Орден Святой Елены

— Да погодите вы…

— Нет уж, извольте! Я закрывал глаза на вопиющую халатность со стороны вашей Службы, но доколе?! И на Восточном Фронтире как в бой идти — так и нету никакой СИБ, а как на бедную девушку надавить да пытать ее — так сразу нарисовались! Хорошо, что я сразу же в них шпионов, вредителей и саботажников распознал, не могут наши так со своими поступать, верно же я говорю? Ну вот. А таких вот саботажников в вашей службе полно, дайте мне документы и полномочия, я вас всех зачищу… да и времени много не надо. За сорок восемь часов всех выявлю и нейтрализую. Так что я очень рад.

— Чему это?

— Как чему? Вы же, Максим Эрнестович пришли ко мне с предложением, верно? Ну вот. Хотите, чтобы я вашу службу возглавил, ибо нет человека более любящего государя-Императора и Империю, чем я. Вот каждый колосок в поле люблю и все эти березки да сосны. Про людей уже не говорю — всех люблю, кого, где догоню, там и люблю.

— Да уж… — ворочает головой СИБовец: — наслышан…

— Так что лучшей кандидатуры и не найти. Я согласен. Давайте сюда ваши бумаги и приступим. Кстати, Макс, раз уж так дела пошли — застегни пуговичку.

— Что?

— Пуговичку, говорю, застегни. Вот тут. — обозначаю ему рукой пуговицу на воротнике: — а то ходишь как цивил штатский, прости господи. Пока это не является нарушением, но только пока. Главное тут — как ты выглядишь. Ты же не просто вахлак из подворотни, ты репрезентуешь тут волю Императора, а у тебя пуговичка болтается. Ты чего? Саботаж? О! Так ты — саботажник?! А, что, все сходится… ты и слушать меня не стал, когда я о реальных проблемах начал говорить и на рода благородные стал натравливать, таким как ты Империя поперек горла, а?! Признавайся, ну! — я встаю с кресла и наклоняю голову в сторону, разминая шею и хрустя позвонками.

— Владимир Григорьевич! — вскакивает на ноги мой оппонент: — успокойтесь! Пожалуйста!

— Развелось врагов в отечестве! — продолжаю юродствовать я. Даже, некоторым образом, удовольствие от этого получаю. Демагогию на пустом месте развожу, конечно, однако же и задуматься есть над чем. Вон, пусть лучше задумаются что с народниками делать и как погромы шичей в пригородах да бунты в провинциях предотвращать, чем на балы шастать, измену вынюхивая. Оно, конечно, понятно, в вальсе с красоткой кружиться по паркету да шампанское пить — это вам не в провинции мерзнуть в гостинице с клопами… а на бунт потом можно таких как моя кузина бросить, одним камнем двух зайцев.

— Хорошо! — поднимает руки вверх Максим Эрнестович: — хорошо! Не хотите — и не надо. Просто я хотел об услуге попросить и…

— Ступайте к черту, Максим Эрнестович… — отвечаю я. В дверь проходит официант с тележкой, на которой расставлены блюда, накрытые серебряными колпаками. Несмотря на колпаки — в воздухе сразу начинает пахнуть чем-то очень вкусным.

— Чтобы просить об услуге — надо сперва что-то сделать. А вот вы что для меня сделали? Папку со сведениями передали? Это вам и нужно было. Ну нет. За Императора и страну я на все готов, вот только не там вы копаете… ой не там. Везде вам карбонарии мерещатся, а вам должны санкюлоты сниться. Давайте так, Максим Эрнестович — если я где заговор вижу, так я с вами свяжусь, рвать с вами отношения и мне не с руки. Однако и в подчиненных у вас ходить не буду. Что до Ирины Васильевны… чтобы она завтра на месте была, где ей и положено — у меня в доме. Если нет — буду считать это нарушением данного мне слова.

— О, господи, ну почему с вами так тяжело, Владимир Григорьевич… — вздыхает мой собеседник: — хорошо, пусть будет так. А я вам сведения про Лопухиных и Кутайсовых передам, весь этот Совет Орден зашевелился в последнее время… и если это не заговор против Империи — то можете мне и не говорить, что они там делают. Пусть хоть на голове стоят.

