Орловы. На службе Отечеству

В кордебаталии же, то есть в среднем ряду русских кораблей, заняли места также «Ростислав» и «Святой Иануарий». Упоминаем именно их, поскольку на «Иануарии», под началом капитана 1-го ранга Борисова, служил Василий Шенин, которому много позже предстоит осесть на землях Бежецкой пятины и выстроить там церковь, а «Ростиславом» – капитан 2-го ранга Василий Фёдорович Лупандин – из того же дворянского рода, что и будущий родственник Шенина. Тесен же мир, а уж флот – и тем более!

Лупандины-моряки вообще многое сделали для русского флота. Тогда же, в конце XVIII века, служил и дослужился до адмиральского чина ещё и Ефим Максимович Лупандин, тоже участник Первой Архипелагской экспедиции и, кстати, сухопутный сосед Шенина – владелец поместья в сельце Шастово Боровичского уезда Новгородчины…

Алексей Орлов видел, как команда «Св. Евстафия» пошла на абордаж. Рукопашная схватка была ожесточённой.

Рассказывали, будто бы один из русских матросов при попытке овладеть турецким флагом был ранен в правую руку. Он перехватил флаг левой рукой, а когда подбежавший янычар саблей ранил его и в левую руку, матрос вцепился в полотнище флага зубами и не выпускал его до последнего вздоха. Жаль, что имя смельчака не дошло до потомков – был бы у флота ещё один герой вроде легендарного матроса Петра Кошки, отличившегося при Севастопольской обороне 1854–1855 годов.

На турецком флагмане загорелась грот-мачта и… упала на палубу «Св. Евстафия». Люк порохового погреба во время боя не закроешь – надо быстро снабжать артиллерию зарядами, и искры попали в крюйт-камеру – самое уязвимое место военных парусников. Линкор взорвался, но пылающие корабли продолжали свой «парный танец» на волнах, и через несколько минут взорвался и турецкий флагман тоже. Здесь случились самые большие потери русских в Хиосском сражении, которое стало прелюдией к будущему «дню воинской славы». К счастью, адмирал Спиридов ещё до взрыва перешёл на «Три святителя». А с ним – граф Фёдор Орлов. Утверждалось, что именно благодаря распорядительности графа удалось в целости эвакуировать с судна и часть экипажа. Спасся и капитан корабля Александр Иванович Круз, взрывом выброшенный в море и подобранный русской шлюпкой. Страшная картина поединка, чёрно-красная от дыма и пламени, должна была навсегда врезаться в память Василия Шенина. Наверняка тогда он и дал себе слово: если уцелею под ядрами и не пропаду в волнах – выстрою церковь во имя Покрова Божьей Матери, в благодарность за её покровительство.

«Все корабли с великой храбростью атаковали неприятеля, все с великим тщанием исполняли свою должность, но корабль адмиральский “Евстафий” превзошёл все прочие. Англичане, французы, венецианцы и мальтийцы, живые свидетели всем действиям, признались, что они тогда не представляли себе, чтоб можно было атаковать неприятеля с таким терпением и неустрашимостью, – позже доложит императрице Алексей Орлов. – Свист ядер летающих, и разные опасности представляющиеся, и самая смерть, смертных ужасающая, не были довольно сильны произвести робости в сердцах сражавшихся с врагом россиян, испытанных сынов Отечества».

Зато ужасная дуэль и свист русских ядер смогли «произвести робость в сердцах» сынов Порты. Спустя два часа турки, обрубив якорные канаты, решили отступать в Чесменскую бухту. Там они рассчитывали на прикрытие береговых батарей.

Завидев приближение во тьме первых вспомогательных судов русской эскадры, турки вообразили, будто это беглецы с поля боя хотят сдаться в плен. И жестоко ошиблись.

Турецкие береговые батареи оставались далековато от горловины бухты, у которой встала русская эскадра.

Встала – и блокировала неприятеля, корабли которого были теперь скучены на относительно небольшой площади. Инициатива полностью перешла на сторону Спиридова, Эльфинстона и Орлова.

Русские корабли весь день 6 июля могли беспрепятственно расстреливать турецкие суда, как в тире. Что они и делали. 6 июля в пять часов пополудни, был военный совет у графа Алексея Орлова на корабле «Три иерарха». На совете участвовали: адмирал Григорий Андреевич Спиридов, контр-адмирал Джон Эльфингстон, цейхмейстер морской артиллерии Иван Абрамович Ганнибал и «со всех кораблей и прочих судов» командиры. На этом совете положено было атаковать неприятеля вторично». И именно это было отображено в приказе графа Орлова, отданного после военного совета: «Наше же дело должно быть решительное, чтобы оный (турецкий) флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь в Архипелаге не можем мы и к дальнейшим победам иметь свободныя руки». Мысль сжечь турецкий флот, в том числе используя брандеры, появилась у руководства русской эскадры сразу же после сражения 5 июля, когда турецкие суда находились в беспорядке и паническом страхе в Чесменской бухте. Но брандеров в русской эскадре не было. Их надо было найти или оборудовать, и под них стали готовить 4 греческих судна, следовавших за русской эскадрой. Приготовление брандеров было поручено цейхместеру морской артиллерии Ивану Ганнибалу. Он же должен был назначить на каждый брандер «по одному надёжному артиллеристу», который, по приказу брандерного командира, сцепясь с турецким кораблём, должен был «зажечь брандер и в точном действии, чтобы оный загорелся и неприятельский корабль не отцепясь от него точно сжечь».

