Осада

В разговор поспешно вмешался председатель колхоза:

— Нет-нет, наши колхозники не крадут людей. Зачем так говоришь? Наши люди мирно хотят жить. Им не нужно войны.

— Кто же заложников берет? — спросил у него полковник.

— Бандиты, — ответил председатель, — много бандитов вокруг появилось. Мы сами от них переживаем.

Красавец поддержал его:

— Да, уголовные элементы сюда со всей Грузии собираются.

Майор не удержался:

— Так вы-то власть или кто? Можете у себя порядок навести?

— Наводим, — бодро ответил красавец, — не все сразу, мы здесь всего неделю.

— Вот-вот, — воскликнул офицер, сидевший справа от Теплова, — пока вас не было, мы жили спокойно. Стоило вашим батальонам появиться, как снова обстрелы, снова нападения!

Красавец обернулся к председателю колхоза и что-то по-грузински сказал ему. Тот суетливо достал из-за пазухи сложенный пополам листок бумаги; красавец передал его через стол.

— Что это? — неприязненно спросил полковник.

— А это наш список.

Полковник, не разворачивая, передал его майору и громко спросил:

— Вопросы есть? Если нет, будем заканчивать.

Теплов быстро сказал:

— У меня! Разрешите, товарищ полковник?

Он дождался благосклонного кивка и обратился к гвардейцу в белоснежном полушубке:

— Скажите, почему вы так возненавидели осетин? За то, что они решили выйти из состава Грузии? Но ведь когда вы сами захотели выйти из состава Советского Союза, вас никто за это не расстреливал, и в блокаду вас не брали.

Красавец ответил с яростью, словно Теплов покусился на самое святое:

— Мы на своей земле живем!

Теплов решил, что тот его не понял.

— А как же осетины? — спросил он.

— Осетины в гостях у нас. Не хотят больше с нами жить, пусть уходят к своим за перевал, мы их не тронем. Но если живут в чужом доме, пусть выполняют законы хозяев.

Теплов совершенно растерялся:

— Почему в гостях?..

— Потому что приютили мы осетин, когда сарматы их начали истреблять. Они, неблагодарные, за добро злом платят.

Грузинская делегация загудела в поддержку красавца. Теплов спросил в изумлении:

— Сарматы? Это про какоe же время вы говорите?

Красавец укоризненно покачал головой:

— Грузинской истории не знаете, а приехали разбираться. Про четвертый век я говорю, когда алан из северокавказских долин в горы загнали. Если б Грузия не спасла их тогда, не было бы сейчас осетин. Пусть уходят обратно в свои долины!

На этом переговоры закончились.

Первыми Ленкомнату покинули члены грузинской делегации. Офицеры опергруппы дождались, когда за окнами взревели автомобильные моторы, и лишь тогда стали выходить в коридор. К Теплову подошел один из тех лейтенантов, что стояли со вскинутыми на плечи автоматами.

— Вам неймется, да? — спросил он, не скрывая своей неприязни. — Чего вы напрашивались к грузинам? Захотели геройской смертью погибнуть?

Теплов мобилизовал все свое добродушие:

— Напрасно вы боитесь, ничего бы со мной не случилось. Я был бы там в качестве парламентера.

— В качестве заложника, — оборвал его лейтенант, — а боюсь я не за вас, а за ребят своих. Вы за приключениями приехали, а вытаскивать вас мне придется. Бойцов своих класть ради вашей жизни придется, ясно вам? Сидите и помалкивайте, если не понимаете ни черта!

На выручку Теплову поспешил офицер, который был назначен ему в родные матери.

— Не горячись, не горячись, — сказал он лейтенанту, — парень только что приехал, еще не разобрался в наших делах.

Вместо успокоения его слова только подлили масла в огонь:

— Не с тобой разговаривают, — огрызнулся лейтенант, — ты-то почему не смотришь за ними? В прошлый раз кто за твоей журналисткой ездил?

— Сам и ездил, — ответил «родная мать».

— В моем бэтэре. А на броне я сидел!

Лейтенант в сердцах закинул автомат за плечо и вышел из комнаты, громко стуча каблуками. «Родная мать» проводил его улыбающимися глазами и сказал, когда лейтенант скрылся в коридоре:

— Молодой еще, нервы не выдерживают. — Он вынул руку из кармана и протянул Теплову: — Давайте знакомиться. Капитан Сергуненко.

Только сейчас Теплов разглядел на погонах его куртки четыре зеленые капитанские звездочки. Он пожал Сергуненке руку, назвался сам, а затем попросил:

— Нельзя ли по имени? И на «ты», если можно.

— Можно, — согласился Сергуненко, — Виктором меня зовут.

На пригорке за городской чертой стоял КПП: типовое бетонное здание «гаишного» поста с большим окном, глядящим на дорогу. К нему был добавлен шлагбаум и стенка из мешков с песком. В амбразуре этой стенки был установлен ручной пулемет, рядом с ним дремал, привалившись спиной к мешкам, солдат в каске и шинели, надетой поверх бронежилета. Окно поста, в котором стекол уже не было, сверху донизу закрывали мешки. Поблизости темным пятном громоздился БТР. Яркий луч прожектора светил с крыши КПП на шоссе, уходившее в непроглядную темень южной ночи. Вокруг стояла такая тишина, что далекий лай собак долетал сюда словно бы из другой галактики.

— Спишь! — гаркнул полковник.

Пулеметчик встрепенулся и ответил испуганно и громко:

— Никак нет, товарищ полковник!

Последнее слово он прокричал. Тут же хлопнула дверь и на улицу из КПП выскочил офицер и с ним еще один солдат.

— Ни хрена службы не вижу, — грубо сказал ему полковник.

Офицер крикнул:

— Смир-рна! — Сам вытянулся перед командиром и коротко отрапортовал.

— Вольно, — сказал полковник, быстро вскидывая руку к фуражке, — доложи обстановку.

— Пока тихо, — ответил офицер, поглядывая на Теплова.

Полковник ворчливо передразнил его, но уже без прежней гневливости:

— Когда шумно станет, вы уже не услышите. Этот вон спит на посту. Пять нарядов вне очереди! Отставить. Для него теперь наряды вроде увольнительной будут.

Полковник заложил руки за спину и крупным шагом вышел за укрытие. Пулеметчик метнулся к амбразуре, а офицер со вторым солдатом поспешили вслед за командиром. Теплов неуверенно топтался на месте.

Сзади донесся колыхающийся звук мотора — автомобиль преодолевал дорожные валы. Вскоре свет фар полоснул Теплова по лицу и возле командирского затормозил еще один «уазик». Этот был не военный, а милицейский — характерно раскрашенный в желто-голубые цвета и с глухим металлическим кузовом вместо брезентового верха.