«Народный В?стникъ»

Кровавая Барыня распоясалась окончательно, но если раньше она просто топила въ крови крестьянскіе мятежи, то нын? — замахнулась на свободу слова и печати! Третьяго дня отъ нее пришли въ одну небезызв?стную редакцію изданія съ требованіемъ извиниться и уволить сотрудницу, которая писала правду про моральный обликъ княжны Зубовой, фаворитки Императора, прозванной въ св?т? Ледяной Княжной, а въ миру — Кровавой Барыней.

Къ сожал?нію, редакція повела себя безхребетно и на сл?дующій же день были опубликованы извиненія, а журналистка была уволена. Что это, какъ не нарушеніе законовъ? Какъ не попраніе самихъ основъ просв?щеннаго общества? На это у насъ есть отв?тъ — это есть безпред?лъ и хаосъ! Такіе какъ госпожа Зубова — не только д?вицы легкаго поведенія, это имъ можно простить. Н?тъ, они — угнетатели народныхъ массъ, кичащіеся своимъ происхожденіемъ, въ то время, какъ мораль у такихъ лицъ на уровн? изв?стнаго коня Калигулы!

Сюда же кстати можно добавить и изв?стнаго Карателя Восточнаго Фронтира, угнетателя коренныхъ народовъ Сибири, н?коего лейтенанта Уварова, которой приходится кузеномъ упомянутой госпожи Зубовой, который съ удовольствіемъ привезъ въ столицу своихъ рабынь. Аристократы не гнушаются нич?мъ! Б?дные д?вушки изъ состава коренныхъ народовъ Забайкалья — постоянно подвергаются надругательствамъ и насилію, и словно ему и этого было мало — лейтенантъ Уваровъ оказался причастенъ къ убійству Николая Рябова, многооб?щающаго молодого ученаго.

И что же? Разв? мы видимъ уголовное разсл?дованіе д?ла? Заключеніе извращенца-многоженца-убійцы подъ стражу? Н?тъ! Николай Рябовъ, любящій сынъ и другъ — лежитъ въ сырой земл?, а его убійца предается праздной жизни на св?тскихъ раутахъ и въ салонахъ, прожигая деньги, которые ему достались какъ приданное за б?дныхъ д?вицъ! Хороша же парочка кузенъ-кузина — оба по локоть въ крови, и тотъ и другая — похотливыя животные въ мир? людей! Она — непотребная д?вица, а онъ — натуральный альфонсъ!

Впрочемъ, какъ говорятъ — благородство передается по роду, и яблоко отъ яблони недалеко падаетъ….

'Сборникъ занимательныхъ исторій

отъ Асторіи Новослободской въ мягкомъ переплет? и съ картинками'.

… наконецъ она могла выдохнуть свободно, ибо вокругъ нее не было больше мужчинъ, однимъ своимъ видомъ склоняющихъ её мысли къ непотребному. Теперь же — только она, Богъ-Отецъ, Богъ-Сынъ и Святой Духъ… а также триста монашекъ женскаго монастыря «Святой Елены». Антуанетта р?шила принять свою судьбу и отречься отъ прежней жизни, ставъ Сестрой Валькиріей, в?дь только такъ она могла посвятить свою жизнь Христу, дабы уменьшить гр?ховность въ этой жизни и посрамить Діавола.

— Н?тъ! — отв?тила ей мать-настоятельница: — мы не можемъ принять въ Сестры Валькиріи столь безгр?шное существо какъ ты, Антуанетта. У тебя вся жизнь впереди, не губи её. Господь зав?щалъ намъ что пойти въ Валькиріи надобно только отъ духовныхъ поисковъ, но не въ поискахъ легкой смерти и забвенія.

— Однако же я гр?шна! — прижала руки къ груди Антуанетта, взмолясь, чтобы её услышали: — и только трудомъ во славу Господа я могу искупить свои гр?хи.

— Первое посвященіе, дочь моя — въ трудницы. И если ты сможешь трудиться во славу Христа какъ сл?дуетъ… возможно годами… тогда…