Решением военного совета уничтожение турецкого флота было поставлено как цель для русской эскадры. Ночь с 6 на 7 июля была выбрана для проведения операции. Средством для достижения намеченной цели должна была быть атака турецкого флота особо снаряженной русской эскадрой, состоявшей из 4-х 66-пушечных кораблей, 2-х 32-пушечных фрегатов, одного бомбардирского корабля «Гром» и 4 брандеров, командовать которыми выхвались охотники: капитан-лейтенант Дугдаль, лейтенанты Дмитрий Ильин и Мекензи и мичман князь Василий Гагарин. Русские корабли должны были своей артиллерией ослабить и подавить передовую линию турецких кораблей. А брандеры – поджечь наиболее крупные из них.

Приказом графа Орлова предписывалось русской эскадре подойти к турецкому флоту на такое расстояние, чтобы не только орудия нижнего дека, но и верхние пушки были задействованы.

Цель этого распоряжения понятна: участие в бою должны были принять все орудия русской эскадры, включая орудия самого малого калибра, для которого расстояния до неприятеля должны быть невелики. Так оно и было; корабли русской эскадры подошли к турецким на расстояние от 1, 5 до 2 кабельтовых. (1 кабельтов – 185,2 метров). Этот приказ и расстояние, на которое русские корабли подошли к неприятелю, говорят о безусловном мужестве и героизме русских моряков и офицеров.

Брандеры должны были в начале операции держаться подальше от пушек неприятеля, чтобы подключиться к операции в самый нужный момент. От командиров брандеров и их команд кроме храбрости, присутствия духа и находчивости требовалась решимость довести дело до конца. Сцепиться с назначенным ему кораблём противника, поджечь заряд на брандере и убедиться, что огонь перекинулся на вражеский корабль.

Предполагалось, что в бухту первым войдёт фрегат «Надежда», но корабль замешкался, и адмирал Спиридов выдвинул вперёд ту самую «Европу» капитана Федота Алексеевича Клокачёва, который за промашку у острова Хиос был адмиралом сгоряча разжалован в матросы. На этот раз Клокачёв действовал безупречно (между прочим, этот псковский уроженец через 13 лет станет первым командиром нарождающегося Черноморского флота России). Когда стемнело, «Европа» начала перестрелку с турецкими кораблями, вскоре к «Европе» подтянулись «Ростислав», «Саратов» и «Не тронь меня», и артиллерийский огонь стал гуще.

В полночь заалели паруса одного из турецких линкоров, с них огонь перекинулся на корпус, дошёл до крюйт-камеры, и грянул взрыв. Турецкие корабли так теснились в бухте, что пламя стало перекидываться с одного на другой. Южная ночь сделалась ещё темнее от густого дыма. «Гляди-ка, как банька растопилась!» – пересмеивались русские моряки.

Около двух часов ночи под прикрытием артиллерии была осуществлена ещё одна «авантюра», которую благословил Алексей Орлов: в атаку пошли брандеры – юркие малые суда-камикадзе, которые начиняются порохом и смолой. Смолу поджигают – и пылающий факел устремляется на врага, неся ему смерть.

Правда, и самим брандерам дым мешал маневрировать. Брандер капитан-лейтенанта Дугдаля был перехвачен турками, брандер Манензи сел на мель, где и сгорел, брандер князя Гагарина сцепился с уже горевшим турецким кораблём, не нанеся ему никакого урона. И, только брандер лейтенанта Ильина, миновав все препятствия, достиг цели и вцепился абордажными крючьями в борт огромного, 84-пушечного, турецкого линкора. Ильин успел поджечь брандер, прежде чем с командой спрыгнуть в шлюпку. Неудачи, постигшие команды трёх брандеров, ещё более возвышают подвиг лейтенанта Ильина. Лейтенант Ильин блестяще выполнил свою задачу. Он вплотную подошёл к головному турецкому кораблю, сцепился с ним, зажёг брандер и, отъехав на шлюпке, еще остановился посмотреть, какое действие произведёт его горящий брандер. Линкор взорвался, огонь с него опять же перекинулся на соседние корабли, и они взрывались один за другим – так падают выстроенные в тесную цепь костяшки домино…