Операция средней тяжести

– Как ваша фамилия?

– Хэращенко...
– еле простонал тот.

– Колоритная фамилия, - ободряюще продолжил Баталов: следовало разговорить больного, и по ответам, по голосу понять многое, а может, даже и главное.

– У нас в Морынцях уси с такой живуть.

– Ну и как такой гарный хлопец оказался в нашем городе?

– На заработки приихалы, - отозвался больной.
– С сосидом.

– Так, так... Ляжем на спину... Теперь живот обнажим.
– Баталов присел на топчан, осторожно дотронулся пальцами до живота. "Доска!" - И давно болит?

– Да с Пасхи. Нанялися мы тут до местного богатея, а его и вбыли. А чего до жинки без грошей повертаться?

– Да уж... без грошей точно не стоит...
– лицо Баталова было сосредоточенно.
– Где больше болит? Тут? Тут?

– О-тут... Особо, если поем...

– И когда же ты поел в последний раз?

– Учора вечером. Пиво пыв.

– А еще что пил?
– Баталов начал сердиться.

– Горилку...

– Почему раньше не обратился?

– Та хто ж знав?..
– голос еле слышен.
– Напарник сказав - це не Украйна, в России лечат за груши. Разумил - так пройдэ.

– В Коломне бесплатно лечат. Есть еще в России такие места.

– Думав, горилкою промоется - так пройдэ... Чо дарма людэй беспокоить...

Баталов поднялся.

– "Промоется"!.. Мозги бы вам промыть. Вместе с напарником.
– И в сердцах пошел мыть руки.
– Эх, братья-славяне!..
– Взглянул на коллегу.- Вот вам ярчайший пример наплевательства на собственную персону. Еще спасибо, что грелку не приложил.

– Та дэж ее було взяты, - прошептал Геращенко.
– Мы и так почувалы як прыйдэться. То на базари, то на вокзали.

Баталов подошел к столу. И ему, и дежурному терапевту все, в общем, было ясно. Но Баталов для убедительности сказал:

– Итак, пишите... Разлитой перитонит... Думаю, и еще кое-что... Там посмотрим... В общем, заполняйте бумаги... Барахло его в дезинфекцию... А самого - наверх, к нам... И немедленно - немедленно!
– пусть готовят к операции.

В коридоре между тем слышалась какая-то суета. Доносились возгласы, непривычный шум быстрого движения. Баталов вышел из приемной и сразу понял в больнице творилось что-то необычное. Больные, взволнованно переговариваясь, на ходу одевались, натягивали поверх больничных халатов кофты, свитера, кутались в платки. Меж ними сновал персонал - сестры в белых халатах, а некоторые и в пальто. Слышались крики: "Спокойно, больные, спокойно!.. Не задерживайтесь... побыстрей!.. Пропустите с каталкой... Откройте запасной выход!.. У подъезда - автобусы... Садитесь в любой!" Поток по большей части знакомых ему врачей и больных стремился к выходу. Тут была и милиция, и какие-то посторонние - и в военном, и в штатском.

– Какого черта?!
– оторопел Баталов, прижатый к стене.
– Что случилось? Что за паника?

В этот момент рядом встала Эмма. В ее глазах читался испуг, хотя говорила она сдержанно:

– Только не волнуйся... Это эвакуация... Главврач так распорядился. Да ему ничего и не оставалось. Все случилось только что.

– Что за чушь?.. Какая, к черту, эвакуация?

Рядом раздался низкий внушительный голос:

– Вы завотделением?

– Допустим. А вы кто такой?

Незнакомец в штатском произнес четко:

– Территория больницы заминирована. Понимаете? И вы должны эвакуировать свое отделение.

– Это что, учение, что ли?
– недоумевал Баталов.

– Нет, все серьезно, - ответил незнакомец, в котором за версту угадывался фээсбэшник.

– Заминирована машина "скорой помощи". Ваш же "рафик". У самого подъезда.

Мимо в страхе бежали люди. Мелькали испуганные лица, глаза. Баталов взглянул на Эмму.

– Может, какой-то сумасшедший позвонил, а вы приняли всерьез?

Лицо Эммы было серым.

– Нет-нет, Алеша. Я все узнала. Это не телефонное хулиганство. Это настоящая бомба. Теракт. Уже арестовано двое чеченцев. Они-то и сказали, что в машине взрывчатка. И собака все обнаружила.

Баталов сжал кулаки в карманах халата.

– Но у меня операция - больной погибает... Я только что осмотрел, он не транспортабелен...

– О какой операции вы говорите?
– негодующе воскликнул незнакомец. В его тоне чувствовалась неподдельная тревога.
– В любую минуту может рвануть. И ваш панельный корпус рухнет, как карточный домик. Мы обязаны всех, понимаете, всех срочно эвакуировать.

– Я помогу...
– заговорила Эмма.
– Я сама все отделение эвакуирую... Но ты... Ты, Алексей, должен срочно уйти... Говорят, автобусы подали, всех сейчас же увозят...

Баталов смотрел на нее невидящим взглядом.

– Эмма...
– Он взял ее за плечи, взглянул в глаза: - Ты мне нужна, очень нужна...

Она перебила:

– Я знаю, знаю. Я уйду с тобой.

– Я не о том!
– Встряхнул ее за плечи.
– Без анестезиолога я как без рук. Срочно в операционную и готовь больного... Ты поняла?.. Другого выхода нет.

Не дождавшись ответа, Баталов повернулся и заспешил навстречу бегущим, в свое отделение.

В ординаторской почти никого не было: кто-то что-то нервно искал, кто-то одевался на ходу. Маленький седой Головин, без халата, спешно засовывал в кейс документы, вынимая их из ящика письменного стола. Увидев завотделением, запричитал:

– Кто б мог подумать, Алексей Михайлович?.. Нам все кажется, что тебя-то такое не коснется... А вот поди ж ты... Я и домой не стал звонить. Не дай Бог, узнают. А у жены слабое сердце...

– Виталий Георгиевич!
– остановил его Баталов.
– У нас сегодня две операции?

– Да. Две, - опешил старик.
– "Двенадцатиперстная" и "желудок". Сизова и Шнайдер. Но у Сизовой вчера подскочило давление.

Баталов кивнул.

– Так вот. В связи с новыми обстоятельствами я предлагаю другую схему... Если вы, конечно, ее поддержите.
– он взглянул в окно.

С высоты второго этажа было видно, как по больничному двору снуют люди, милиция, бежит человек с собакой. Бело-красного "рафика" "скорой помощи" из окна видно не было.

– Операция, - сказал Баталов, - Виталий Георгиевич, сегодня будет одна. Но срочная. Только что поступил "острый живот". Я сам смотрел - перитонит. В последней стадии. Но вытащить можно.

Головин ошалело опустился на стул, поставил кейс на колени, из него торчал плохо сложенный белый халат. Произнес:

– Да вы с ума сошли! Уже никого нет - все эвакуировались. Ни врачей, ни медсестер...

– А где Шумилов? Тоже э-ва-ку-и-ровал-ся?
– Стол Шумилова был пуст. Он, между прочим, сегодня должен был мне ассистировать.