Опущенная
Шрифт:
– Я же говорил, проблемы у меня, – шепотом сказал он. – Прийти могут.
– Кто?
– Братва… Там такие люди задействованы… Меня убить могут…
– Нет!
Настя поняла, что пистолет у него настоящий. И он готов сражаться – за нее и за себя.
– Тихо! – Он снова приложил палец к губам.
В окно что-то стукнуло, Женя встрепенулся, настороженно вжал голову в плечи. Настя же от страха едва не подпрыгнула на месте. Он махнул ей в сторону двери, осторожно подошел к окну, на ходу передернув затвор пистолета.
Настя бросилась к входным дверям, проверила замки, все на месте.
Она вернулась на кухню. Женя так и стоял у окна, не обращая внимания на кофе. А она не удержалась, выпила. Ей нужно было согреться.
– Страшно? – тихо спросил он.
– Тебя могут убить?
– И тебя тоже… Зря ты пришла, давай собирайся, и домой.
– А ты?
– Здесь буду.
– Я с тобой! – мотнула головой Настя.
– Нельзя. Здесь опасно.
– Я тебя не брошу!
Женя сунул пистолет за пояс, подошел к ней, обнял:
– Я не могу тобой рисковать.
– Я останусь с тобой.
– Ну хорошо… Только при малейшей опасности…
Женя отвернул край ковра, под которым находился люк в погреб.
– Если вдруг что, спрячешься здесь… – открывая люк, сказал он. – Договорились?
Она кивнула, представляя, как будет лезть в темный холод. Женя закроет люк, и она погрузится во мрак. Его убьют, и она останется там, внизу. Возможно, она не сможет открыть люк… Но зачем ей жить, если не будет Жени?
– Что там у тебя, кофе?.. – Он подошел к ней, взял чашечку, сделал глоток. – Давай еще.
– А покушать?
– И покушать.
Он вышел из кухни. Настя, посматривая на окно, приготовила на скорую руку яичницу. И позвала его – издалека.
Но Женя не шел. Тогда она сама отправилась к нему. Она нашла его в спальне. Он сидел на кровати, спиной к ней. Правый рукав у него был закатан, плечо перетянуто резиновым жгутом. В левой руке у него, по всей видимости, был шприц. Нетрудно было догадаться, для чего.
– Стучаться надо, – незло сказал он.
– Не надо.
– Вот только давай без морали… Лекарство от страха…
Он снял жгут, откатал рукав, поднялся, повернулся к ней и улыбнулся. Шприца в руке не было: видимо, он бросил его на пол.
– Тогда и мне, – сказала она.
– Тебе?!
– А чем я хуже?
– Да нет, ты лучше… Просто тебе не надо. – Он качал головой, внимательно глядя на нее.
– Но мне же страшно.
– А зависимость?
– Ну ты же сказал, что ничего не будет.
– Ну, если морфий, то нет…
– А у тебя что?
– Только учти, сначала нужно плотно покушать.
– Да, я все приготовила…
– Ну, пошли перекусим, – кивнул он. – Может, передумаешь.
Женя вел себя совершенно нормально. Взгляд слегка мутноватый, а в целом ничего необычного. И речь внятная, и движения не раскоординированные.
А Настя не передумала. Крепкий кофе слегка взбодрил ее, но ей захотелось еще большего просветления. И она сама попросила Женю избавить ее от страха.
– Может, лучше домой? – спросил он.
Настя мотнула головой. Нет, она не бросит его и останется с ним до конца. Если была с ним в радости, то останется и в горе.
– Ну, смотри…
Он достал из тумбочки дефицитный одноразовый шприц, заправил его из ампулы с прозрачной жидкостью, приготовил руку.
– Сейчас
будет немного больно.Настя улыбнулась с закрытыми глазами. Когда он с ней, она ничего не боится.
Занятия закончились, можно идти домой – к Жене. Но не все так просто. Отец уже заподозрил неладное, он может начать слежку за Настей. Не приходит она домой в шесть, как он того требует, и это его злит. На работе у него какие-то неурядицы, некогда вплотную взяться за дочь, но вдруг момент уже наступил? Что, если отец уже где-то рядом? А встретиться с ним Настя не могла. Он же заберет ее, увезет домой. А на Женю наедет милиция. Там у него дома есть еще несколько ампул морфия, а это статья – за хранение наркотических средств. Нет, Настя не может этого допустить. И к родителям нельзя. Сначала она должна уколоться. Это поможет ей снять усталость и стресс. Волнуется она очень, переживает, в таком состоянии нельзя оставаться наедине с мамой, можно разозлиться, сорваться в штопор. А вот если успокоиться, то можно и домой. Если с Женей все в порядке…
Настя шла по аллее, оглядываясь по сторонам. Отца она не увидела, но заметила Севу. Обычно он вырастал из-под земли, но тогда Настя была глупой и беспечной, а сейчас она – сама осторожность. Поэтому и опасность заметила вовремя. И даже остановилась. Не убегать же?
Она не ошиблась, Сева шел прямо на нее. Все та же стремная куртка, убогие штаны.
– Ну что тебе? – Она едва не топнула ножкой.
– У тебя все в порядке? – спросил он, внимательно глядя на нее.
– Все было в порядке. Пока ты не появился.
– Нервная ты какая-то.
– Короче, что нужно?
– Да нет, ничего…
– Ну, тогда чао!
Настя повернулась к нему спиной и слишком резво взяла старт. Каблук левого сапога не выдержал нагрузки, подломился, вместе с ним подвернулась и ступня.
– Черт!
Сева поймал ее на лету, помог добраться до скамейки. Острая боль перетекла в тупую, вместе со ступней заныла и душа.
Сева присел перед ней на корточки, расстегнул молнию на сапоге, снял его. И пальцами сжал ступню.
– Больно? – Он смотрел ей прямо в глаза.
– Дай сюда! – Она нервно показала на сапог, лежащий прямо на земле.
Сева пожал плечами, поднял и передал ей сапог. А она, схватив его, осмотрела каблук. Вроде бы все в порядке, не сломано.
– Болит, спрашиваю? – Сева продолжал массировать ступню.
– Пусти! Холодно! – Она выдернула ногу.
Ступня болела, но идти, наверное, уже можно. Как-нибудь доковыляет до остановки, а там остановит машину и доедет до Лермонтова. Дальше – проще. Она знала, где находятся ампулы, шприцы…
Настя загадочно улыбнулась сама себе. Все, теперь нет никаких сомнений насчет того, нужен ей укол или нет. Конечно, нужен. Морфий отлично снимает любую боль, в том числе и душевную.
– Тебе в больницу надо, – сказал Сева, надевая на нее сапог.
– Может, лучше к тебе в общагу?
– Ну, если только отлежаться…
– С тобой?
– Вообще.
– А с тобой? – с наигранным возмущением спросила она.
– Ну, я сейчас об этом не думаю…
– Не мужик!
Настя поднялась, неуверенно оперлась на больную ногу. Ничего страшного, можно идти.