Орел в песках

— Баннус идет. Видимо, к ночи появится под нашими стенами.

Симеон шумно вздохнул.

— Как он набрал силы — и так быстро?

— Нашел новых друзей. Парфяне прислали ему помощь.

— Парфяне? — Лицо Симеона потемнело. — Баннус — идиот. Что он о себе думает? Его ослепила ненависть к киттимам. Как поступят парфяне, если выбьют римлян отсюда? Иудея, Сирия и Набатея окажутся под пятой Парфии. — Симеон ухватил Макрона за плечо. — Мы должны остановить Баннуса! Прямо здесь!

— Легко сказать, — устало отозвался ветеран. — У него численное превосходство. Легат Сирии бросил нас. Вряд ли мы сможем сдержать Баннуса. — Макрон замолк — ему в голову пришла мысль, несомненно отчаянная. — Если только не получим подмогу. Как быстро ты сможешь добраться до Петры?

— Если отправиться немедленно — дня два быстрой скачки. А что?

Макрон улыбнулся.

— Хочу стребовать должок.

Глава 24

— Ну вот и они. — Макрон поскреб подбородок, вглядываясь в даль. Солнце опускалось к горизонту, и у префекта заслезились глаза, пока он разглядывал врагов. В двух милях от форта большая группа всадников перебиралась через холм. Они натянули поводья и начали осматривать форт.

— Сегодня ночью они ничего не предпримут. Станут лагерем, выставят посты и хорошенько выспятся.

— Об этом можно только мечтать, — тихо ответил Катон. — Баннус захочет сокрушить нас как можно быстрее.

— Это почему?

— Он считает, что мы послали за подмогой, как только узнали о его приближении. Если он хочет взбаламутить всю провинцию, то должен представить доказательства, что римлян можно разгромить. Если ему придется отступить от Бушира, его люди быстро разбегутся.

— Но есть вероятность, что никакой подмоги не будет. По крайней мере, от Лонгина.

— Есть, но Баннус не знает об этом, командир. По его прикидкам, у него шесть или семь дней — до того как появится колонна поддержки. Значит, он должен действовать быстро, чтобы захватить форт. — Катон чуть поразмыслил и добавил: — Он будет рассчитывать, что парфянская угроза не даст Лонгину послать сюда крупные силы, и понадеется, что, захватив Бушир, соберет достаточно новобранцев, чтобы противостоять любым войскам, которые пришлет легат.

Макрон взглянул на Катона.

— Откуда ты все это знаешь?

— Просто рассуждаю с точки зрения противника, командир. — Катон кивнул сам себе. — Вполне правдоподобно. Нам нельзя расслабляться, Баннус может атаковать форт уже сегодня ночью.

— Пусть попробует. — Макрон улыбнулся, подумав о ловушках вокруг форта. Любая попытка противника подобраться к стенам под покровом темноты приведет его на заграждения, подготовленные когортой. Макрон похвалил сам себя, представив, какие досадные задержки и потери ждут Баннуса. Потом он посерьезнел. — Все равно, наверное, ты прав. Буду держать на стене две центурии.

— Это предусмотрительно, командир, — ответил Катон. — И еще кое-что.

— Что?

— Насчет разрешения Постуму и Скрофе вернуться в строй.

— Нам нужен каждый, кто может держать меч.

— Наверное, но я не доверяю им обоим. Эти мерзавцы предадут нас, едва мы повернемся к ним спиной.

— Как они нас предадут? Они в той же ситуации, что и все мы. Или сражайся за свою жизнь, или тебя прикончит Баннус. Они будут сражаться.

Катон помолчал, потом вздохнул.

— Надеюсь, ты прав, командир.

Макрон сдержал досаду. Незачем Катону волноваться о Скрофе и Постуме, его голова должна быть занята более важными вопросами. Ветеран кашлянул и повернулся к другу:

— Хочешь, чтобы я их снова арестовал?

— Что? — Катон нахмурился. — Нет, зачем, командир? Солдаты решат, что префект сам не знает, чего хочет. Так и скажут. Придется возиться со Скрофой и Постумом. В резерве они не доставят хлопот.

