Оракулы перекрестков

Бенджамиль почувствовал, что его собеседница улыбается.

– Марси, я совершенно серьезно. – Бен приподнялся на локте.

– А сердце не болит?

– Ничего не болит и не кружится.

– Тогда подожди минутку, сейчас принесу твои брюки. – Девушка легко соскочила с кровати. – Ты ввалился в мою дверь и сразу бухнулся в обморок. Не оставлять же было тебя в прихожей. Но для такой куртки и таких штанов даже моя прихожая была слишком чистой, пришлось положить одежду в стирку. Кстати, я изрядно повозилась, стаскивая с тебя шмотки, а потом втаскивая тебя на кровать. Так что с вас, сударь, причитается. – Марси подмигнула. – Можешь как-нибудь поносить меня на закорках. Когда будешь в форме.

Бенджамиль подождал, пока Марси выйдет, и сел на кровати. Бедра и пресс слегка ныли, чуть побаливала голова. Почесав переносицу, Бенджамиль глянул на приоткрытую дверь и задумчиво взялся за медальон. Тяжелый кругляш с готовностью лег в руку, как будто только того и дожидался. Так штепсель входит в гнездо розетки, так… Бен покачал оракула на открытой ладони, решительно спрятал под рубашку и принялся застегивать пуговицы.

Марси возникла на пороге комнаты со стопкой одежды в руках.

– Почти сухое, – сообщила она, опуская брюки и френч на край постели.

«Ага! – подумал Бен. – Сейчас я вылезу из-под одеяла и стану натягивать брюки. Поглядим, отвернется мой ангел или станет бессовестно рассматривать мои голые ноги». Мысль была дурацкой, но Бену она почему-то показалась вполне резонной. Придерживая рукой одеяло, он спустил ноги на пол.

– А есть ты хочешь? – быстро спросила Марси.

– Хочу, – бездумно ляпнул Бенджамиль, и дверь скрипнула в очередной раз.

Испытывая легкое разочарование, Бенджамиль поднялся с кровати и запрыгал на одной ноге, стараясь попасть в узкую штанину.

– В конце концов, мысль была дурацкая, – сказал он самому себе, застегивая брючный ремень и осматриваясь.

Спальня Марси оказалась совсем маленькой. Большую ее часть занимала просторное складное ложе совсем древней модели. У родителей Бена было почти такое же. Оно должно откидываться к стене. Бенджамиль машинально поискал глазами пульт, не нашел его и зачем-то заглянул под кровать. Под кроватью было пыльно. Судя по всему, ложе давно не поднимали. Помимо кровати в комнате имелся маленький столик, пара кресел с выцветшей обивкой и полки. Полки занимали две стены от пола до потолка и были уставлены сухими цветами в разнокалиберных стеклянных вазочках, живыми кактусами в горшочках под керамику, коробочками, смешными зверюшками, сложенными из цветного жесткого пластика, интерактивными портретами незнакомых людей и невзрачными на вид камушками. Между пиалами из синего стекла, доверху наполненными горохом инфокапсул, расположился целый выводок стареньких игрушечных медвежат, которые умеют ходить на задних лапах и говорить смешными голосами. Самую широкую полку занимал большой, сплюснутый с боков шар аквариума. В нем, то сжимаясь до размеров мизинца, то вырастая с добрый ботинок, меланхолично кружили четыре рыбки: три черные с серебристыми полосками на боках, и одна оранжево-золотая с безвольным веером полупрозрачных плавников. Прямо над аквариумом топорщилась острыми краями настоящая морская раковина, а справа от раковины лежал планшет для чтения и стояло несколько настоящих книг, точно таких же, как мамина Библия. Никто из знакомых Бена не собирал бумажных фолиантов, более того, ни в одном антикварном каталоге даже не упоминалось о книгах, но от засаленных истертых обложек просто веяло раритетом. Бенджамиль осторожно коснулся пальцами гладкого выпуклого корешка с надписью «Эдмон Ростан».

Позади раскрылась дверь, Бенджамиль, вздрогнув, убрал руку и обернулся.

– Это настоящие книги, – сказала Марси, опуская на столик поднос с парой высоких чашек. – Страшно редкая штука, один друг достал. Блажь, в сущности, но мне нравится. Э… Ты не против, если мы здесь поедим, а то у меня на кухне не очень чисто?

