Оружейница

Я доел, Настя помыла тарелку, поставила её в сушилку и… вдруг, схватившись за край стола, громко застонала. У меня ёкнуло сердце — неужели…

Я подскочил, помог ей сесть и взял за руку. Настя посмотрела на меня, потрогала живот:

— Всё, Лёш, началось. Сейчас отпустит, ты проведёшь меня до машины, и отвезёшь в роддом.

Мамочки, что же мне делать?! Видимо мои мысли были большими буквами написаны у меня на лице и она добавила:

— Лёш, да не шугайся ты так. Она ж прям щас из меня не выпадет, это ж будет несколько часов продолжаться.

Как только Настю отпустило, я довёл её до машины, прыгнул за руль и погнал. Хотя погнал — это слишком громко сказано, максимум «Махиндры» — девяносто камэ. Пока мы ехали Настю прихватывало ещё два раза. После первого я познакомился с глубинами её словарного запаса, когда она обнаружила что забыла мобильник дома, и не сможет позвонить Сашке, а в разгар следующей схватки мы подъехали к роддому.

Вообще-то я не сразу поверил что это роддом. Первой мыслью при взгляде на него было — военный спецобъект с весьма нешуточной охраной. К нам подбежал весьма пожилой, явно за пятьдесят, военный, помог мне высадить Настю из машины и довести её до КПП. Там вояка, примерно такого же возраста и явно знакомый с Настей, прогнал наши карточки через сканер и сообщил что здесь присутствует какая-то «боцманша». Когда мы вышли из КПП и направились внутрь, я спросил — кто это такая? Настя только махнула рукой, мол сейчас увидишь.

В приёмном покое я усадил Настю на кушетку и сестричка шустро принялась её оформлять. Буквально через пару минут, двери ведшие куда-то внутрь распахнулись и в помещение буквально влетела огромная еврейка. Мгновенно оказавшись возле Насти, она, одним прикосновением своей лапищи, уложила ту на кушетку, задрала сарафан, и начала ощупывать ей живот.

Я в, первую секунду, испугался, но увидев по выражению лица Насти что та явно успокоилась, облегчённо перевёл дух.

Закончив осмотр и переговорив с ней, еврейка повернулась ко мне и, весьма командным голосом, поинтересовалась, а кто я собственно такой? Я назвался. Она, смерив меня внимательным взглядом, под которым хотелось стать по стойке смирно, приказала сестричке выдать мне «комплект» и, сообщив что у них сегодня запарка, ушла внутрь здания.

— Ну что смотришь, одевай и веди, а то вот-вот очередная схватка начнётся, — Настя хихикнула, — Похоже Боцманша решила, что ты наш папочка.

Я офанарел от такого заявления, но тем не менее, быстренько надел халат, бахилы и что-то вроде берета, схватил сумку, которую Настя называла «родильным чемоданчиком» и, взяв её под руку повёл внутрь.

Как только мы вошли в коридор, из-за одной из выходивших в него дверей, раздался женский крик. Настя вздрогнула и так вцепилась мне в руку, что я невольно застонал.

Мы зашли в дверь с номером «пять». В левом углу пристроилась кровать, а посередине комнаты стояло нечто похожее на выпрямленное гинекологическое кресло с поддержками для ног.

— Это родильный стол, — нервным голосом сообщила мне Настя, и добавила, — отвернись, я переоденусь.

Я отвернулся, за спиной раздался шорох снимаемой одежды и, через минуту её голос сообщил, — Готово.

Я повернулся. Настя сидела на кровати, возле спинки лежала старая наволочка, как я понял, с её домашней одеждой, а на ней была абсолютно безразмерная рубашка до колен, в мелкий цветочек.

Не успел я открыть рот, как Настя снова громко застонала и легла на бок, свернувшись в клубочек, а когда я протянул ей руку, вцепилась в неё из-за всех сил. Было видно, что ей очень страшно, и мой первый порыв — слинять отсюда побыстрее, сменился желанием хоть как-то помочь ей и, я сказал, что побуду с ней рядом.

