Операция «Северный полюс». Тайная война абвера в странах Северной Европы

На закате я испытал облегчение, когда нашел свою группу IIIF в полном составе в замке Хилленрат. Моя тревога, вызванная зрелищем множества горящих машин на дороге от Верта в Рурмонд и воем бомбардировщиков, которые забирались все дальше и дальше, преследуя колонны бронетехники, оказалась беспочвенной. Я спал в той же кровати, что и немецкий кронпринц в первую ночь после его бегства из Бельгии в ноябре 1918 года [15] . Это не помешало мне провалиться в глубокий сон – ведь уже четыре дня и ночи я не знал ни минуты отдыха.

15

Вильгельм (1882–1951) – германский кронпринц. Принимал участие в Первой мировой войне. Имеется в виду бегство членов дома Гогенцоллернов во главе с кайзером Вильгельмом в Голландию после начала Ноябрьской революции в Германии. (Примеч. ред.)

Неразбериха в Голландии достигла своего апогея следующим утром. Из-за того что Антверпен был взят врагом, а на Альберт-канале отсутствовали боеспособные войска, бесчисленные немецкие учреждения и штабы бросились в бегство. Всякие приличия оказались забыты. Множились самые дикие слухи – и все им верили. Все учреждения в Неймегене и Арнеме нужно эвакуировать до полудня! Говорят, что захвачены Эйндховен и Хертогенбос! О смятении, царившем в тот день, можно судить по примеру командира аэродрома в Гилзер-Рейене. Он со всеми своими людьми бросил аэродром, оставив без охраны зенитную батарею со штабелями боеприпасов, полные доверху хранилища бензина и склады. Мы выставили на аэродроме часовых и воспользовались возможностью, чтобы пополнить свои запасы бензина, подходившие к концу. Два дня спустя из Хилверсюма приехал гауптман, намереваясь завладеть аэродромом и всеми припасами от имени Верховного командования. Трагедия превратилась в фарс, когда он потребовал вернуть взятый нами бензин!

Но вернемся к «безумному вторнику». Признаки того, что немцы окончательно потеряли голову, и примеры позорного пренебрежения долгом заставили 4 сентября 1944 года многих голландцев, охваченных возбуждением, предпринять действия, за которые впоследствии они жестоко поплатились, поскольку англичане так и не пришли, а с немцами еще приходилось считаться. Тем временем наши наблюдатели на Альберт-канале присылали донесения, что враг не делает серьезных попыток форсировать канал. Два-три дня чаша весов колебалась, а затем стало ясно, что у врага ресурсы тоже подошли к концу. Победоносное наступление союзников из Нормандии к Маасу выдохлось из-за недостаточного снабжения, нехватки бензина и боеприпасов. Наступила первая пауза. Поспешно организованные немецкие формирования, сколоченные из резервистов, выздоравливающих и молодых новобранцев, не имевшие ни достаточной тренировки, ни опыта, ни какого-либо тяжелого вооружения, были брошены на оборону Альберт-канала. Мы наблюдали за этим спектаклем с очень смешанными чувствами. Неужели ни в Берлине, ни в штабе Верховного командования на Западе не готовы признать полное и решающее поражение на Западе? Неужели они цепляются за шанс отразить врага, укрывшись за Западным валом? Неужели нас действительно ждет финальная бессмысленная битва? Мы знали, что никакое перемирие невозможно, пока Гитлер остается у власти, и были готовы к его низвержению. Но мы также знали, что будем биться до последнего патрона, если враг продолжит настаивать на безоговорочной капитуляции. Ясно сознавая, что нас запутала в свою паутину безжалостная судьба, мы шли в последний бой – бой, который стоил бесчисленных жертв с обеих сторон, после которого процветающие провинции и города обратились в пепел и руины и в исходе которого не оставалось никаких сомнений.

Мой ФАК-307 был подчинен армейской группе «Б», которой в начале сентября поручили оборону Западного вала между Триром и Клеве. 9 сентября я отозвал подчинявшиеся мне мобильные разведгруппы из Голландии на Западный вал, где они получили новые задачи. Штаб разведгрупп помещался в Дерсдорфе, под Бонном.

Очередная глава моих воспоминаний связана с новым противником, представшим перед нами, – с разведкой американской армии – и со сменой взаимоотношений в германском Верховном командовании. Моя роль главы военной контрразведки в Голландии, Бельгии и северной Франции подошла к концу.

Теперь можно подвести итог моей работе в Голландии, осветив два вопроса, тесно связанные с моей деятельностью и вызвавшие после окончания войны ожесточенную дискуссию. Речь идет об «арнемском предательстве» и судьбе агентов операции «Северный полюс». Я ограничусь своими личными воспоминаниями, так как не считаю себя достаточно компетентным, чтобы вести речь обо всех предшествовавших событиях или становиться на какую-либо точку зрения.

