Орел и полумесяц

— Мы, Древние, намного сильнее вас, олимпийцев… — проревел Азатот. — И однажды вы падете, уступив место нам — истинным богам! Это ваша судьба, смирись с этим!

— Я никогда не был рабом судьбы, я был и буду ее царем! — бросил ему Зевс.

Внезапно, ярость и гнев царя богов материализовались, обернувшись огненными и метеоритными дождями, которые обрушились на мерзкого, бесформенного Азатота. Древний взревел, но для него это было не более, чем уколом булавки.

— Я мог бы тебя уничтожить как жалкое насекомое, Зевс, — раздались слова султана демонов, — но я этого делать не стану. Мне просто хотелось увидеть твою силу, узнать, на что ты способен. Ты силен и смел, но все это ничто в сравнении с нашей мощью. Ответь я тебе ударом на удар, и ты бы не вынес ужасного жара и черного излучения. Мы еще сойдемся в последней битве — битве пантеонов. Но сейчас… я хочу вознаградить тебя за храбрость!

Говоря так, Азатот отрыгнул Ареса — живого и невредимого — точно также, как когда-то безумный Кронос отрыгнул проглоченных им детей, одним из которых был Зевс. Обычно важный и степенный царь богов со слезами радости обнял своего сына. Сейчас он был обычным отцом, потерявшим, но вновь обретшим свое дитя.

— Мальчик мой! — бормотал он, прижимая к себе Ареса. Тот не противился этим проявлениям отцовской любви, только молча удивлялся им, потому как не думал, что она так сильна.

***

…Джинны давно не говорили с воином Света и не посылали ей видений, но сейчас Наджара увидела их вновь. Увы, вместо джиннов праведных — служителей Аллаха, в этот раз пред ней предстали шайтаны — слуги Иблиса. Их вид был ужасен! Если вид праведных был подобен солнцу, глядя на которое можно ослепнуть от яркого, чистого света, то вида этих нельзя было вынести, потому что они были гнусны.

Черные, как сажа, уродливые, как смертный грех создания с рогами на головах подступали к Наджаре, протягивая к ней свои отвратительные руки.

— Зачем вы здесь? Что вам нужно от меня? — в ужасе вопросила женщина.

— Отступница… отступница! — заворчали они, наседая на нее. — Ты изменила своей вере, выйдя за язычника, и теперь ты — наша!

— Я никогда не изменяла своей вере и всегда служила Свету! — отвечала, выхватив меч, Наджара. — Исчезните, твари!

— Нет, ты теперь наша… наша! — не сдавались богомерзкие существа. — Убей себя, только тогда искупишь свое отступничество!

Внезапно, рука воительницы, сжимавшая меч, будто перестала ей повиноваться и приставила оружие к ее собственной груди. Потерявшая рассудок Наджара уже готова была заколоться, когда в ее покои вошел он, ее Юлий. Шайтаны мгновенно исчезли, будто их и не было, и разум женщины вновь был ясен.

— Что ты делаешь?! — испуганно вскричал Юлий.

Наджара вымученно улыбнулась и проговорила:

— Да ничего, просто немного упражнялась с мечом.

— А почему ты так бледна и дрожишь, будто в лихорадке? — продолжал волноваться ее муж.

— Просто не очень хорошо себя чувствую, но это пройдет, милый, — ответила Наджара, позволив ему обнять себя и прижать к своей груди.

Цезарь, собиравшийся рассказать ей о своей дочери и о предстоящем походе в Британию, теперь отказался от этой идеи. На душе у него было неспокойно. Что делать? Вернуть свою дочь, присоединив при этом новые земли к империи, или пока оставаться здесь и смотреть за своей женой, поведение которой так напугало его? Не давала покоя и мысль о Сервилии и о своей вине перед ней.

— Я здесь, с тобой, и я люблю тебя… — прошептал он.

