Операция «Ы» и другие приключения Вицина, Никулина и Моргунова

— Эта антисоветчина выйдет на экраны только через мой труп!

Просмотр состоялся 23 декабря 1966 года, а в понедельник 26 декабря режиссера и съемочную группу собрали для окончательных «разборов полета». У всех ноги ватные, во рту сухо. Вдруг идет по коридору тот самый влиятельный начальник, неожиданно захватывает в горячие объятия одного из сценаристов, Я. Костюковского, и звонко целует в щеку. В радостном возбуждении громко объявляет:

— Ну, что я вам говорил? Даем высшую категорию!

Оказывается, произошел маленький кулуарный переворот. Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев захотел с пятницы на субботу посмотреть что-нибудь новенькое. О его предпочтениях знали все приближенные и привезли ему «антисоветскую» комедию с «намеком на конкретную фамилию», просто потому, что она была самая новая, Брежнев хохотал так, что тут же под впечатлением приказал соединить его с председателем Госкино и лично выразил благодарность за отличную работу всем участникам съемочного процесса.

Съемки очередной комедии Гайдая с участием Юрия Никулина проходили в Адлере на берегу Черного моря. Всех актеров и членов съемочной группы разместили в гостинице «Горизонт», в подвале которой была возможность разместить костюмерную и реквизиторскую. В реквизиторской хранили фигуру Никулина в полный рост, сделанную из папье-маше. Ее планировали сбросить с высоты пятисот метров при съемке эпизода, где Семен Семенович вываливается из багажника «Москвича», подвешенного к вертолету. От лишних глаз и пыли натуру укрыли белой простыней с головой. Она лежала на ящиках, никому не мешая. Любопытная уборщица задрала кусок покрывала и с криками ужаса разнесла новость о гибели артиста по всей гостинице. Поскольку женщина по совместительству убирала не только гостиницу, но и аэропорт Адлера, то через два часа печальную новость знали во многих городах СССР. Юрию Никулину пришлось спешно оповещать родных о преждевременных слухах. И очень вовремя, потому что его маме уже через день пришлось отвечать на массовые попытки друзей и знакомых выразить соболезнования по поводу трагической и преждевременной гибели сына.

Во время съемок «Бриллиантовой руки» на площадке, как всегда бывало во время съемок всех без исключения комедий Л. Гайдая, случались смешные ситуации, включенные затем в фильм. Когда снимали эпизод, в которой Механик-Папанов под водой обеспечивал клев Горбункову-Никулину, вода была достаточно холодной. И, как назло, все не ладилось, цепь технических заминок вынуждала к бесконечным дублям. Папанов после очередного «прокола» ассистента, замерзший и разгневанный, вылез из воды и рявкнул:

— Идиот!

Этот выразительный эпитет был случайно снят и так покорил подлинной достоверностью и непредвзятостью, что эпизод занял место в картине и переадресован был герою Андрея Миронова.

В фильме Ю. Никулин снимался с женой и сыном. Татьяна Никулина играла роль бдительного экскурсовода:

— По одному не ходить! Ни с кем не разговаривать! Опасайтесь провокаций!

Максим Никулин был еще маленький — 10 лет. Он был задействован в сцене с Мироновым. Съемку решили проводить совсем возле берега, чтобы создать контраст брода и глубины, под водой, рядом с местом поглубже, закрепили доску. Максим шел по воде, как по твердой поверхности, а, упав в воду, нырял достаточно глубоко. Но мальчик боялся падения, и вся его фигурка во время съемки была неестественна и напряжена. А когда Андрей его догонял, мальчик и вовсе не выдерживал: наклонялся с сачком, как ему говорили, но, не дожидаясь пинка, прыгал преждевременно. Невозможно было добиться правдоподобности эпизода. Тогда Гайдай сказал:

— Максим, в этот раз Андрей тебя толкать не будет. Этот момент снимем отдельно.

