Орден СС. Иезуиты империи. О чем не принято говорить
Шрифт:
Но что же тогда можно сказать о тех, кто имел к концентрационным лагерям непосредственное отношении, то есть охранял их, обеспечивал конвоирование, содержание и ликвидацию заключенных? В принципе ничего нового. Все сказанное о них ранее вполне справедливо и может быть подтверждено многократно. Оставляя за кадром возможные споры о масштабах их преступлений – а такого рода споры идут постоянно: одни старательно занижают число жертв, другие, напротив, не менее старательно его завышают, – мы можем только сказать, что речь идет о преступниках. И тут в общем-то безразлично, за кем какая степень вины, потому что в одном ряду оказываются и те, кто отдавал приказы о строительстве лагерей, и семья садистов Кох – любителей поделок из человеческой кожи, и фанатик Йозеф Менгеле с подручными, ставивший опыты на людях, и обычные тупые служаки из внешней охраны. Безразлично – кто и в какой мере принимал участие в действиях, немыслимых как для нынешней культуры, так и для эпохи темных веков, в которую так стремилась вернуться Германия. Даже самого безумного
Собственно, именно поэтому мы не можем и не будем утверждать, что организаторы и исполнители этого преступления были типичными представителями немецкого народа. Для того чтобы принимать участие в подобном, необходим некий особый тип личности, никак не соответствующий нормальному менталитету немца. Не будем мы утверждать и того, что те, кто имел отношение к системе «кацет», имели отношение к гвардии. Да, все они носили черный мундир и входили в состав СС, однако с кастой кшатриев, в которую должен был по первоначальному замыслу превратиться орден, у них не было ничего общего.
На самом деле тут скрывается настоящий парадокс, самим своим существованием мешающий понять суть организации СС. С одной стороны – орден представлял собой воплощенную мечту помешанного на древней истории мальчишки, каким был когда-то Гиммлер, мечту о возрождении традиций рыцарских орденов, о завоеваниях тевтонских рыцарей, дисциплине иезуитов, храбрости меченосцев. С другой – это организация, созданная руками государственно мыслящего человека, которая объединила в своем составе подразделения, отвечающие за поддержание порядка в стране: полицию, тайный сыск и элитные воинские подразделения. С третьей же – это бесформенный конгломерат самых разных отделов, управлений, структурных элементов, собранных воедино с целью сконцентрировать в одних руках как можно больше власти. Без разбора, чем за эту власть придется платить. И так эта бесформенность, расплывчатость структуры не вяжется с присущей немецкой культуре систематичностью, что большинство исследователей истории Третьего рейха стараются не останавливать на ней взгляд, не сосредотачиваться. Просто потому, что проще не замечать подобной алогичности и писать отдельно о войсках СС, восхищаясь ими как достойным противником, а отдельно – о концлагерях и карательных группах особого назначения, стараясь не замараться в описываемой грязи. Просто потому, что описывать орден в целом – задача неблагодарная и практически невыполнимая.
Итак, что же мы скажем о морали и нравственности охранников концентрационных лагерей? Скажем, что речь идет о людях, ее лишенных. Если не полностью, то в весьма значительной мере. Да и людях ли в полном смысле этого слова? В лучшем случае речь идет о тупых автоматах, со всем возможным тщанием выполнявших приказы, в худшем – о садистах и извращенцах, которых всегда так много в пенитенциарной системе любой страны. Тем более опасных, что на их комплексы и психические расстройства наложилось представление о себе как о представителях высшей расы, существах исключительных. Если будет позволено автору воспользоваться словечком из лексикона описываемой эпохи, именно они и были недочеловеками в полном смысле этого слова.
Кстати, вопреки укоренившемуся представлению им отнюдь не всегда удавалось остаться безнаказанными, как им бы этого ни хотелось. Если верить официальным документам, смертные приговоры за незаконное убийство заключенных и злоупотребление служебным положением не были среди надзирателей и охранников концентрационных лагерей такой уж редкостью.
В принципе то же самое можно сказать и о членах карательных подразделений. Недаром гвардейцы войск СС презирали их больше, чем представителей «низшей расы», с которыми им приходилось воевать. В самом деле, для того чтобы фотографировать «на память» сцены казни, а потом носить эти фотографии с собой, нужно было быть уж очень «специальным» человеком. Правда, из кого формировались подобного рода подразделения, видно хотя бы и по уже упоминавшейся выше дивизии Дирлевангера. О какой же морали тут можно говорить?
