Операция «Валгалла»

— Да, я вижу, — сказал Риттер. — Он очень плох?

— Не хорош, — сказал Гайллар. — Сложный перелом ноги, высокая температура. Его нужно постоянно наблюдать, поэтому я и остался. Но я не могу работать, когда здесь такая толпа. Вам придется уйти. — Риттер взглянул на Штрассера, тот слегка кивнул. Гайллар, не глядя на них, потрогал у мальчика лоб. — Похоже, вы не смогли попасть в замок.

— Мы попадем, доктор, мы попадем, — сказал Риттер. — Я вынужден выставить караул, естественно, но мы вас оставляем здесь, пока.

Он кивнул Майеру, и тот вышел. Гайллар сказал:

— Придется примириться, если нельзя иначе. — Он посмотрел вверх и впервые увидел Штрассера. У него от удивления раскрылся рот. — Боже мой, я же вас знаю.

— Не думаю, — возразил Штрассер. — Моя фамилия Штрассер. Я из департамента администрации по делам военнопленных в Берлине, что может подтвердить майор.

Гайлар повернулся к Риттеру. Риттер улыбнулся.

— Мы оставляем вас вашему пациенту, доктор. — Он подтолкнул Штрассера к выходу и закрыл за собой дверь.

— Борман, прошептал Гайллар. — Когда нас познакомили? В 1935 году в Мюнхене. Рейхсляйтер Мартин Борман. Могу дать голову на отсечение. Это он.

В этот момент в Берлине в бункере Мартин Борман и генерал Вильгельм Бургдорф, военный адъютант Гитлера, ждали в центральной галерее у входа в личные апартаменты Гитлера. Как человеку, доставившему яд, которым обязали отравиться самого фельдмаршала Роммеля, казалось, такая ситуация должна бы быть привычной для Бургдорфа, но он выглядел охваченным ужасом и очень сильно потел.

В 3.30 раздался выстрел. Мартин Борман поспешил в апартаменты фюрера. За ним вошел камердинер фюрера Гайнц Линге и его эсэсовский адъютант полковник Отто Гюнше. В помещении сильно пахло цианидом, посредством которого ушла из жизни Ева Гитлер. Фюрер неуклюже растянулся рядом с ней, у него не было лица.

Доктор Штампфеггер, личный врач фюрера, и Линге, его камердинер, отнесли тело, завернутое в серое одеяло, в сад Канцелярии. Рядом с ними шел Мартин Борман с телом Евы Гитлер на руках.

При этом имело место забавное происшествие. Поскольку шофер фюрера Эрик Кемпка знал, что при ее жизни Борман был злейшим врагом Евы Гитлер, он вышел вперед и взял у рейхсляйтера ее тело. Ему казалось неправильным оставлять ее у него на руках.

Тела поместили в неглубокую яму, вылили на них пятьдесят галлонов бензина и подожгли. Когда в небо взметнулось пламя, присутствовавшие встали по стойке «смирно», вытянув руку в последнем партийном салюте.

Русские в этот момент времени были, возможно, в ста пятидесяти ярдах от бункера.

Двенадцать

Риттер сидел за письменным столом в кабинете Майера, снова изучая план территории замка Арлберг. Гоффер безмолвно стоял у двери и ждал. Риттер отложил карандаш и выпрямился на стуле.

— Можно это сделать? — спросил Гоффер.

— Не вижу, почему нет, — сказал Риттер. — Требуется только хорошая дисциплина и немного отваги, а я думаю, что наши финны не обделены ни тем, ни другим.

Открылась дверь, и вошел Штрассер.

— Вернулся Джексон.

— А, да, — сказал Риттер. — Вы посылали его в Арнгайм. Можно спросить, зачем?

— Сначала расскажите мне о вашем плане атаки.

— Пожалуйста, — сказал Риттер, глядя на план. — Я дождусь темноты. Вернее, много позже наступления темноты. Скажем, в полночь, когда защитники пробудут наготове достаточно долгий период времени, что приведет к усталости. Бесполезно двигаться на бронетранспортерах, потому что они насторожатся, как только мы запустим двигатели.

— И что?

— Под покровом темноты, отряд, скажем, из двадцати человек подойдет ко рву. Двое из них переберутся через ров, заберутся на подъемный мост и установят пару взрывных устройств. Их не представит труда изготовить из подручного материала, поскольку нам не нужен особенно мощный заряд, чтобы разорвать эти цепи. Еще один заряд заложить перед воротами и взорвать их все одновременно.

— Понятно, — сказал Штрассер. — Подъемный мост опустится, ворота откроются, и ваша ударная бригада ворвется внутрь и проведет захват.

— При поддержке бронетранспортеров, которые начнут движение в момент взрыва. Что вы об этом думаете?

— Очень хорошо, — одобрил Штрассер.

— Есть слабые точки?

— Только одна. Так случилось, что снаружи над входом есть прожектор. Его включили минут пятнадцать назад. Уверен, что Сорса это подтвердит, если вы свяжетесь с ним по полевому телефону.

Риттер откинулся на спинку стула.

— У вас прекрасный и быстро реагирующий источник информации.

— Похоже, что так, — согласился Штрассер, но не сделал попытки объяснить ему. — Конечно, вы можете послать снайпера уничтожить этот источник света.

— И этим немедленно дать им знать, что мы что-то замышляем.

— План великолепный, тем не менее, и он еще может пригодиться.

— Каким образом?

— Если иметь человека, который способен сделать то же самое изнутри. — Штрассер дошел до двери и открыл ее. — Все в порядке?

Эрл Джексон вошел в комнату в летной куртке с воротником из овчины, надетой поверх мундира капитана ВВС Соединенных Штатов.

Когда полковник Гессер и Шнайдер поднялись по лестнице на восточную стену, ветер хлестнул их по лицам дождем со снегом. Было мучительно холодно. Главный сержант крепче ухватил Магду за поводок.

— Скверная ночь, — сказал Гессер. — Вспоминается сорок второй и зимняя кампания. Холод, который вгрызается в кости.

Он поежился, вспомнив, и Шнайдер сказал:

— Я не думаю, что они нас побеспокоят в такую ночь.

— Не то ли же самое мы говорили тогда о русских, — напомнил Гессер, — пока не узнали их лучше? Догадываюсь, что и Риттера это не остановит. Он, Бог знает, сколько времени провел на Восточном фронте.

Дозорные были расставлены прискорбно редко, но с этим он ничего не мог поделать. Один был на восточной сторожевой башне. Гессер поговорил с ним, потом выглянул через амбразуру, чтобы увидеть островок света у ворот.

— Интересно, сколько пройдет времени, пока кто-нибудь из них не сможет побороть искушение и выстрелит по этой штуке. Я почти хочу, чтобы это произошло. Чтобы кончилась эта проклятая неопределенность.