Оружие Вёльвы

Кем ей приходился Рандвер? Нет, она не вышла за него замуж и даже не обручалась. Пытаться выдать его за нового работника было бы глупо – у работников не бывает золотых серег, собственных коней и сарацинских шлемов. Подумав, Снефрид сказала половину правды: Рандвер приехал, чтобы передать ей весть от Ульвара, которого не так давно видел живым. Где видел? Это он от нее скрыл по желанию самого Ульвара. Поскольку Рандвер еще не вернулся к себе домой, по-настоящему его поход не окончен, а значит, его наследниками, скорее всего, являются его соратники, находящиеся сейчас в вике Бьёрко. Если он оставлял другие распоряжения на случай своей гибели, они должны это знать. Снефрид назвала несколько имен этих соратников – за полмесяца в обществе Рандвера она узнала о них немало, – и понадеялась, что они не выдадут Ульвара хотя бы из уважения к памяти своего товарища.

Такими силами было нетрудно вырыть еще одну могилу; Рандвер был погребен рядом с Асбрандом и Виглинд. Чужой человек здесь, он заступился за Снефрид, будто и впрямь был ее мужем, и тем заслужил, чтобы его приняли как своего хотя бы после смерти. Осознав, что за вчерашний день потеряла двоих, Снефрид не могла удержаться от слез. Ее чувство потери и впрямь было двойным: она знала Рандвера всего две недели, но за это время не нашла в нем особых недостатков; он принес ей весть от Ульвара, он оказывал ей деятельную поддержку именно тогда, когда она остро в этом нуждалась, и мог бы стать ей не самым плохим мужем…

И всему виной проклятый ларец. Не нужно было Ульвару брать его и привозить домой; но раз он его привез, Снефрид не могла его отдать. Память Хравнхильд, унаследованная от нее обязанность заботиться об Эйрике сыне Алов не позволяла ей этого.

С делами Рандвера сошло довольно легко, но объяснить, почему на них напал Вегард, оказалось сложнее.

– Он требовал от меня денег, – сказала Снефрид. – И если помнить, Фридлейв, что в последнее время он жил у Кальва…

– Нужно спросить Кальва! – тут же воскликнул Оттар. От таких жутких событий этот уравновешенный человек непривычно разволновался и горел желанием оградить Снефрид от опасности. – С чего он такого злодея привечал? Зачем у себя держал, будто у него работать некому? Уж не держал ли он его для грязного дела? Ему не удавалось добиться своего через суд, он мог задумать отнять у женщины деньги силой, вот и поселил у себя человека, кому по плечу такая мерзкая работа. И послал его туда, не успел бедняга Асбранд упокоиться в могиле! А о том, что там живет Рандвер, они не знали, думали, Снефрид в доме одна.

– Я уже послал в Зеленые Камни, – сказал Фридлейв. – Может, Триди вернулся туда… хотя это едва ли. Ты говоришь, у Рандвера есть друзья в Бьёрко – думаю, они-то и захотят за него отомстить, как только эти вести до них дойдут.

Друзья Рандвера непременно захотят отомстить. За три года похода они стали друг другу как братья, тем более что с кровной родней у многих отношения были давно порваны или испорчены, и они не упустят случай доказать свою доблесть. Эта мысль несколько взбодрила Снефрид. Судя по тому, что она слышала от Рандвера, многие из его товарищей скучали без испытаний походной жизни, и хотя любой из них теперь мог купить хутор и завести хозяйство, стадо и женитьба уже не были для них пределом мечтаний. Очень может быть, что Вегард вскоре окажется убит, и Снефрид можно будет больше о нем не беспокоиться.

Правда, останется еще Аслак Бородач…

Что касается Кальва, то он, скорее всего, о намерении Вегарда заявиться в Оленьи Поляны ничего не знает. Но пусть повертится, когда услышит, что его работник совершил убийство при попытке ограбления, и доказывает, что не подсылал его. И пока мстители за Рандвера не объявились, будет только хорошо, если Вегард сбежит и допросить его самого не удастся.

Настал новый день, но настроение Снефрид не улучшилось. Из усадьбы Зеленые Камни приехал сам Кальв, жаждущий принести клятву на кольце в святилище, что не посылал своего работника по имени Триди к Снефрид и не поручал требовать с нее никаких денег. Работника никто не видел в усадьбе вот уже три ночи, и они сами было забеспокоились, жив ли он. Однако сколько бы Кальв ни клялся, на него косились с подозрением, а на лице Тордис было прямо-таки написано: поглядите на этого негодяя, что ради своей корысти подсылает разбойников к одинокой женщине, которая лишилась отца! Вся округа очень жалела Снефрид: послушав, сколько у Рандвера было при себе разного добра, ее сочли очень разумной, что собиралась за него замуж, а теперь по вине этого подлеца Кальва у нее нет ни мужа, ни имущества! Правда, Снефрид отрицает, что была обручена с Рандвером, но у Тордис и для этого живо нашлось объяснение: дескать, Снефрид боится, не осталась ли беременной, и хочет отвести от себя подозрение в этом.