Наконец, последнее, о чем стоит сказать в этом разделе: о негерманских войсках, воевавших под флагом СС. Их можно было бы и не упоминать, потому что к немецкому менталитету, немецкой культуре – всему немецкому они отношения не имеют, однако они внесли свой, довольно весомый вклад в формирование образа эсэсовца. Дело в том, что, как это ни странно, среди солдат такого рода подразделений – как Восточнотюркское войсковое соединение, Эстонский добровольческий легион, Кавказское войсковое соединение, Латышский добровольческий армейский корпус, гренадерская дивизия «Эстланд» и другие – весьма часто бывала замечена какая-то необычная, звериная жестокость по отношению как к противнику, так и к представителям их собственного народа. Отчего это происходило, сейчас, по прошествии стольких лет, объяснить сложно. То ли дело в том, что для службы в подобных подразделениях подбирали специальный контингент – в конце концов, служить в войсках СС, будучи евреем, дело не совсем обычное, [111] – то ли в том, что вступление в подразделения СС вызывало у рекрутов некое чувство безнаказанности, какое обыкновенно приносит членство в мощной организации. Применялись подобного
рода подразделения в тех ситуациях, когда на надежность кадровых гвардейцев можно было не рассчитывать, – для карательных акций, подавления восстаний, операций против партизан. Гвардия, как уже говорилось, могла и отказаться от участия в действиях, противоречащих кодексу чести. Как бы там ни было, иностранные легионы СС прославились своей жестокостью. Впрочем, пытаться оправдать войска СС, свалив всю вину на негерманские части, было бы просто глупо: в конце концов, приказы им отдавали немецкие офицеры, а операции планировало немецкое же командование. Однако не упомянуть о том, что германские офицеры часто бывали поражены, скажем, жестокостью русских или украинцев, состоявших на службе у оккупационных властей, нельзя. Случаев такого рода зафиксирована масса: часто именно русские полицаи и шуцманы оказывались опаснее представителей СД и тайной государственной полиции, наделивших их властью. Что еще раз подтверждает старый тезис о том, что более злых врагов для нас, чем мы сами – сложно было бы и придумать.111
В составе войск СС, согласно статистике, воевало несколько тысяч евреев.
Тут, собственно, можно и завершить этот сложный раздел. Завершить утверждением, что ни типичного гвардейца, ни уж тем паче типичного немца той поры нельзя равнять ни с охранником или надзирателем концентрационного лагеря, ни с карателем «особых подразделений». И уж тем более не стоит отождествлять его ни с полицаем, сводящим старые счеты при новом порядке, ни с коллаборационистом, ведущим себя на родине хуже самого ярого оккупанта. Здесь необходима очень четкая граница, ибо в противном случае те, кто заслуживает самого сурового суда и достоин ненависти и презрения, так и будут впредь, как прежде, бросать зловонную тень на тех, кто просто жил в то непростое время. Жил, по мере сил и возможностей сохраняя свое лицо.
Заключение, или Какие мифы отправить на свалку
Ну что ж, настала пора подвести итоги этого, надо сказать, непростого разговора о морали и этике, чести и верности и о том, насколько привычный для нас образ врага, сложившийся отчасти под влиянием военной пропаганды, отчасти на основании литературных и кинематографических штампов, соответствует реальности. На чем же мы остановимся? Была ли мораль и нравственность у подданных Адольфа Гитлера или мы будем вынуждены заявить, что целая нация на двенадцать лет впала в буйное помешательство, превратившись в скопище нелюдей и мерзавцев?
Разумеется, такого рода превращение – это нечто из разряда фантастики. Правда, скажем, для Стивена Кинга такой сюжет был бы просто находкой, но для тех, кто хочет мало-мальски разобраться в сути вопроса, выяснить, в чем тут дело, подобного рода объяснение никак не подходит. А значит – нужно копать гораздо глубже, не списывая все на одержимость подданных и бесноватость главы государства. Собственно, чем мы и занимались на протяжении всего нашего повествования. И что же мы видим на дне нашего раскопа? Довольно интересные находки.
Во-первых, внезапно куда-то исчезает убежденность в том, что это именно национал-социалисты придумали концентрационные лагеря. Удивительное дело! Оказывается, на Нюрнбергском процессе изобретатели концлагерей и те, кто активнейшим образом их использовал против собственного народа, судили своих последователей и коллег. В принципе теперь, по прошествии лет, очень много странного и непонятного оказывается связано с этим процессом. Оставшиеся невыясненными факты, непонятные признания, странные смерти среди подсудимых и осужденных заставляют задуматься об истинных его целях. И как ни печально, за благородным стремлением покарать тех, кто по-настоящему виновен в преступлениях против человечества, проглядывает временами желание просто устранить тех, кто слишком много знал, скрыть собственную вину или связи с вождями рейха. Слишком уж все было поспешно, слишком многое осталось невыясненным. А любая неясность, неточность порождает мифы, подчас более опасные, чем точные факты. Именно исторические мифы позволяют нацизму в том или ином виде существовать по сей день. Если бы все, что связано с Третьим рейхом, оказалось на поверхности, стало доступным для публики, – все, как отрицательное и страшное, так и несущее в себе разумное зерно, – не могло бы быть и речи о какой бы то ни было романтизации национал-социализма.
Но вернемся к нашим находкам. Таким же образом, как миф о концлагерях, оказывается несостоятельной и убежденность в том, что Германия – родина антисемитизма. Странно читать типично гитлеровские пассажи в исполнении Сенеки или Ювенала, однако факт остается фактом: практически все доводы антисемитов, все их обвинения по адресу еврейского народа родом вовсе не из Германии, а из времен и стран куда более отдаленных. Ничего нового вожди НСДАП, пропагандировавшие расовую сегрегацию, не придумали. Они были более чем вторичны, выделяясь среди прочих юдофобов только невиданной агрессивностью и стремлением полностью, в том числе физически, уничтожить объект своей ненависти. Впрочем, и в этом не было ничего нового: у ксенофобов прошлого для того, чтобы лелеять подобные планы, просто не хватало технических средств. А так, дай возможности гитлеровской Германии, скажем, средневековым завоевателям Иерусалима, – и без того кровавая резня, устроенная ими по случаю победы, превратилась бы в тот же холокост.