ФАК-365 под командованием майора Визекеттера был выведен из-под моего начала в начале сентября. Визекеттер остался в моем бывшем штабе в Дрибергене, чтобы продолжать контрразведывательную работу против врага, наступающего на Голландию с юга. Визекеттер был полностью в курсе моих связей с Кинг-Конгом и задач, которые я поручил XX в Брюсселе. Если бы этот человек сохранил лояльность и продолжил работать с нами, он должен был явиться в Дриберген. В этом случае Визекеттеру следовало позаботиться о нем, немедленно сообщить мне и по возможности заставить XX дождаться моего приезда. Однако поздно вечером 15 сентября произошло непредвиденное событие. Мне в Дерсдорф сообщили по телефону из Дрибергена, что XX прибыл, доложился, получил новое задание, отбыл – и все! Пылкий Линдеманс сдержал слово, и я вспомнил свой первый разговор с XX в Брюсселе, когда он пообещал показать мне, что значит иметь Кинг-Конга в друзьях!

Поскольку Визекеттер больше не подчинялся мне, между нами не было радиосвязи. Я тщетно пытался связаться с Дрибергеном по телефону. Мне хотелось услышать подробности, и в первую очередь я как непосредственный начальник XX хотел сохранить влияние на его дальнейшие действия.

В ночь с 15-го на 16 сентября вся связь с Голландией прервалась. Начался колоссальный воздушный десант англичан в районе Неймегена – Арнема, который в итоге потерпел сокрушительное поражение. После нескольких недель ожесточенных боев плацдармы для предполагавшегося осеннего наступления союзников к немецкому побережью Северного моря были ликвидированы.

Лишь к концу месяца через штаб 3-Запад до меня дошло письменное донесение от майора Визекеттера о визите XX в Дриберген 15 сентября. Очевидно, Кинг-Конг превосходно справился с задачей завоевать доверие своих новых хозяев в Брюсселе, поскольку 14 сентября его отправили через линию фронта в Эйндховен с приказом для вождя местного подполья приготовиться к бою утром 16 сентября. Одновременно планировалась английская атака. Англичане собирались форсировать Альберт-канал на широком фронте с целью занять Эйндховен и развивать наступление дальше на север.

Но сведения, добытые Кинг-Конгом, этим не ограничивались! Он узнал, что английские и американские парашютисты готовятся в Англии к большой десантной операции, которая вот-вот начнется! Я так и не узнал, что именно Кинг-Конг сообщил IC немецкого Генштаба в Вугте, когда его доставили туда днем 14 сентября; но в Дрибергене 15-го числа он поделился своей информацией с майором Визекеттером. В любом случае об Арнеме речи не шло – Кинг-Конг не упомянул этот город, вероятно, из-за того, что сам не знал, в каком районе предполагается высадить десант.

Однако штабу немецкой армии в Голландии не потребовалось много воображения, чтобы предсказать вероятное место высадки десанта, хотя неизвестно, сумели ли там в должной мере оценить донесение XX. Для него самого это была точная информация, но IC Генштаба в Голландии видел в Кинг-Конге не более чем подозрительного иностранца, которого могли подослать в целях дезинформации. Иными словами, XX не мог быть арнемским предателем просто потому, что он и сам всего не знал! Но, передав донесение в Дриберген, он внес свой вклад в ту информацию, которая поступала из других источников за двенадцать часов до английского десанта.

Одним из этих источников была служба радиоперехвата люфтваффе, которая услышала, как в полдень 15 сентября настраивается ранее не использовавшаяся радиосеть РАФ. Под настройкой имеется в виду проверка связи авиационных радиоприемников с наземной станцией перед началом операции. Это происходило во всех подобных случаях. Большинство позывных, применявшихся в частях РАФ, было идентифицировано немецкой службой радиоперехвата еще в 1942 году, и их список постоянно пополнялся. С того времени прослушивание вражеской настройки стало превосходным методом оповещения о предстоящей воздушной атаке еще до того, как участвовавшие в ней эскадрильи поднимались в небо.

15 сентября в эфире прозвучало решительное указание на то, что враг начинает крупномасштабную воздушную операцию. Помимо этого, тем же днем два английских самолета несколько часов вели разведку над Неймегеном и Арнемом. Сам по себе этот факт не заслуживал большого внимания, но примечательно то, что эти разведчики сопровождал огромный эскорт истребителей: во время разведки более тридцати «мародеров» охраняли небо над Неймегеном и Арнемом от немецких самолетов. Как я слышал, немецкое командование в Голландии объясняло такую мощную охрану тем, что разведку ведут лично командиры дивизий, готовящихся к атаке. В свете этих и аналогичных наблюдений донесения Кинг-Конга становились куда более достойными доверия.