Оружие Вёльвы

Снефрид обошла дом, взобралась на пригорок, а оттуда по широкой доске перебралась на крышу. Вот она на том месте, где Хравнхильд приняла свой последний бой. Бессмысленно было искать на дерне следы пролитой в ту светлую ночь крови, но Снефрид казалось, эти капли покалывают ей ноги. В одной руке она держала жезл вёльвы, в другой – свой поясной нож. В таких битвах оружие не обязательно должно быть большим. Главное, что это оружие.

Повернувшись лицом на запад, куда уже начало клониться яркое солнце, Снефрид подняла руки и заговорила:

Вражий дух, что злобу сеял, Боль тебе я насылаю! Как вздымает ветер волны, Как поглотит Хель рожденных, Как мертвец застыл во мраке, Как свинья ложится в лужу, Как суда мотает буря, Как огонь леса сжирает, Как весной цветут долины, Как Змея обвила землю, Как в Валгалле пьют герои — Так убьет тебя проклятье! Так убьет тебя проклятье. Так убьет тебя проклятье… [32]

32

Стихотворный текст мой, за основу взяты «Речи дверга» из книги «Рунические заговоры и апокрифические молитвы исландцев» Л. Кораблева.

Трижды она повторила последнюю строку, и каждый раз все тише и тише – будто затихающее эхо. Потом подула на все четыре стороны, а ветер уже подхватил проклятье и понес.

Где бы ни была сейчас та гнусная старуха, что умышляла на Эйрика, а сгубила Хравнхильд – проклятье настигнет ее и исполнится так же верно, как верны законы мироздания, перечисленные Снефрид.

Часть вторая

Глава 1

На седьмой день после падения с помоста на камни очага госпожа Трудхильд испустила дух. Уже несколько дней все в доме понимали, что оправиться ей не суждено, что ее служба дисам, норнам и конунгу окончена. Несколько раз она открывала глаза, но взгляд оставался бессмысленным, и в слабом лепете старческих губ даже родные дочери не могли ничего разобрать. Понимая, что скоро руки матери остынут, Бергдис вложила в них клок чесаной шерсти и веретено. Прясть, конечно, Трудхильд уже не могла, и Бергдис сжала ее слабые пальцы на этих орудиях, как близкие сжимают кисть умирающего старика на рукояти меча, чтобы он умер с оружием в руках и был принят Одином в Валгаллу.

Сделав это, старшие из помощниц Трудхильд – три ее дочери и сестра, – некоторое время смотрели на нее, будто ожидая, что привычные орудия ворожбы сотворят чудо и «малая вёльва» очнется. Ничего не произошло, ее руки и лицо остались неподвижны.

– Продолжай! – Сальдис, вторая дочь Трудхильд, взглянула на свою старшую сестру.

– Почему я? – Бергдис взглянула на тетку. – Это дело Льотунн!

Старуха Льотунн, на несколько лет моложе Трудхильд, слабо потрясла головой:

– Зачем я? Со мной того гляди случится то же самое, а это веретено не стоит перебрасывать из рук в руки, вам это не игрушка. Кто возьмет, будет владеть им много лет. А у меня уж нет этих лет в запасе, растрачены мои годочки…

– Тогда лучше ты! – Бергдис посмотрела на Сальдис. – Или Ярна. Вы моложе.

– Так не положено, чтобы младшие лезли вперед старших! – горячо зашептала младшая из трех, Ярнтруд. – Бергдис, бери ты! Ты не так уж стара и можешь еще лет двадцать прясть для конунга!

Однако Бергдис не пошевелилась. Странное и губительное происшествие с матерью смутило их и наполнило неуверенностью.

– Она получила веретено и нить от своей бабки, Унн, – шепнула Сальдис. – Думаю, передать она его должна кому-то в поколении внучек.

– И кто это будет?

– Думаю, Оддню – она старшая из потомства тетки Ботхильд. Я пойду позову ее?

Бергдис кивнула, и сестра вышла. Вернулась она в сопровождении Оддню – это была внучатая племянница Трудхильд, женщина лет тридцати, рослая, но из-за белесых бровей и ресниц очень бесцветная. За нею вошли и остальные четыре родственницы – еще две внучатые племянницы Трудхильд и две внучки. Теперь все девять помощниц «малой вёльвы» были в сборе. Самой старой из них была Льотунн, а самой молодой – Ингвёр, единственная дочь Бергдис. Имелись и другие девушки из рода старой Трудхильд, но они пока считались слишком молодыми для этих дел. Однако теперь одну из них, старшую годами, придется ввести в круг на замену той, что станет «малой вёльвой».

Девять женщин встали полукольцом перед ложем бесчувственной старухи. Ее руки, сложенные на клочке «волны» и веретене, слегка подрагивали, но в них эти священные орудия были мертвы.

– О Великая Диса! – вполголоса заговорила Бергдис, стоявшая в середине этого полукольца, и подняла над лежащей матерью свой «целящий жезл». – Славься, дочь Ньёрда, сестра и возлюбленная Фрейра, супруга Ода, дарительница золотых слез, летающая в соколином наряде! Если настало время для нашей матери Трудхильд, «малой вёльвы», наследницы Унн, перейти в число твоих прислужниц в светлом Фолькванге, помоги нам избрать для нее преемницу, чтобы не оборвалась нить конунга нашего, Бьёрна. Дай ей сил прясть судьбоносную нить, привлекать удачу, отгонять чары его врагов! Славься, Фрейя, Великая Диса!

– Славься, Фрейя! – в один голос подхватили восемь помощниц.

Бергдис оглянулась и кивнула Оддню. Трепеща, та приблизилась к ней.

– О Великая Диса! – начала она, и голос ее заметно дрожал. – Дай мне сил поддерживать, как то было устроено по твоей воле, долгую нить Бьёрна конунга, слышать голос его спе-дисы, живущей в твоем чертоге…

На этих ее словах Трудхильд на ложе вдруг дернулась и захрипела. От неожиданности женщины взвизгнули и подались прочь; этот хрип показался ответом на призывы, но ответом страшным, будто вместо светлой богини им отозвалось какое-то существо из темной Хель.

А старуха приподнялась на ложе; ее глаза распахнулись, бессмысленный взгляд уперся в стену. Она подняла руки; клок шерсти упал, веретено соскользнуло на пол и покатилось. Руки поднялись и ухватились за горло; выпучив глаза, она хрипела и словно боролась с кем-то невидимым. Старуха давилась, будто ее одолевали бесплодные рвотные позывы, раскачивалась, точно хотела соскочить и убежать, но не могла. Женщины жались к углам и стенам, на лицах был ужас, будто сама старуха вдруг превратилась в нечто ужасное. Трудхильд отчаянно и бесполезно боролась за жизнь; в покое раздавался сдавленный хрип, и никто не смел шевельнуться от ужаса перед незримым врагом, что сомкнул руки на горле старухи. Тянуло бежать прочь, но никто не смел шевельнуться.

Но вот Трудхильд упала спиной на подушку и замерла. На бледных тонких губах показалась пена. В покое настала тишина.

Через какое-то время гнетущей тишины Льотунн осторожно подошла и прикоснулась к руке своей сестры. Все ждали – не бросится ли на нее Трудхильд? Но та не двигалась. Льотунн пощупала жилку на запястье, потом наклонилась и прижалась ухом к левой стороне груди. Покачала головой и горестно вздохнула:

– Это все, девушки. Дух нашей Трудхильд умчался по воздушным тропам.