Орленев
Шрифт:
продолжавшихся полтора месяца, ничем не была примечательна
и с годами стерлась в памяти Орленева. Гораздо больший след
в его жизни оставили лондонские встречи.
До конца дней он вспоминал свое знакомство с П. А. Кропот¬
киным, поселившимся в Англии еще в восьмидесятые годы. На
спектакли русских актеров их знаменитый соотечественник
прийти не мог, он болел. Но в своем доме в предместье Лондона
принял их радушно, беседа длилась три часа. Он расспрашивал
их о России и сам много о
ные Вронским: «Революция продвигается там быстрым ходом.
Конечно, вы читали, что там на днях убили Сергея, дни Рома¬
новых сочтены, республика в России, конечно, будет, но лет через
сорок, слишком отсталая страна». В сроках Кропоткин сильно
ошибся и, вернувшись семидесятипятилетним стариком в 1917 году
в Россию, стал непосредственным свидетелем событий Октябрь¬
ской революции.
На Орленева встреча с Кропоткиным произвела очень боль¬
шое впечатление. Его жизнь, окруженная легендой, его дерзкий
побег из тюремной больницы, его путешествия и географические
открытия, его превращение из высокородного князя в вождя и
теоретика русского анархизма, его книги — все это никак не вя¬
залось со скромным обликом немолодого человека среднего роста,
с седой головой и открытым симпатичным лицом. Орленев еще
раз подумал о том, о чем думал уже много раз,— величию духа не
нужна театральная импозантность, оно не требует величия
осанки, и много лет спустя, готовя книгу воспоминаний, записал
в черновиках в своей экстатической манере: «К Кропоткину!
У него было сердце, умевшее сочувствовать страданию,— он все
свои заработки разделял с болезненной застенчивостью, он и боль¬
ной казался смелым и отважным; от его рассказов бросало
в дрожь нервную, охватывал какой-то ужас. Я задыхался от вол¬
нения» 8. Узнав, что Орленев едет в Америку, Кропоткин напра¬
вил его к своим тамошним друзьям, чтобы они помогли ему на
первых порах гастролей.
Другой русский эмигрант, с которым Орленев встретился
в Лондоне,— В. Г. Чертков, последователь, близкий друг и душе¬
приказчик Толстого; в дневниках Льва Николаевича под датой
6 апреля 1884 года есть о нем такая запись: «Он удивительно од-
ноцентренен со мною». Одноцентренен — это значит всепоглощен,
проникнут, сосредоточенно-отзывчив. За свои выступления в за¬
щиту духоборов Чертков был выслан в Англию, где прожил дол¬
гие годы, не теряя связи с Россией. Выступления русской драма¬
тической труппы в Лондоне его, естественно, заинтересовали, и
он побывал на одном спектакле, познакомился с Орленевым и
пригласил к себе в Брайтон. Павел Николаевич знал, кто такой
Чертков, охотно принял его предложение и вместе с двумя акте¬
рами поехал в «толстовский скит». Сохранилась фотография, на
которой сняты все четверо;
она опубликована в книге Орленева.Сохранилась и его запись в черновиках этой книги: «У Черткова
в толстовском скиту была какая-то гармоничная скука. Для этой
гармоничной скуки понадобилась моя гитара, чтобы эту скуку
прогнать» 9.
Началось с веселых песен, потом пошли стихи и целые сцены
из репертуара актера. Потом опять вернулись к веселью — анек¬
дотам и воспоминаниям. Гостивший у Черткова писатель Семе¬
нов, крестьянскими рассказами которого восхищался Толстой,
был талантлив и в устной речи и живо представил Андреева-Бур-
лака на эстраде и в домашних беседах с Толстым. Орленев считал
себя учеником этого великого актера, и ему тоже было что о нем
вспомнить. Запас смешных, на грани озорства наблюдений у того
и другого казался неиссякаемым. Строгая, несколько церемонная
атмосфера брайтонского дома разрядилась, в игру вступил и сам
хозяин, тоже не обделенный чувством юмора. Орленев и Чертков
пришлись по нраву друг другу. («Мы с ним познакомились и со¬
шлись в Англии»,— писал Чертков Толстому 26 мая 1910 года.)
Как свидетельство этой дружбы я приведу отрывок из письма
Орленева к Черткову, написанного в Нью-Йорке 15 мая 1905 года,
три месяца спустя после их лондонской встречи: «Я никогда не
пишу писем, не умею изложить свои мысли, слишком всегда то¬
роплюсь, и путаюсь, и недоговариваю. Прошу Вас, дорогой на¬
шим сердцам Владимир Григорьевич, разберите Вашей чуткой ду¬
шой мой бессвязный бред и придите моим начинаниям навстречу.
В настоящее время я переживаю многое... Мне приходится раз¬
дваиваться и неистовствовать, никак я не могу собрать себя. По¬
могите мне. Напишите Льву Николаевичу о моем театре, о жела¬
нии принести людям не забаву, а свет. Попросите его окончить
«Христианина» и дать мне с моей труппой в Америке, пока еще
нельзя в родной нашей России. Вы представить не можете, что
Вы этим для меня сделаете. Я жажду работы, жажду хорошей,
светлой, и все, что в душе моей и поет и стонет, мне так хотелось
бы отдать гению Льва Николаевича и высказать со сцены его
правдивым могучим голосом». Далее Орленев пишет, что он и его
товарищи ежедневно вспоминают свое посещение Брайтона и ра¬
дость общения с его обитателями. «В Америке нас полюбили.
Как новички, мы не сделали большой материальный успех —
слишком много гуляли, играли один, много два раза в неделю».
На следующий год он надеется повести дело по-другому и до¬
биться «всестороннего успеха». Планы у него наметились, в июле
он поедет в Россию, соберет там новую труппу и посетит Тол¬
стого, если Чертков поддержит его просьбу о пьесе. «А теперь,