решительных человека были застрелены при очередной попытке побега.
В начале апреля мы встретились с Линдемансом в Дрибергене. Я тогда жил в загородном доме, одиноко стоявшем среди сосновых лесов. Машина, подобравшая Линдеманса в Амерсфор-те, запутанной дорогой через пустошь доставила его к заднему входу в дом. Это произошло через несколько дней после ареста Ритсхотена и ван ден Гиссена, и Вилли сообщил, что XX настойчиво желает поговорить со мной.
Мы, как обычно, обменялись рукопожатиями и сели за стол – Вурр слева от меня, а Вилли справа. У XX был встревоженный, рассеянный и мрачный вид, и вообще мне не понравилось его поведение. Он отказался и от сигарет, и от коньяка. Еще сильнее меня насторожило, что он снова и снова доставал из внутреннего кармана 9-миллиметровый кольт, которым его незадолго до того снабдил Вилли, вставлял и вынимал обойму и щелкал предохранителем вверх-вниз. Он положил локти на стол и рассматривал меня со смешанным выражением злобы и тупости, как ребенок, решивший испытать терпение взрослого. Мы знали, что XX вооружен до зубов и, чуть что, жмет на спуск, и слышали, что он действительно не раз применял оружие. А что, если он решил застрелить главу немецкой контрразведки и двух его помощников?
Скрывая беспокойство, я пытался показать ему, что готов ко всем его фокусам. Неторопливо отойдя к своему столу, я взял тяжелый американский армейский 12-миллиметровый кольт и, передав его XX, спросил, имел ли тот дело с такими игрушками. XX отложил свой пистолет и стал рассматривать мой, пока я объяснял, как с ним обращаться.
– Если хотите, Вилли достанет вам такой же, – сказал я, забирая у него кольт.
Во время нашей долгой беседы пистолет лежал рядом с моей чашкой, будто бы забытый, но на самом деле готовый к бою, а XX перестал играть со своим оружием. Когда час спустя я позвонил в колокольчик, чтобы вызвать водителя и отдать ему распоряжения, XX вернулся к своему обычному состоянию.
Мы говорили о том, каким образом завладеть партией оружия и радиопередатчиком. Этот груз два дня назад специальный самолет сбросил для группы CSVI. На следующее утро XX в предоставленной нами машине перевез материалы во временное хранилище. Вскоре после этого ЗИПО в сотрудничестве с секцией радиоперехвата ОРПО совершило налет на штаб CSVI в Амстердаме и захватило радиопередатчик, который так и не начал действовать, со всеми прилагавшимися к нему материалами. У нас появилась надежда начать игру на этом передатчике. Зная, что к этому делу приложил руку XX, гауптман Кин-хардт из отдела радиоперехвата передал аппарат мне. Такой очевидный шаг навлек на его голову гнев ЗИПО, и я после долгого промежутка снова имел удовольствие говорить со Шрайдером. Начальник IVE пребывал в крайней ярости. Из него так и сыпались предсказания того, что случится со мной, если я откажусь вернуть передатчик в ЗИПО.
Чтобы подтвердить свои притязания на передатчик, мне пришлось бы предать огласке всю подготовительную работу, которую проделал XX. Передатчик явно того не стоил, и, когда Шрайдер перезвонил мне полчаса спустя, я сказал ему, что он в любой момент может забрать передатчик в Дрибергене. Больше до конца войны я ни разу не разговаривал с господином Шрайдером.Впоследствии ЗИПО начало на этом передатчике радиоигру, но англичане в ответ лишь в самом вежливом тоне просили прекратить эти жалкие попытки! Мы узнали об этой комедии, когда специалист из отдела IVE при ЗИПО, который вел радиоигру, попросил совета у Хунте-манна, моего эксперта по английскому языку, и принес крайне двусмысленный английский текст, имевший несколько возможных вариантов перевода. Хунтеманн пришел к тому же мнению, что и англичане, и мог лишь искренне посоветовать людям из ЗИПО не тратить времени зря.
Этот случай лишний раз доказал, что бывшее плодотворное сотрудничество с ЗИПО сменилось глубоким взаимным недоверием и непреодолимой антипатией. Нам пришлось сражаться еще на один фронт, а мы отлично знали, насколько опасен новый противник. Когда я со своим штабом в мае 1944 года перебрался в Брюссель, майор Визекеттер, оставшийся в Голландии как глава IIIF, оказался в очень сложной ситуации. Он больше не мог рассчитывать ни на какую помощь со стороны ЗИПО, но старался извлечь максимум выгоды и из этих неблагоприятных обстоятельств.