Спустя несколько минут, молоденькая сестричка прикатила тележку с приборами и Настю подключили к ним. Каждые несколько минут в палату заходила та самая огромная еврейка, как я понял, это и была Боцманша. (Ей-ей, прозвище было в самый раз! Я ни разу не сомневался, что окажись она на палубе пиратского фрегата, команда ходила бы у неё по струнке и дышала строго по разрешению.) Меня удивило, что она не находится при Насте постоянно. Но Аня, так звали сестричку, пояснила, что, во-первых, роженицы сегодня идут потоком и в первой даже принимают тройню, а, во-вторых — у них с утра выдернули, в хирургию центральной, анестезиологов. Сейчас, когда зелень успела подняться, но ещё не высохла, с юга из Чеченского Имамата косяком прут банды молодёжи — проходить посвящение в мужчин. И за ночь и утро было уже четыре серьёзных боя, много раненых, вот и пришлось отправить часть спецов даже от них.

Схватки у Насти постепенно учащались, я, если честно уже не следил за временем. Когда её, очередной раз отпустило, Настя встала, чтобы пройтись по палате, и очередная схватка застала её на ногах. Она уцепилась за спинку кровати и я услышал звук падающих капель. Когда я увидел что под ней расплывается лужа, моей первой мыслью было, что Настя оконфузилась, но она испуганно вскрикнула:

— Мамочки! Лёшка! Воды!

Сестричка чем-то обтёрла ей ноги и, сказав мне чтобы я помог Насте улечься на стол, побежала за Боцманшей. Та пришла через несколько минут и, осмотрев Настю, сказала что всё идёт как надо…

…А дальше началось! Настя, по командам Боцманши, тужилась и кричала, а та её хвалила и говорила, что всё идёт как надо. Господи! Как же это выглядит когда что-то идёт не так?!

В какой-то момент Боцманша сказала Ане, чтобы та надела мне перчатки и, когда та натянула их мне на кисти, сказала, — становись сюда и держи!

Я стал куда она показала и увидел что в Настином хозяйстве торчит покрытый мокрыми волосами бугорок, а вниз стекает тонкая полоска крови. До меня не сразу дошло, что это голова её дочки.

Боцманша, громким, не терпящим сомнений голосом, сказала Насте:

— Ну, головка уже прорезалась. Будем рожать. Давай миленькая! Осталось совсем чуть-чуть!

Настя натужилась и закричала, а Боцманша тихонько сказала мне, — Лови! — и подстраховала мои руки снизу, своими огромными лапищами.

Головка вылезла из Насти, а затем… Я так и не уловил момента, когда у меня в руках оказалась её дочка. Боцманша удовлетворённо хмыкнула, протянув руку ущипнула её за бочок и по ушам ударил громкий крик…

Демидовск 01 число 03 месяца 22 года. 17 часов 37 минут Настя

Я смотрела на дочку и, чувствовала как меня охватывает, никогда раньше не испытанное чувство счастья, перед которым отступает и боль последних часов, и все неудобства сопровождавшие беременность.

Боцманша похлопала меня по плечу, и удовлетворённым голосом произнесла:

— Вот и всё! А ты боялась! Всё как в учебнике по акушерству.

Затем она с Аней начали возиться с малышкой. Я услышала как она сказала, — Нитку, — а потом, обращаясь к Лёше, — Режь здесь.

Лязгнули ножницы, Боцманша подошла и положила дочку мне на живот, а я, первый раз в жизни, прикоснулась к своему орущему сокровищу…

— Ты как?

Я повернула голову к стоящему возле стола, всё ещё салатного цвета, Лёше.

— Лёша, — мои глаза наполнились слезами, — Лёша… Это… — я всхлипнула, — это моя жизнь!

— А чувствуешь себя как?

Я на секунду задумалась, а потом честно ответила:

— Как из камнедробилки!

Слушавшая наш диалог Боцманша, хмыкнула и, с добродушным ехидством, сказала: