Операция «Сломанная трубка»
Шрифт:
Начало письма, переведенное ребятами, старушка выслушала очень внимательно и засуетилась, забегала, собирая на стол угощение, силком усадила их за стол. И все приговаривала:
— Дай вам бог, сыночки, сил довести дело до конца! Чует мое сердце: это письмо для кого-то очень нужное.
— Переведем, Акулина Мусимовна! И все вам прочитаем! Обязательно!
Три дня подряд с самого утра ездили Кестюк и Никон в город, три дня до вечера сидели в библиотеке, но перевод продвигался туго. На четвертый день их встретил на улице Ильдер и предложил пойти на кордон за орехами. Но они, отнекиваясь, заторопились к остановке. Ильдер
— Значит, я больше тебе не друг? — Губы у Ильдера дрожали от обиды.
— Почему же? Друг…
— Тогда почему все время избегаешь меня?
— С чего взял? — сделал удивленное лицо Кестюк.
— Выходит, с Никоном подружился?
— А что? Он неплохой парень…
— Ну что ты в нем только нашел! — скривил губы Ильдер.
Кестюк знает, что переговорить-переспорить Ильдера невозможно. Он заглянул другу в глаза и положил ему руку на плечо.
— Ильдер, ты по-прежнему мой первый товарищ. Наступит срок — я сам к тебе приду. А пока походи с ребятами за орехами без меня.
Тому ничего не осталось, кроме как уйти. И он пошел к двери, бормоча: «Ладно… Посмотрим…» Но на другое же утро перед входом в библиотеку Никон задержал Кестюка за руку.
— Послушай, — заговорил он, неловко переминаясь с ноги на ногу. — Может, мы и впрямь нехорошо делаем, скрываемся от ребят, а?..
Кестюк сразу понял, в чем дело.
— Что, к тебе тоже приходил Ильдер?
— Ну да, приходил. Чуть не отнял письмо…
— Вот как! — Кестюк сжал кулаки.
— Ты не сердись, не надо, — заторопился Никон. — Ничего такого не было… Но все равно что-то он вроде учуял…
— Пока не переведем все письмо, никому ни слова. А то, боюсь, завтра же весь поселок будет знать. Что тогда скажут на почте? Возьмут да отберут письмо…
Перевод у них действительно затягивался. И они решили, что будут сидеть в библиотеке подольше.
Видно, они уже примелькались девушке, выдававшей книги. Только друзья появились в библиотеке, она улыбнулась и спросила:
— И сегодня вам словарь нужен?
— Да, конечно, — ответил Кестюк.
— А не скажете — если, конечно, не секрет, — что вы делаете с этим словарем?
— Переводим, — произнес Никон.
— Что переводите?
Ребята переглянулись: можно сказать об этом библиотекарше или нет?
— М-м… Мы письмо переводим.
— С польского?
— С польского.
— А-а… То-то, смотрю, который день сидите, головы не поднимаете. Трудно?
— Еще как! Мы же ни слова по-польски не знаем. Попробуй тут быстро… — ответил Никон, осмелев.
— Постойте-ка, ребята, — сказала вдруг девушка. — Кажется, я смогу вам помочь.
— Вы знаете по-польски? — обрадовались ребята. — Вот здорово!
— Сама-то я польский язык не знаю, но знакома с человеком, который знает этот язык очень даже хорошо. Письмо-то у вас длинное?
— Четыре с половиной страницы.
— О-о!
Так вы его и за две недели не осилите, а этот человек вам переведет за полчаса.— А где он работает?
— Подождите здесь минуточку, — ответила девушка и прошла за стеллажи в дальний конец зала.
Вернулась она минуты через три и протянула ребятам какую-то карточку.
— Вот, возьмите. Здесь адрес.
— А к кому вы нас посылаете?
— К Ядвиге Стефановне. Она работала в нашей библиотеке, в прошлом году ушла на пенсию. Живет отсюда недалеко, частенько к нам захаживает. Да вот позавчера только была — жалко, не знала я… Сходите к ней, сходите, дома она должна быть. Скажете, что от Антонины Васильевны — так меня зовут…
Кестюк и Никон поблагодарили девушку и вихрем вылетели из библиотеки.
4
Они увидели нужный номер на углу красного кирпичного дома. Первый этаж его занимал магазин музыкальных товаров, и из открытого окна на улицу доносилось: «А-арлекнно, Арлеки-ино!..» Ребята завернули во двор, подошли к третьему подъезду и — бегом на третий этаж. Вот и квартира номер двадцать. Перевели дыхание, осмотрели друг друга, Никон пригладил волосы, а Кестюк коротко нажал на кнопку звонка. В ответ ни звука.
— Наверно, дома нет, — расстроился Никон.
— Может, Ядвига Стефановна легла спать, — сказал Кестюк. — Пенсионеры и днем могут спать… как дети. Ладно, позвоню еще.
На этот раз Кестюк нажал на кнопку несколько раз подряд. Ответа не было.
— Зря ждем. Ясно, хозяйки нет. — Никон шагнул к лестнице. — Пойдем лучше обратно в библиотеку…
— А-а, туда мы всегда успеем, — ответил Кестюк. — Нет уж, подождем Ядвигу Стефановну. Может, она в магазин пошла или, может быть, просто прогуляться.
— «Может быть, может быть»… А время-то идет.
— Ты забыл, что библиотекарша сказала? Две недели нам придется просидеть над таким длинным письмом. А Ядвига Стефановна за полчаса все переведет.
Ребята не спеша спустились во двор. Осмотрелись. У стены — целая груда пустых ящиков. Взяли один, перевернули вверх дном и уселись на него. Они решили во что бы то ни стало дождаться возвращения Ядвиги Стефановны.
Солнце поднималось все выше.
— Да мы тут поджаримся, — буркнул Кестюк.
Наверно, полчаса минуло, а в подъезд, в котором жила Ядвига Стефановна, прошел только старик с белой бородкой клинышком.
— И где она только ходит? — проворчал Кестюк и положил тетрадь с письмом себе на голову — уж слишком сильно припекало.
— Да, и где она только все ходит? — услышал он вдруг чей-то ехидный голос. Оглянулся — никого.
— Это ты меня передразниваешь? — повернулся Кестюк к своему товарищу.
— Я? Ты что… — обиделся Никон. — Я думал, это ты сам… дурачишься, девчоночьим голосом разговариваешь…
Кестюк вскочил на ноги.
— Так ты, значит, ничего не сказал?
Никон выпучил глаза.
— Я? Ни слова.
— Интере-есно… — протянул Кестюк. — Больно уж знакомый голос был… Кто же это нас разыгрывает?
Кестюк даже за угол дома заглянул — пусто. Что делать, снова уселись на свою «скамейку». Вдруг позади них сверху сорвался пустой ящик и грохнулся на землю. Кестюк и Никон шарахнулись в сторону. А из-за груды ящиков выскочила… Илемби-разбойница! Ребята остолбенели. А Илемби расхохоталась.