Скрофу и Постума отправили командовать кавалерийскими эскадронами, оттянутыми от стен, чтобы подкрепить любое слабое место в обороне. Так решил Макрон.

Префект довольно потер руки.

— Даже если Баннус попытается штурмовать стены в лоб, он ничего не добьется без осадного оборудования. Я думаю, мы без труда с ним справимся, Катон. Вряд ли ему удастся уморить нас голодом. У нас провизии на два месяца для людей и на месяц — для лошадей. Если придется съесть лошадей, протянем еще какое-то время. Резервуары полны до краев — без воды мы не останемся. Скорее стоит пожалеть этих скотов: Баннус не сможет их прокормить. И с водой у них будет туго, — Макрон кивнул в сторону бассейна неподалеку от форта. Из воды торчали туши мертвых овец и коз, которыми новый префект приказал завалить бассейн, как только были наполнены резервуары форта.

— Если сдерживать их подольше, крестьяне проголодаются и затоскуют по дому, — заключил Макрон. — А когда силы Баннуса растают, мы выйдем и займемся им. Как только прихлопнем Баннуса, иудеи поймут, что нельзя бросать вызов Риму.

— Надеюсь, ты прав, — ответил Катон, глядя на всадников вдалеке.

Из-за невысокого гребня показалась голова вражеской колонны и медленно растеклась по равнине перед фортом. Тысячи солдат, а среди них — всадники и вьючные животные. Через пыль, поднятую над растущей ордой, свет солнца окрасился красным, разливаясь, будто кровь, на фоне бледного неба. Катон почувствовал, как холодок пробежал вдоль хребта, заставив содрогнуться.

— Ты, наверное, устал, — сказал Макрон, увидев, что его друг вздрогнул. — Когда закончится первая стража, обязательно отдохни. Это приказ. В ближайшие дни ты мне нужен в хорошей форме.

— Есть, командир.

Катон был рад, что его друг неправильно истолковал его дрожь, и укорил себя за то, что позволил страху проявиться. Если Макрон заметил, то заметят и солдаты когорты. Катон поежился, представив, что бойцы увидят слабину в офицере, недавно прибывшем во Вторую Иллирийскую. Катон взглянул на солдат, расставленных на стене в обе стороны от ворот. Некоторые тихо переговаривались, разглядывая приближающихся врагов, остальные молча смотрели на пустыню с непонятным выражением лица. Некоторые в полном спокойствии прикидывали силы врага; другие волновались, что было заметно по непроизвольным движениям: солдаты, чьи мысли были полностью поглощены близкой опасностью, ритмично барабанили пальцами по бронзовой накладке щита или рукояти меча; топали ногой в сапоге, непрерывно облизывали губы — все это Катону доводилось видеть накануне боя.

Молодой центурион снова взглянул на приближающегося противника и попытался представить, каково этим людям сейчас. Большинство из них — обычные крестьяне, которых толкнули в бой нескончаемая тяжесть и несправедливость жизни. Это поддержит их дух какое-то время, но им не хватает подготовки, опыта и уверенности профессиональных солдат — вроде бойцов Второй Иллирийской когорты. О чем думали крестьяне, топая по пыльной равнине и глядя на толстые стены форта Бушир, с его приземистыми угловыми и надвратными башнями? Неужели их не охватывал страх, несмотря на численное превосходство? Катон очень надеялся на это — и ради себя, и ради них самих. В убийстве крестьян нет никакого удовольствия, не говоря уж о славе. Это грязная, неблагодарная и неприбыльная работа, которая только добавит несчастий народу Иудеи. Если победит Рим, если Катон, Макрон и солдаты сумеют сдержать врага, это только подольет масла в пламя гнева и ненависти к Риму, переполняющему сердца местных жителей. А если победит Баннус, понял Катон, пример Бушира всколыхнет всю провинцию. Толпы вольются в армию Баннуса, и не будет спокойной жизни ни для одного гарнизона от Египта до Сирии. И что тогда? Насколько Катон знал этих людей, не будет ни мира, ни независимой Иудеи. Местные слишком разделены на классовые и религиозные группировки, чтобы действовать заодно. Рано или поздно Иудея будет разорвана гражданской войной и поглощена другой империей — Римом или Парфией. Так всегда было в истории Иудеи.