Максим успокоился, расслабился, не ожидая профессионального вероломства мастеров от киноиндустрии. Пошел послушно милой детской прогулочной походкой…

А Миронову Гайдай дал указание:

— Бей, да посильней!

Андрей вошел в образ и энергично наподдал мальчишке! Наивный ребенок бултыхнулся в воду, выплыл ошарашенный и только на спасительной земной тверди изумленно вскричал, задыхаясь от возмущения:

— Ну что же вы, дядя Андрей!

Нельзя не вспомнить один из самых гениальных эпизодов фильма по выразительности, по контексту, по мастерству исполнения, Светлана Светличная — актриса слишком стильная и пугающе сексуальная для советского кинематографа. Длинные ноги в разрезе соблазнительного халатика с перламутровыми пуговицами необратимо приближаются к мешковатому, по-мужски беззащитному герою в такой интимной ситуации. Сцена искрится запрещенным в СССР вопиющим эротизмом. и вдруг — резкий контраст! Никулин-Горбунков, «облико морале советикус», расценивает приближение ног не как неотвратимое грехопадение, а как угрозу целостности своего бокала вина. Юрий Владимирович своей блестящей актерской находкой спас эпизод от возможного уничтожения и внес его в классические образцы тонкой комедийной эксцентрики.

Работа над «Бриллиантовой рукой» шла оживленно и весело. Юрий Никулин предлагал множество вариантов поведения своего Семен Семеныча, но Леонид Иович, отсмеявшись, говорил: «Юрочка, все было прекрасно, но теперь снимем так, как написано в сценарии», — вспоминает Нина Гребешкова.

На съемках драматического эпизода с падением на шкурках бананов Никулин никак не мог на них поскользнуться. Пробовали и другие артисты — результат тот же. Зато на арбузных корках совсем другой эффект! Однако Юрий Владимирович в одном из дублей так приземлился, что возник вопрос: продолжать снимать эпизод или все-таки сохранить главного героя в живых?

Выручил Леонид Каневский. Он пообещал, что его ноги в кадре после падения на мостовую будут выглядеть так же, как никулинские. Семен Семенович сидел с гримасой боли на лице «после падения», а падал и задирал ноги дублер Каневский. Этот ловкий артист поставил и своеобразный рекорд в истории кино на съемках именно этого фильма.

Его персонаж произнес самое длинное ругательное слово из семидесяти трех букв:

— Поркомадоннадиумбестопербакокастеладимембранасхимаринчесарвеститхамдураля!

Что в «переводе» означало:

— Простите, погорячился.

В ходе проверок фильма произошел очень интересный случай, который к мастерству Никулина прямого отношения не имеет, но отражает идиотизм советской цензуры.

В фильме был эпизод, где Мордюкова запугивает жену Горбункова-Никулина:

— Ваш муж очень изменился после этой заграницы! Поездки в булочную на такси, рестораны, игрушки всякие дурацкие… А эти странные слова: «Собака — друг человека!». Словом, я не удивлюсь, если завтра окажется, что ваш муж тайно посещает синагогу!

На очередном худсовете, после озвучивания, реплика про синагогу вызвала следующие далеко идущие рекомендации:

— Вы подняли еврейский вопрос. И никак его не разрешили!

Финал «Бриллиантовой руки» должен был быть другой. Семен Семенович ковыляет на костылях рядом с женой. И в это время она с заминкой, смущенно признается ему, что в семье ожидается пополнение. Но его величество случай разрешил финал в ином русле. Шли съемки прогулки на катере. Над причалом висел большой крюк, который раскачивался над лодкой. Амплитуда движения не опасная, но ее хватило, чтобы вдруг неожиданно приложить Никулина по голове. Все вокруг замерли, сцена испуга, пауза и перед работающей камерой Никулин мгновенно наполнил грубую неловкость своим комедийным дарованием Великого артиста: он сделал вид, что все так и задумано. Финал фильма был изменен самим фильмом.