Эти слухи уже к вечеру до хозяйки донесла Мьёлль, но Снефрид в ответ впервые за эти ужасные дни рассмеялась. Да если бы ее трудности были таковы, она возблагодарила бы Фрейю!

Через день-два Снефрид немного опомнилась, но душевного покоя это ей не принесло. Чем больше прояснялось в голове, тем более трудным ей начинало представляться ее положение. Она осталась на свете совершенно одна. Кроме преданной Мьёлль, да еще Ульвара где-то в окрестностях Утгарда, у нее в целом свете никого нет. Отец умер, Хравнхильд погибла, Рандвер убит. Хравнхильд тоже, по сути, убита, и у ее смерти тоже есть виновник. Никому не пришло бы в голову ждать, что Снефрид станет мстить за тетку, как соратники будут мстить за Рандвера, но сама она считала это почти настолько же необходимым. О смерти Хравнхильд пришлось объявить: Снефрид сказала, что тетка полезла на скалу за козленком, который запутался в кусте, сорвалась и расшиблась насмерть. На хуторе Каменистое Озеро оставался Кари, в Оленьих Полянах – Коль и Барди, ведь нельзя было бросить хозяйство и скот совсем без присмотра. Не стоило ждать, что Вегард нападет на работников – он убедился, что в доме ларца нет, – а вот Снефрид следовало опасаться.

И что теперь делать? День ото дня этот вопрос вставал перед Снефрид все яснее. Фридлейв, разумеется, предоставит ей кров и защиту на любой срок, но этого ли она хочет? Дозволяют ли ее новые обязанности, ей самой так плохо понятные, просто жить в Лебяжьем Камне, подлаживаться под нелегкий норов Тордис, не имея иной цели, кроме как дождаться нового жениха? Замечать в лице Оттара молчаливое страдание, что так поспешил с женитьбой на Гро – обождал бы еще полгодика, мог бы по доброму соседству получить и Снефрид, и все ее наследство в полное владение.

– Если ты надумаешь продавать Асбрандов хутор, так я бы купил, – уже через день после похорон заикнулся Фридлейв. – Нет, я не тороплю тебя, ты хозяйка, вольна делать что хочешь! – поспешно добавил он, видя, как у нее расширились глаза. – Нужды нет, у тебя еще и серебро должно остаться от продажи Южного Склона, да? Но ведь ты и теткин хутор получишь, а там хоть и хозяйство плохонькое, а тоже не пропадать же ему… Словом, подумай. Других же наследников у вас ни с какой стороны нет?

О продаже хуторов, коих вдруг оказалась единственной владелицей, Снефрид пока не думала. Но все настойчивее стучалась в голову мысль о том, что нужно послать печальную весть госпожа Алов. Усадьба Тюлений Камень находилась в другом корабельном округе, дальше на север; там правил сначала отец Алов, а теперь брат, и туда Снефрид не смогла бы добраться одна. Фридлейв, как всем было известно, ездит туда весьма охотно. Нужно только сообщить ему, что ей необходимо… Что необходимо? Да все же знают, что Хравнхильд у Алов пользовалась уважением, только не знают почему. Не будет ничего необычного, если племянница покойной ворожеи захочет сама сообщить ее покровительнице, что подарков более слать не надо…

А на самом деле сказать, что нить ее старшего сына теперь в руках у Снефрид. И попросить устроить им свидание. Мать уж наверное знает, как послать весть и приглашение «морскому конунгу»?

И все же Снефрид колебалась. Пока никому не известно, что теперь она – вирд-кона Эйрика, у нее оставалась хоть призрачная возможность отказаться. Но если она объявит себя ею… и не справится…

А ларец? Пока Вегард жив и где-то еще бродит Аслак, где, в каком месте она может быть спокойна, что эти безумцы, желающие оживить дружину Стюра, не доберутся до неведомого сокровища?

Может, ей стоит попроситься жить к госпоже Алов? Это достаточно далеко отсюда… Но Хаки, а потом и Вегард явились сюда из куда большей дали. Куда она сможет скрыться, чтобы они потеряли ее след навсегда? Только куда-нибудь в Утгард…

Снефрид почти заснула, ничего не придумав, как вдруг в голове у нее зазвучал голос Хравнхильд. Она смутно припомнила слова, которые та когда-то говорила ей… осенью или зимой… кажется, они тогда поссорились, и Хравнхильд сказал: «Ты будешь бежать…»

Что же дальше?

Снефрид открыла глаза и, глядя в полутьму женского покоя, и попыталась вспомнить. Это же важно! Давным-давно Хравнхильд в точности предсказала ей все нынешнее.

«Когда ты останешься одна, волки сбросят овечьи шкуры…» Она думала, это относится к Фроди Кальву, а волком-то оказался Вегард… Впрочем, и тех двоих не стоит забывать, они еще вполне могут показать себя.

«Ты будешь бежать, не имея времени присесть, как лист на ветру, пока не достигнешь того места, где ключ подойдет к замку!» – вот что сказала тогда тетка. Снефрид еще тогда подумала о ларце без ключа. «Где же это будет?» – спросила она тогда. «На самом краю света, на границе Утгарда…»