Опыт

– А, ладно, садись. Так и быть. Но точно не больной?

Уложив картины в багажник, Ян вскочил на переднее сиденье, в нетерпении подгоняя уже успокоившегося водителя.

– Куда тебе?

– На вокзал.

Мужчина, лихо заворачивая на поворотах, с интересом поглядывал на парня, взволнованно сидящего и нервно сжимавшего руки с перекрещенными в домик пальцами.

– Ты что кидаешься под машину? Жить надоело?

– Простите, я просто затормозить вас хотел, оно само так получилось.

– Само так получилось, вот чудак. И куда спешим?

– На вокзал.

– Да это уже понял. Что, любовь-морковь?

– Нет уж, спасибо. Насытился этим овощем по горло.

– Да ладно.

Поняв, что не добьется от парня вразумительного рассказа и так не удовлетворив свое любопытство, мужчина молча довез его до вокзала, чтобы сбагрить с рук этот странный субъект.

Ян, достав картины, неизвестно как не пострадавшие при его падении, побежал в сторону вокзала, на ходу соображая, что ему делать. Он сам не знал, почему так среагировал на письмо, но ясно осознавал, что если не поговорит с Лерой до того, как она уедет, то будет об этом сожалеть всю оставшуюся жизнь. А ещё эти картины, зачем она оставила их ему? Чтобы они всегда напоминали о ней? Нет, он этого не хотел, он хотел забыть и её и всё, что было связано у него с этим городом, серым, грубым, мрачным даже в самые солнечные дни. Теперь он знал, что будет делать дальше, заранее расписал свою жизнь на долгие годы по четкому плану и, не собираясь уклонятся от него, не хотел примешивать то, что будет отвлекать и мешать.

Лера – это прошлое, но всё же думая о ней, у Яна начинало стучать в висках и перехватывало горло. Нет, это не любовь, а недоразумение, которое надо было разрешить во что бы то ни стало. Но, как ни старался он убедить себя в своём равнодушии к девушке, Ян не мог совладать с теми эмоциями, бушующими и яростными, накатывающими, как цунами, и разрушающими его непоколебимую уверенность, как смерч.

В кассе он спросил у работницы, не запомнила ли она какую-нибудь рыжую девушку, но та отрицательно покачала головой, настороженно сморщив лоб от вида взлохмаченного парня с горящими глазами. Отчаявшись, Ян просто вышел на улицу, и побрёл по перрону. Торговый состав пронесся стуча громко колесами, напоследок издав пронзительный гудок, заставивший Яна поднять голову в сторону издаваемого звука. Когда последний вагон промелькнул перед глазами, открыв отбывающий с другого пути поезд, Ян вдруг покачнулся, не только от движения поезда, которое он наблюдал, но и от увиденной в окне Леры, тоже заметившей его.

Она приподнялась со своего места, опершись ладонью в окно, будто бы хотя выдавить его наружу. Лера увидела Яна с картинами под мышкой, и только сейчас вспомнила о них. Как она могла забыть? Волна стыда за свой эгоцентризм, смешанная с волнением, с желанием оказаться по другую сторону истории, на перроне, с рядом любимым ею человеком, обдала её жаром, заставляя закрыть лицо руками, исказившееся в муках раздирающих её эмоциях и запоздалого исступлённого отчаяния. Что она делает, куда бежит, ей ведь всего шестнадцать? Что она знает о жизни, на что себя обрекает, покидая всё, что было ей дорого?

Ян беспомощно стоял и наблюдал, как поезд, ускоряя свой бег, уносит Леру за горизонт, сокрытый за поворотом. Он успел заметить Лерин страх, отразившийся на лице, и все внутри него перевернулось.

Что чувствовал он? Смятение, сокрушительное горе от того, что он был причиной погибели чего-то прекрасного и хрупкого, чью красоту и неповторимость он не хотел замечать, пока не стало поздно. Лера была не просто его друг, тень его жизни, сопровождающая его из года в год, она была его отражением, они всегда дополняли друг друга, составляя единое целое, нерушимое и законченное творение природы. Как он мог добровольно отпустить её, отрезать от себя мнимыми преградами и глупостью, толкнуть в бушующее море тяжелых испытаний, и при этом безучастно стоять и смотреть, всплывет или утонет. Лера не утонула, она вынырнула и поплыла в совершенно противоположную от него сторону, неумело и с отчаянием на лице, которое он сумел заметить в последнюю минуту, пока не стало поздно.

Не помня как добравшись до дома, Ян швырнул картины на голый пол, заметавшись в комнате, как тигр в клетке. Он рычал, кричал, стонал, и в конце концов заплакал. А почему бы и нет?