В январе 1944 года в дополнение к отделам IIIF в Голландии, Бельгии и северной Франции под началом ФАК-307 оказалась и станция П в Голландии. Как уже упоминалось, возглавлявший ее капитан Патциг до войны отвечал за связи по линии IIIF в Голландии. События мая
1940 года раз и навсегда перечеркнули его труды. Я лично познакомился с Патцигом осенью 1941 года, и мы договорились помогать друг другу во всех делах, связанных с IIIF. Однако Патциг почти ничего не мог предложить мне, и наше сотрудничество постепенно прекратилось. Штаб абвера поручил ему, как и мне, задачу выяснить, откуда исходило донесение, которое майор Сасс, последний голландский военный атташе в Берлине, передал по телефону в Гаагу вечером 9 мая 1940 года. Сасс доложил, что рано утром 10 мая следует ждать «посылку». Берлин решил, что источник этой информации можно выявить по материалам, имеющимся в Голландии. Моя служба не сумела выполнить эту задачу, но расследование заставило еще сильнее усомниться в виновности генерала Остера, которого подозревали в том, что именно он предупредил о неминуемом нападении на западные страны. Это обстоятельство объясняет, почему берлинский абвер так стремился раскручивать это дело именно в Голландии.
Не знаю, добился ли Патциг больших успехов, чем я. К сожалению, 1944 год не оправдал моих былых надежд на сотрудничество со станцией П.
В мае наш штаб обосновался в большом и надежном здании на площади Промышленности в Брюсселе. К тому времени в Бельгии сложилась напряженная и опасная обстановка. В Голландии мы не нуждались в дополнительной охране. Бельгия же стояла на грани гражданской войны, и здесь требовались особые предосторожности. Если не считать контактов с XX, ФАК-307 не имел прямых связей с подпольем, благодаря чему ему, в отличие от подразделений, размещавшихся в Брюсселе, Гейте, Люттихе, Антверпене и Лилле, было проще держаться в тени и тем самым избегать покушений. В обязанности ФАК-307 входила координация деятельности всех подразделений военной разведки, оценка их донесений и обеспечение связи со штабом 3 в Париже, куда поступали результаты всей немецкой контрразведывательной деятельности на Западе. Донесения, ежедневно поступавшие от нас в штаб З-Запад, свидетельствовали о непрерывном ухудшении положения. Число засад, нападений и инцидентов, связанных со взрывчаткой, к которым были причастны бельгийское и северофранцузское подполье, медленно, но верно росло в апреле и мае и резко подскочило после вторжения союзников. В июне, июле и августе мы ежедневно сообщали в среднем о тридцати – сорока вооруженных инцидентах и попытках саботажа. Их главной целью являлись железнодорожные узлы, мосты, шлюзы и прочие объекты транспорта и связи. В то же время развернулся кровавый террор против всех, кого подозревали в дружеских отношениях с немцами, и тех, кто вступил в формирования бельгийских СС. В течение этого периода было зверски убито много жен и детей бельгийских эсэсовцев, сражавшихся на русском фронте. Раскол в обществе, вызванный гитлеровской идеологией, в результате репрессий превратился в непреодолимую пропасть. Стрельба стала обычным делом. Всякий, кто работал в разведке или участвовал в охоте на вражеских агентов, в любой момент мог быть прошит автоматной очередью из-за угла. Резко увеличилось число кровопролитных стычек, в которых офицеры абвера и служащие ГФП были изрешечены пулями, что заставило нас принимать дополнительные меры безопасности.
XX тоже пострадал в этой напряженной атмосфере. Он получил пулю от перенервничавшего служащего ЗИПО.
ЗИПО получило информацию о том, что известный деятель подополья в определенное время посетит контору службы валютного контроля в Роттердаме. Откуда полицейским было знать, что это наш XX! Когда его пришли брать, Линдеманс не поторопился исполнить приказ «Руки вверх!» – я так и не сумел точно выяснить, не пытался ли он сам достать пистолет, – и его увезли в госпиталь с пулей в бедре. К счастью, рана оказалась неопасной.