Опричник
Шрифт:
— Интересно, с чего бы такая уверенность? — я смерил невесту долгим взглядом, и та тут же подтвердила мои опасения.
— Ну да, после вчерашней беседы с близняшками, их братом и Гдовицким, я не поленилась и связалась с боярином Громовым, — проговорила Оля. — Он подтвердил мои выводы.
— То есть, Фёдор Георгиевич прямым текстом заявил, что готов отдать своих дочерей за меня замуж? — неподдельно изумился я. — Вот так просто?!
— А чему ты удивляешься? — пожала плечами моя невеста. — Если уж он был готов отдать их тебе в боярские дети… заметь, в младшую ветвь рода, между прочим! Так почему он должен возражать против того, чтобы его дочери сохранили боярский статус? К тому же, Громов прекрасно знает характер близняшек, и понимает, что среди московского боярства с его традиционностью,
— Мрак, — вздохнул я. — Может, ещё и на твоей подружке Капе Рюминой жениться прикажешь? А что? С её родом нас тоже связывают общие интересы и договоры.
— У неё уже есть жених, — развела руками Оля и, чуть подумав, договорила: — к тому же, я сильно сомневаюсь, что Рюмины согласились бы на такой союз. Слишком сильное сближение двух производителей «тактиков» не в интересах государства. А вызывать неодобрение государя… на такой шаг ни Рюмины, ни Громовы не пойдут. Они и с нашим соглашением по оборудованию, можно сказать, по самому краешку прошлись. Делать следующий шаг к союзу… нет, не рискнут они. Точно, не рискнут.
— М-да, никаких чувств, голый расчёт и только, — деланно печально покачал я головой.
— Не ёрничай, — нахмурилась Оля. — Я говорю вполне серьёзно.
— Вижу, — кивнул я. — И именно это меня убивает. Моя невеста на полном серьёзе оценивает выгоды брака своего жениха с другими женщинами. Охренеть — известия.
— Кир, ты… — Ольга на миг умолкла, но, уже в следующий миг, прижавшись ко мне всем телом, обняла, и почти зашептала: — знаешь, как я счастлива знать, что тебе никто кроме меня не нужен? До безумия, любимый. Но… есть такое слово: «надо». Нам необходимо будет ввести в семью как минимум ещё одну женщину. А лучше двух. В идеале же, двух женщин из разных родов, но это уже не обязательно. Увы, закон есть закон.
— И почему я раньше об этом законе не слышал? Глядишь, и не стал бы влезать во всю эту эпопею с опричниной и регентством, — протянул я, когда Ольга, в подтверждение своих слов, вывела на экран коммуникатора нужную статью свода законов и установлений Боярской Думы. Восемнадцатый век, древность седая-лохматая, но ведь действует же ещё! Чувства, эмоции? Не, не слышали. А вот польза роду — это да, это важно. Тьфу. Я отвёл взгляд от экрана.
— Я, кстати, тоже не понимаю, почему в твоём образовании зияет такой пробел. Об этих вещах в боярских семьях просвещают чуть ли не сызмальства. По крайней мере, и мне, и Лёньке, учитель читал соответствующую лекцию, когда нам было по одиннадцать лет. И это далеко не исключение из правил! — заметила Оля.
Почему-почему… потому что самоубийце эта информация ни к чему. По крайней мере, думаю, именно таким посылом руководствовался старый сумасшедший паук при воспитании внука своей жены.
— Слушай, Оль, а обязательно заморачиваться с этой дурью прямо сейчас? — спросил я. — Нет, я понимаю, что ты только вчера узнала историю наших взаимоотношений с близняшками, и теперь горишь желанием расставить все точки над «ё», но, надеюсь, ты не ждёшь, что я прямо сейчас забуду все их выходки и радостно побегу в ювелирный за дополнительными обручальными кольцами?
— Нет, конечно, — пожала плечами невеста. — Но и терять время… если рядом есть две любящих тебя девушки из хорошего рода, почему не воспользоваться таким удачным случаем? Польза-то от такого союза очевидна.
— Но, я их… — договорить Ольга мне не дала, приложив палец к моим губам.
— Понимаю, вижу. И они это понимают, поверь, — грустно улыбнувшись, проговорила она. — А теперь, отбрось вопрос чувств, и подумай, где, а самое главное, когда ты ещё найдёшь таких преданных и ценных союзников? Да, не жён, а именно союзников. Боярский брак — это, в первую очередь, именно союз людей, объединяющих свои усилия ради процветания одного рода, и лишь во вторую — семья в том виде, в котором её воспринимают обыватели.