За закрытой дверью притаился отец, догадывающийся, что произошло. Нет, он ничего не знал, просто понимал, что не могло быть иначе. Лера была частью жизни Яна и просто так забыть человека, даже самого незначительного, невозможно, и тем более ту, которая имела такое большое влияние на его сына. Лариса и Макс, почувствовав, что срыв Яна это не просто детский каприз, притихли в другой комнате, ощущая ту всеобъемлющую скорбь, которую источал вокруг себя парень.

Войдя в комнату, испугавшись вдруг неожиданно возникшей, давящей тишины, Павел Семёнович оторопел, никак не ожидая увидеть то, что предстало перед его глазами: стоя на коленях посреди ошметков газет, окруженный облокоченными о стены картинами, Ян смотрел на смеющуюся Леру, в руках держащую светящееся сердце.

Часть 2 Пять лет спустя. Новые люди, первое упоминание

Глава 1

Влад сидел, откинувшись на кресле, за своим дубовым отполированным столом, которым очень гордился, положив на него скрещенные ноги и пристально смотрел на человека, сидящего напротив него. Странно, что он поставил всё на него, но был ли у него другой выбор? Игры кончились, теперь пошла борьба не на жизнь, а на смерть, поэтому личные неприязни надо загнать в дальний угол, надолго, пока он не сделает то, чего ждал очень долгое время.

С этим человеком его связывает месть, ненависть к одному и тому же лицу, жажда крови, объединившись, которую они смогут утолить. Они волки одиночки, но сейчас они сбились в стаю, чтобы напасть на врага, и изорвать того на мелкие кусочки. Но все же Влад решил объясниться, чтобы не было недоразумений и камней преткновений в их общем деле.

– Не лезь к моей сестре. Ей нет и восемнадцати. А тебе сколько, тридцать, тридцать пять?

Глеб ничего не ответил, а только на манер Влада откинулся на спинку неудобного стула, специально стоящего для посетителей, сложив руки вместе и положив на них подбородок. Его непонятного цвета глаза, каждый раз меняющие цвет, в зависимости от освещения, в упор уставились на Влада, отчего тот, сжав зубы, приложил усилия, чтобы не отвести взгляд. Влад выдержал, но чего ему это стоило.

Влад был кукловод, и вокруг него всегда были куклы, но Глеб был не кукла, и постоянно это напоминал, стоило Владу забыться. Влад был главный для других, но не для Глеба, который был сам по себе и ясно давал это понять, словно говоря, если не нравится, он может уйти.

– Я буду только рад, если твоя сестра не будет вешаться на меня.

– Просто держи её от себя на расстоянии.

Глеб улыбнулся, и потянувшись, подошёл к окну. На нём была черная байка, открывавшая татуировку в виде изогнутого дугой дракона. Влад знал, что это тату что-то значит, это был не просто символ, а знак принадлежности к чему-то или кому-то, открывавший здесь, в Гонконге, Глебу много возможностей и дверей, для Влада закрытых на стальной засов чужеродной вражды, преодолеть которую в одиночку он был не под силу.

– Что с партией?

–Уже в порту, готова к отправке.

Влад кивнул, довольно потирая руки.

– Ты должен добиться ЕГО доверия. Потому не оплошай. Ты его настораживаешь, он бдителен, и влезть в его окружение будет не так просто, поэтому прояви всё своё обаяние.

– Я постараюсь, будь спокоен.

Глеб улыбнулся, и как всегда, его улыбка покорежила Влада, снова задавшегося вопросом о прошлом Глеба. Он не знал, сколько тому лет – он не спроста в разговоре упомянул про возраст, в надежде разгадать хоть одну загадку личности этого мужчины – ему могло быть и тридцать и сорок и сорок пять. Влад знал, что у Глеба была семья, которая погибла в результате ЕГО козней, что он когда-то работал учителем химии, а после смерти жены и ребенка каким-то образом попал в Гонконг, где жил уже давно.

Влад нашел его случайно. А может, это всё-таки Глеб вышел на него. Влад так и не мог сказать, кто кого использует, но пока у них была общая цель, это было не важно.

– Так что же привело тебя сегодня ко мне? Я говорил, чтобы ты был осторожным. Нас не должны часто видеть вместе.

– Мне нужен помощник. В лабораторию. Такой, кому мы могли бы довериться.

Влад покачал головой, вдруг испытав непреодолимое желание выпить. Подойдя к бару, он налил себе виски, кинув туда несколько кусочков льда. Кажется, он становится алкашом.