Оружие скальда

Регинлейв вспыхнула, молния рванулась из ее глаз и ударила в дерево за спиной Дагейды. Но ведьмы уже не было: на том месте, где только что виднелась человеческая фигура, сидела на мху черная жаба с желтыми глазами. Глаза ее дико сверкнули навстречу взгляду валькирии. Рёгинлейв ахнула, не сразу поняв, что это такое. А жаба мигом уползла в щелочку под камень. В этой крепости ей были не страшны никакие молнии.

Темнота над лесом сгущалась, тяжело нависала над головой. Торварду хотелось отдохнуть и обогреться. Собрав поблизости несколько охапок хвороста, он развел маленький костер, снял сапоги, вытащил из мешка кусок обжаренного мяса. Вчера ему удалось подстрелить кабана, но большую часть туши пришлось бросить на съедение зверям и троллям — он не мог все унести с собой, да и съесть не успел бы. Но на сегодня еще хватало, и Торвард был очень рад, что может подкрепиться. О Регинлейв он не заботился — валькириям не требуется земная пища.

За едой Торвард иногда поднимал голову и оглядывал темное небо. Несколько раз ему удавалось заметить отблеск — где-то в лесу валькирия метала молнии в ведьму. «Попадет, не попадет?» — с равнодушным любопытством думал Торвард. Ни за ту, ни за другую он не боялся. Он достаточно хорошо знал обеих, на счастье или на беду, и не сомневался — и ведьма, и валькирия неплохо умеют постоять за себя. И не ему, славному воину, но всего-навсего смертному человеку, вмешиваться в их спор. Одна из них мешает ему, другая — помогает. Исход его дела зависит от того, которая победит. Конечно, достойный мужчина не позволит, чтобы его судьба решалась в споре двух женщин. Но за судьбу Торварда спорили не две женщины, а два мира. А конунг фьяллей достаточно уважал богов, чтобы подчиниться их приговору.

Вокруг было совсем темно. Почерневшие ели качались на невидимом ветру, склонялись друг к другу высокими головами, перешептывались. Торварду было неуютно. Он был совсем один среди бескрайнего Медного Леса. Где-то в глубине сердца просыпался страх. И снова Торвард подумал о мече, ради которого пришел сюда. Дракон Битвы способен победить любую нечисть — великан Свальнир выковал его, чтобы быть в силах одолеть любого из своих собратьев. Если бы Дракон Битвы был сейчас здесь, то все живые и мертвые рати Медного Леса были бы ему не страшны.

Торвард смотрел в тихое пламя костра и думал об отцовском кургане. Здесь проходили люди, целые дружины. Может быть, отец со своими хирдманами и ярлами ночевал на этом самом месте, где сейчас его сын сидит один. Не может быть, чтобы к его кургану не было дороги.

Закрыв глаза, Торвард попробовал позвать отца. Не зря же его матерью была Хёрдис — какие-то из ее способностей должен был унаследовать и сын. Торвард воображал высокий курган, в подробностях описанный ему Ормкелем, тяжелые груды земли поверх бревенчатого наката, небольшой тесный сруб, где отец сидит на медвежьей шкуре с ларцом серебра у ног и Драконом Битвы на коленях. Там темно, душно, глыбы земли давят… И Дракон Битвы бесполезно обременяет усталые колени…

«Иди, сын мой! — слышалось Торварду в шуме елей. — Иди, я жду тебя! Ты уже близко, тебе осталось несколько усилий. Последние шаги самые трудные, но они приведут тебя ко мне! Мой меч достанется тебе! С ним ты станешь сильнее! Моя сила, сила дедов и прадедов войдет в тебя с ним! Ты одолеешь всех своих врагов! Живых и неживых! Верь в меня — и я дам тебе силу!»

Торвард открыл глаза и вскочил на ноги. Между ним и курганом протянулась невидимая прочная нить, он готов был бежать прямо сейчас, в темноте, через лес, не видя дороги, но точно зная — туда!

