Ополченец

За столом я оказался напротив самого Аркадия Дубовицкого, предводителя дворянства, который отважно предоставил хату под сегодняшнее мероприятие. Это был мужчина в полном расцвете сил, буквально пышущий здоровьем. Его цепкий взгляд, казалось, не упускал никого и ничего. Оно и понятно: быть предводителем — значит, быть в курсе всех слухов. А я тут уже, кажется, новый повод успел создать.

— Как вы находите Поречье, Владимир Всеволодович? — светски поинтересовался Аркадий.

А чего его находить, спрашивается? Поречье как Поречье. Выпить-пожрать-поднять-денег-снять-девицу-на-ночь — легко, только свистни. Все насущные вопросы, в общем, решаются. Но в приличном обществе, разумеется, так не ответишь.

— Уютный город, — выкрутился я.

— Именно так я всегда и говорю! — поднял вилку Аркадий. — Многие ругают Поречье за провинциальность. Смоленск — там и вправду всё иначе. Но есть в Поречье свой особый шарм.

Я кивал, не забывая закидываться халявной едой. Захар поступал так же, но ему было проще: кивать не приходилось.

— До меня дошли слухи, что у вас есть некие неприятности с этим разбойником Салтыковым? — перевёл тему Аркадий.

Изумительно он всё-таки вопросы задавал. Даже не хотелось челюсть сломать. Троекурову — учиться и учиться.

— Да разве же это проблемы! — отмахнулся я. — Если проблему можно решить при помощи денег, это не проблема, а временное затруднение.

Посмеялись. Начали расспрашивать меня про моё непростое ремесло. Пришлось рассказать пару баек. Публика попалась благодарная, раньше в их круг охотники не входили.

— Что ж, поздравляю вас, Владимир Всеволодович, — сказал Дорофеев, когда мероприятие закончилось, и мы вышли на освещённую фонарями улицу. — Впечатление вы произвели самое наиприятнейшее. Ждите приглашений. В ближайшее время будете местной достопримечательностью.

— Ненадолго, — зевнул я. — Говорят, скоро охотникам, начиная с Тысячников, государь дворянство будет жаловать.

— А вы думаете, их так много в Поречье — тысячников? — улыбнулся Дорофеев.

Н-да, пожалуй, что и вправду не два вагона. Учтём, что я за всё время видел из охотников только Егора да Прохора. Захар не в счёт.

— И потом, — продолжил Дорофеев, набивая трубку табаком, — поверьте моему опыту: жалованное дворянство в глазах света никогда не будет приравнено к родовому. В таком уж чудном мире мы живём: то, что добыто трудом, ценится обществом меньше, чем то, что досталось без труда. — Он зажёг трубку и, выпустив несколько клубов дыма, добавил: — Кстати, опасайтесь Николая Троекурова.

— В каком плане?

— В любом, — ответил Дорофеев.

И, попрощавшись, уселся в свою карету.

— Ну что, — спросил меня Захар, когда мы остались одни. — Чем дальше займёшься?

— Дальше нам надо зарабатывать деньги, Захар, — сказал я. — Много. А для этого нужно убивать тварей. Тоже много. Ещё над душой висит какой-то странный колдун, который хочет меня убить — тут приоритет критический. Я очень не люблю, когда меня пытаются убить, у меня от этого пищеварение ухудшается. Но это так, в перспективе. А конкретно сейчас — пойду в свои лухари апартаменты и завалюсь спать.

Однако кое у кого на мой счёт оказались другие планы. Когда мы с Захаром завернули за угол двухэтажного деревянного дома, у меня сработало «паучье чутьё». Ну, на самом деле я просто различил быстрое движение, а потом сработал защитный рефлекс — врубил Кольчугу.

Нож должен был вонзиться мне в живот. Однако острие ткнулось в невидимый доспех, а дальше случилось то, чего незадачливый гоп-стопщик не ожидал от слова абсолютно. Нож он, как и подобает полудурку, взял, видать, у мамки на кухне. Для ножевого боя тот был приспособлен слабо, гарда отсутствовала. Рука нападающего скользнула по рукояти, а следом и по лезвию.

Послышался визг, и парень отпрянул, прижимая порезанную руку к сердцу. Нож, звякнув, упал на мостовую.

А на меня налетели ещё трое. Все с ножами.

«Кольчуга выдерживает до трёх ударов, — вспомнил я строки из справочника. — После чего её необходимо ставить снова».

Я перехватил ближайшую руку с ножом, заломил её парню за спину, прикрылся им от двух других. Те замешкались — хватило ума не тыкать ножами в одного из своих.

Забрав из ослабевшей руки нож, я толкнул своего пленника вперёд, для бодрости выписав ему пинка. Краем глаза заметил, что тот, с порезанными пальцами, кинулся к своему оброненному оружию.

Я поднял руку и метнул нож прежде, чем успел что-то подумать. Нож вонзился по рукоятку парню в грудь, и он, хрюкнув, упал.

Минус один, осталось трое. Вооружённых — два.

— Ох, не того вы выбрали для гоп-стопа, ребятки, — сказал я и вытянул из ножен меч.

Они отвлеклись на движение, и я этим воспользовался. Сконцентрировал взгляд на том, что поздоровее, и мысленно изобразил нужный Знак — Знак Удара.

Сработало безотказно. Голова парня запрокинулась назад. Что-то хрустнуло, в воздух взвилась стройка крови из носа. Этот упал на спину. А двое оставшихся, вместо того, чтобы дать дёру, кинулись на меня.

Я бы порубил их мечом за пару секунд, но тут откуда-то слева сверкнула вспышка, и обоих придурков буквально смело. Они упали на мостовую в паре метров от меня. Больше не шевелились.

Захар торопливо убрал использованный амулет обратно в карман.

— Это что такое было? — спросил я.

— Связующий амулет, — промямлил Захар. Колени у него буквально ходуном ходили. — Пока сообразил… Извини.

— Ты мне помог, вообще-то. Не за что извиняться. Долго они так проваляются?

Захар глубоко вдохнул, выдохнул и окрепшим голосом ответил:

— С час должны.

— Отлично.

Первый из нападавших был безнадежно мёртв. Тот, которого я отоварил Ударом, валялся в отключке. Жить будет, но мозгов у него после сегодняшнего точно не прибавится. Оставались двое связанных. Силами амулета их притянуло спиной к спине.

Я присел напротив одного из них. Шевелиться он не мог, зато глазами вращал изрядно. В глазах читался ужас.

— Кто такие? — спросил я резко. — Ответишь правду — будешь жить. Зачем на меня бросились?

— Денег хотели, — просипел парень.

— Я сейчас отрежу тебе голову и задам тот же вопрос твоей подружке. Ещё раз, спрошу понятнее: кто отдал приказ меня убить?

На ограбление всё это походило чуть менее, чем никак. Чтобы сразу тыкать жертву ножом — это надо быть либо совсем отмороженным, либо пьяным в говнину. А эти — трезвые, и даже одеты не в лохмотья. Не господа, конечно, но и не шпана какая-то. Любая шпана, смекнув, что связалась с охотником, предпочла бы убежать куда подальше, а не продолжать попытки пробить стену лбом.