…В это время в далеком Риме ухоженная женская рука с острыми отполированными ногтями, напоминавшая когтистую лапку, подкидывала колдовское зелье в огонь, и бархатный голос шептал:

— Скоро, скоро…

========== Глава тринадцатая В Британии. Дочь и сестра ==========

Комментарий к Глава тринадцатая В Британии. Дочь и сестра

Рейтинг этой главы R, а конец главы с привкусом инцеста. Есть маленькая отсылка к “Ван Хельсингу”)

***

Арт к главе: https://pp.userapi.com/c604622/v604622497/36c12/80wvH9V004M.jpg

…Наджара погружалась в пучину безумия все сильнее. Произошло то, о чем она мечтала когда-то — джинны теперь не оставляли ее ни на минуту, но, увы, если раньше они были ее друзьями, то теперь превратились во врагов. Еще не так давно они все же исчезали, когда рядом с их жертвой оказывался Цезарь, либо кто-то другой из мира живых, и тогда разум женщины прояснялся. Теперь же она постоянно видела их — они то корили ее за предательство, в котором она не была виновата, то нашептывали ей мысли о сведении счетов с жизнью. Сотни раз Наджара могла оказаться мертвой, но муж и Поска не теряли бдительности и всегда успевали вовремя оказаться рядом, чтобы помешать ей.

От похода в Британию Цезарь не отказался, поскольку тот был слишком важен для него, ведь там ждали не только новые завоевания и открытия, но и потерянная им дочь, которую он мечтал обрести вновь, а еще… то, что могло сделать его сильней. Но Юлий не мог оставить свою больную жену даже на преданного Поску, как бы он ему не доверял. Он все еще слишком любил Наджару и ему было нестерпимо больно видеть то, как эта нежная, но и сильная женщина превращается в лишенное разума и чувств существо. День и ночь он думал над тем, как вылечить ее, как вернуть ее, прежнюю. Египетские лекари оказались так же бессильны, как и он, хоть египетская медицина и была, наверное, самой древней и развитой. Соотечественники Юлия преуспели не больше египтян.

— Это чье-то темное колдовство, господин, — качая лысеющей головой, говорил Поска, и Юлий соглашался с ним, потому что другого объяснения творившемуся с Наджарой найти не мог…

Как только стало очевидным то, что Наджара полностью утратила разум, Цезарю пришла в голову мысль, от которой он в свое время отказался — мысль сделать ее вампиром. Но тут же ему подумалось и другое: а что, если при этом перерождении рассудок все равно не вернется к ней, и вместо любимой жены он получит просто немертвого слугу, вроде зомби? Это заставило его ужаснуться и отбросить эту идею.

«Нет, никогда, ни за что я не сделаю этого с моей Наджарой…» — сказал он себе мысленно, и большие темные глаза его наполнились слезами.

— Подите прочь, прочь, шайтаны! — кричала в это время в пустоту Наджара.

— Успокойся, — в очередной раз ласково говорил ей Юлий, сжимая ее руки и заставляя посмотреть на себя, — и не бойся ничего! Я прогоню их, вот увидишь! Прости, что не смог сделать этого до сих пор…

Слезы душат его, и он нуждается в утешении не меньше, чем она, а страдания его, наверное, еще сильнее, чем ее, ведь, в отличии от нее, он в своем уме. Наджара силой своей любви смогла вытащить его с того света, пусть она и не знала, что все это было задумано им, а вот он не может вытащить ее из этой паутины безумия, в которой она вязнет все сильней и сильней…

Но честолюбие, составлявшее его величайшую страсть, было по-прежнему сильно. Оно двигало им всю его жизнь с ранних лет, подобно тому, как вампиром движет вечная жажда. Цезарь помнил о Британии. Хотя он помнил также и о том, что где-то там, на земле бриттов живет его дочь. Юлию, дочь, подаренную ему его первой любовью Корнелией, уже не вернуть, и он не мог так же потерять и Надежду.

Нужно было принимать решение, и Юлий, наказав Поске приглядывать за Наджарой, уединился в своем кабинете. Там, после некоторого раздумья он вызвал к себе Антония. Пьяный от вина и крови храбрый вояка незамедлительно явился, как всегда готовый выполнить любую его волю. Так было тогда, когда он был человеком, так было и теперь, когда он стал вампиром.