Полный ликования и веры, Торвард сделал несколько стремительных шагов, и вдруг все пропало. Кто-то перерезал нить его связи с отцом, как Норны обрезают нить человеческой жизни. А из-под еловых ветвей в круг света от костра вышла маленькая фигурка девушки в волчьей накидке, с густой нечесаной гривой тускло-рыжих волос, закрывавших грудь и плечи.

Торвард застыл на месте. Дагейда показалась ему видением — он никак не ждал увидеть ее сейчас. А она улыбнулась ему, зубы ее по-волчьи блеснули в свете костра, и холод пробежал по спине Торварда. Так же она могла бы улыбаться, если бы собиралась съесть его.

— Ты… — выдохнул он. — Ты откуда?

— А ты удивлен? — насмешливо сощурив глаза, спросила Дагейда. — Ведь это мой дом! Это не я пришла к тебе, а ты ко мне. Хотя я тебя и не звала!

— Я пришел за тем, что принадлежит мне по праву! — Торвард взял себя в руки, голос его окреп. Это она, рыжая ведьма, разорвала нить, которая привела бы его к отцу.

— Право за тем, за кем сила! — мягко, почти ласково сказала Дагейда. Но это была ласка змеи. — Ведь так думал твой отец, когда убил моего отца? Ты помнишь своего отца, а я — своего! Теперь их обоих нет на свете, а мы с тобой будем хранить их память как сумеем!

— Дагейда! — яростно воскликнул Торвард, не находя слов в странной смеси ярости и беспомощности. Ему хотелось убить ее, но она казалась неуловимой и неуязвимой, как болотный туман.

— Я вижу, ты тоже готов разметать меня по мелким косточкам? — насмешливо спросила Дагейда. Ее губы улыбались, но глаза были мертвы, и жутко было смотреть ей в лицо.

При этих словах Торвард вдруг вспомнил о Регинлейв, и его гнев превратился в жгучую тревогу.

— Регинлейв! — воскликнул он. — Где она? Что ты с ней сделала, ведьма?

— Она скоро вернется! — издевательски успокоила его Дагейда. — Я не так дурна, как ты думаешь, брат!

— Не называй меня братом! — презрительно выкрикнул Торвард. Ему было мерзко думать, что это бледное существо, подруга волка, болотный дух с кровью инеистых великанов в жилах, связано с ним родством.

А Дагейда тихо засмеялась — ее позабавила его досада.

— Ты хочешь забыть о том, что мы дети одной матери! — с мягкой насмешкой проговорила она, и дрожь пробежала по спине Торварда — такая неприятная и упрямая правда была в словах ведьмы. — Но от своей собственной крови убежать нельзя! Одна и та же женщина произвела нас на свет, и я помню об этом. И я хотела бы об этом забыть! — вдруг вскрикнула она, и в глазах ее сверкнула яростная ненависть, сменившая прежнюю насмешку.

Торвард невольно отступил на шаг: худенькая фигура маленькой ведьмы вдруг благодаря этой ненависти показалась неодолимо сильной, как будто мощь огромного великана сжалась и поместилась в ней.

— И я хотела бы забыть, что сын убийцы моего отца — сын моей матери! — исступленно продолжала она с горячностью и страстью, какие невозможно было предположить в этом бледном создании с вечно холодными руками. — О, если бы я не помнила об этом! О, как страшна была бы твоя смерть! Ты и твои люди не увидели бы ни одного рассвета после того, как вступили в мой лес! Мой Жадный сожрал бы ваши трупы, и я спела бы песню мести над вашими костями!

Крепко сжимая маленькие кулачки, Дагейда двигалась к Торварду, — и рослый сильный воин отступал перед ней, словно зеленый огонь ее глаз отбрасывал его.

— Но я помню об этом! — сказала она, переведя дыхание. — И я пришла вот что сказать тебе. Ты слушаешь меня? Пока ты здесь пугаешь лягушек и троллей, Сварт-Бергвид со своими тремя кораблями плывет к Скарпнэсу. Через несколько дней он будет там, где ты оставил твой корабль. Подумай, что будет с кораблем и с людьми, его охраняющими. И что будет с тобой, когда ты останешься на Квиттинге с девятью хирдманами и без корабля.