– Можно и здесь. – Бенджамиль приблизил лицо к другой обложке с плохо различимой длинной надписью. – Наверное, стоят уйму денег?.. Антуан де Сент…

– Де Сент-Экзюпери, – подсказала Марси. – Не знаю, сколько они стоят и покупает ли их кто-нибудь вообще, просто их трудно достать, вот и все.

– Может, и так, – с сомнением пробормотал Бен.

Он оторвался от книг и подошел к зашторенному окну.

– Любишь полумрак? – Бен осторожно отодвинул край занавески.

Юные грабители были все еще там, сидели кружком на корточках, курили и оживленно болтали. Даже с высоты восьмого этажа Бен отчетливо видел наглые терпеливые макушки хищных щенков.

– Когда как, – сказала за спиной Марси. – Просто я спала до того, как на лестнице поднялся тарарам и мне пришлось втаскивать тебя в квартиру. Можешь раздвинуть шторы, если хочешь, лично мне полумрак не мешает.

– Нет, нет, – поспешно сказал Бен, отходя от окна, – мне тоже не мешает. Тем более, что ребятишки все еще там. Что-то мне не хочется привлекать их внимание.

– Да ты уж и так…

Марси быстро обогнула кровать и, потеснив Бена, выглянула наружу.

– Действительно сидят, – подтвердила она. – Интересно, чем ты им так насолил?

Бенджамиль хмыкнул:

– Маленьким ублюдкам понравились мои ботинки.

– Они вовсе не ублюдки, – укоризненно сказала Марси, задергивая штору. – Дурной мир лепит нас на дурной лад. Они отравлены миром, но они не ублюдки. Они еще слишком молоды, чтобы толкать их всех в одну таблетку. Знаешь, как называют старшие трэчеры молодежь?

Бен помотал головой.

– Спермой. – Марси отошла от окна. – Потому, что они пока лишь заготовки, а из заготовок может получиться, в сущности, все, что угодно.

Бенджамилю стало мучительно неловко, но в то же время на него накатила волна жгучего раздражения. Легко говорить умные слова и защищать этих краснозубых ангелков, когда они не гонятся за тобой с трубами.

– Это не я так говорю, – добавила девушка, явно почувствовав его состояние.

– А кто?

– Мишель.

– Что за Мишель?

– Это один мой друг.

– Тот, что достал книги? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал Бен.

– Тот самый, – подтвердила Марси. – Иногда он говорит удивительные вещи. Даже странно, как до такого можно додуматься.

– И какой он, этот твой друг? – спросил Бен, теребя край шторы.

Он постарался сказать это совершенно равнодушно, как будто ему и дела не было до загадочных друзей Марси, но девушка опять, казалось, угадала его мысли.

– Да почти такой же, как ты, только старше! – заявила она, окатив Бенджамиля с ног до головы обезоруживающей улыбкой. – А ребята привязались к тебе только потому, что ты не местный. Вообще-то они днем даже чужих обычно не трогают, не то что местных. Здесь половина сектора принадлежит Халиду. Потому и район у нас относительно спокойный. Но чужие вроде как вне закона. – Марси виновато развела руками.

«Еще бы, – подумал Бенджамиль, – за своих Халид яйца отрежет… У меня что, на лбу написано, что я не местный?»

– Слушай, Марси, – сказал Бен обиженно. – У меня что, на лбу надпись: «Парень из аутсайда – можно грабить»?

Марьям пожала плечами:

– Можно и так сказать. Я, честно говоря, решила, что ты из белого буфа, что по делам приехал! В выходные сюда много корпи приезжает, но они обычно развлекаются в заведениях на самой окраине, а тебя к нам занесло, в серо-зеленый.

Бенджамиль искоса взглянул на ангела по имени Марси, и события минувшего дня и двух ночей вдруг представились ему чем-то неаппетитно-гнусным, вроде раздавленной улитки, чем-то таким, о чем совершенно не хочется рассказывать такой чудесной девушке с солнечной улыбкой.

– Я не развлекался, – вздохнув, сказал Бен. – Я был здесь по делам, заблудился и отстал от прыгуна. Теперь вот пытаюсь добраться до тубвея. Пока неудачно.

Марси грустно улыбнулась:

– Это заметно. А насчет надписи на лбу ты не обижайся. Мы переехали в черный буфер из белого, когда мне было двенадцать, и в течение следующих десяти лет мне то и дело напоминали про мой лоб. Честное слово.

Девушка вдруг как-то сникла, и Бенджамиль спросил первое, что пришло на ум:

– Марси, а ты всегда по воскресеньям спишь до полудня?