Ну да, если так посмотреть, то ситуация видится совершенно
иной. Но… трудно, очень трудно заставить себя принять эту точку зрения, когда весь опыт прошлой жизни говорит о другом. Отношение к браку, как к договору о совместной деятельности, для меня так же непривычно, как факт узаконенной полигамии в здешнем обществе. Но ведь никуда не денешься, как бы я ни относился к подобным вещам Там, здесь они не исчезнут, а значит…. придётся принять и то и другое, иначе можно просто свихнуться.— Насчёт брака как делового союза, я понял… но слова «Лина», «Мила» и «преданные» в одном предложении, да без единого отрицания? Как-то плохо верится в такое счастье, — улыбнулся я, кое-как угомонив мысли, скачущие в моей голове, словно дикие сайгаки.
— А зря, дорогой, — не приняв шутки, кивнула Оля. — Эти две девицы, за тебя и ярого порвут, и государя пошлют… куда подальше. Уж ты мне поверь.
— И, тем не менее, сейчас я считаю обсуждение этого вопроса бессмысленным, — кое-как переварив слова невесты, заключил я. — Рода Николаевых-Скуратовых пока нет. Вот, когда появится запись в Бархатной книге, тогда и поговорим. А теперь, солнце моё, взгляни на часы и бегом собираться. До выхода из дома осталось меньше получаса. Ручаюсь, Капа тебя сожрёт, если ты опоздаешь на генеральную репетицию мероприятия.
Этот разговор с Ольгой оставил раздрай в моей душе, и кучу идиотских мыслей в голове. Да такой раздрай, что ни собеседования с потенциальными кашеварами «Гремлинов», ни просмотр репетиции открытия ателье, так и не смогли вернуть меня в обычную колею. В результате, в московский особняк Бестужевых я вернулся усталым, злым и жутко недовольным всем и всеми.
Хорошо ещё, что ученицы моментально просекли состояние учителя и, захватив с собою зачитавшегося Рогова, исчезли из виду, оставив нас с Ольгой наедине. И да, как говорилось в одном старом нездешнем фильме: «Кто нам мешает, тот нам поможет». Невеста помогла. Да так, что на следующее утро я проснулся бодрым, добрым и весёлым. От вчерашнего угрюмого состояния не осталось и следа. Вот что массаж животворящий делает!
Наверное, только этим и можно объяснить то, в какой фарс я превратил общение с царевичем Юрием, заявившимся-таки на открытие нашего ателье. Наверное, можно было как-то иначе дать о себе знать Михаилу, но меня понесло! Особенно, когда услышал рассуждения дядьки царевича, генерал-майора Шапошникова, нацелившегося, может в шутку, а может всерьёз, познакомить своего внука с Ольгой. Моё, не замай!
Но в принципе, получилось удачно. Привет передал, задачу выполнил… осталось дождаться реакции моего ушлого сюзерена. А в том, что она будет, я ни на секунду не сомневаюсь. После того спектакля, что я устроил в ателье, ручаюсь, цесаревич вызовет Бестужева на ковер, а тот обязательно сообщит мне об этом событии. Впрочем, для того, чтобы узнать реакцию Михаила на мою выходку, ждать возвращения Валентина Эдуардовича из Кремля, совершенно необязательно.
Было у меня опасение, что в стенах древней крепости установлены такие же глушилки эфира, как в Александровском кремле, или те, что мой тесть, в своё время, «одолжил» у собственного ведомства, чтобы помочь мне скрыться от государева ока, по пути из Москвы в Тобольск. Но нет. Маленькое, размером с ноготь, «окно» развернулось послушно и практически мгновенно. А уже к нему присосалась мембрана эфирного микрофона.
Рисковать я не стал, и окно раскрыл в непосредственной близости к телу Бестужева… со спины, а потому, увидеть, что происходит в кабинете, куда он вошёл, я не мог. Зато, отлично слышал голоса, как самого Валентина Эдуардовича, так и его собеседника, которым оказался, ни много ни мало, сам государь. М-да, весело… Кто бы мог подумать, что защиту главной царской резиденции так легко обойти? «Окно» не вызывает заметных возмущений, поскольку изначально подстраивается под «излучение» объекта-эталона, а «микрофон» и вовсе находится с этой стороны «окна», и не может быть засечён никакими фиксаторами, расположенными по другую сторону «окна». Зато, теперь мне отчётливо ясно, почему сильные мира сего так не любят грандов. Если уж даже «главные эфирники страны» в собственном доме не могут засечь такое вот проникновение, что говорить об иных людях?