Осада

— Где командир? — спросил Сергуненко Теплова, выбираясь из милицейского «уазика».

Теплов глазами указал на стену из мешков. Сергуненко кивнул, но туда не пошел, а стал дожидаться рядом с Тепловым. Полковник появился неожиданно: на этот раз он говорил негромко, и семенивший на полшага сзади офицер что-то так же негромко отвечал ему. 3аметив Сергуненку, полковник вопросительно посмотрел на капитана.

— Так ведь… — Сергуненко красноречиво пресекся.

— Ах да! — сказал полковник. — Ну-ну…

Помолчал и обратился к Теплову:

— Как я и говорил вам, никто из грузин не приехал. Наверняка уже перепились и дрыхнут. Все тихо, не стреляют. Что и требовалось доказать. Эта ночь, будем надеяться, пройдет спокойно. Можно возвращаться.

Он было двинулся к машине, но Теплов попросил:

— Товарищ полковник, разрешите остаться с товарищем капитаном?

Полковник остановился и поглядел на Сергуненку. Тот пожал плечами:

— Так а чего? Пусть остается, парень свой.

— За его жизнь, капитан, отвечаете головой.

Сказав это, полковник неожиданно крикнул в сторону своей машины:

— Где мой спецназ?! Черт бы вас подрал, я уже полчаса здесь болтаюсь, а моя охрана дрыхнет в машине!

От «уазика» долетел откровенно заспанный голос:

— Никак нет, товарищ полковник, не дрыхнем! Местность на прицеле держим, из темноты виднее, чем со света!

— Вот сукины дети, научились врать, — добродушно буркнул полковник. — Ладно, поехали домой!

Сергуненко отправился проводить командира до машины, и Теплов, чтобы занять время, подошел к постовому. Пулеметчик дисциплинированно всматривался через амбразуру в освещенный прожектором сектор шоссе.

— Когда дембель? — спросил Теплов и протянул солдату папиросы. Тот с достоинством кивнул в знак благодарности, но папирос брать не стал, а вынул из кармана пачку дорогих импортных сигарет.

— Уже вышел дембель, — сказал пулеметчик, прикуривая от тепловской зажигалки, — я с ноябрьского призыва.

— Провинился, значит, если задерживают?..

Пулеметчик ответил с такой внезапной злостью, что Теплова словно холодной водой окатило:

— Кой там провинился? Две благодарности от имени комдива, отпуск тоже. Не удалось поехать: война эта проклятущая свалилась. А теперь командир говорит: подготовишь смену, тогда отпущу. Когда готовить-то? Я через день на ремень. Не сегодня завтра штурм будет, вот и задерживают. Штурма боятся.

— Думаешь, пойдут на город?

Пулеметчик ответил угрюмо:

— Чего тут думать, зря, что ли, гвардейцев нагнали. Как они появились, ни одной ночи спокойной не было. Сегодня только тихо, говорят, из-за вас. Взводный сказал, что радио было про какого-то важного корреспондента. Это вы?

Теплов смущенно подтвердил.

— Но при чем здесь грузины?

Солдат ответил с коротким смешком:

— Тоже ведь эфир слушают. Вот вы уедете, тогда начнется, это уж точно.

Он задавил сапогом окурок и сказал, глядя себе под ноги:

— Всех бы этих грузинов-осетинов…

Из темноты к мешкам заграждения вышел Сергуненко. Поверх офицерского бушлата теперь на нем был бронежилет, а в руках — милицейская портативная рация. Он с кем-то на ходу разговаривал. Теплов поначалу решил, что капитан говорит в микрофон, но тут из-за спины Сергуненки показались две женщины, зябко ежась в лайковых демисезонных пальто с меховыми воротниками, они робко поглядывали на дорогу.

Внезапно пулеметчик, наблюдавший за дорогой через свою амбразуру, сказал громко:

— Едет!

Женщины заволновались и стали напряженно вглядываться в темноту. Теплов поддался общему возбуждению и тоже не без тревоги принялся выискивать в ночи признаки движения. Вдруг синяя точка мигнула вдали, точно светляк в лесу, потом снова, и замигала часто и ясно. Милицейский маяк, догадался Теплов. Сергуненко щелкнул тумблером рации. Ночная пустота заполнилась множеством звуков радиоэфира. Сквозь шорохи и потрескивания донесся мужской голос:

— Кэпэ «Горка», кэпэ «Горка», вызываю кэпэ «Горка»!

Сергуненко поднес выносной микрофон ко рту:

— Я кэпэ «Горка», слышу вас. Все в порядке, можете подъезжать.

— К вам не поеду, — ответил голос из рации, сейчас в его речи проступил грузинский акцент, — буду ждать здесь.

— Что за новости? — ошарашенно спросил Сергуненко.

— В прошлый раз вы обстреляли парламентеров, — ответила рация.

— Вранье! Никто не стрелял! — закричал в микрофон Сергуненко. — Я не пойду к вам, со мной гражданские!

Рация молчала, только треск и шипение вылетали из динамика. Наконец снова заговорила:

— Давайте встретимся посередине. Или посередине, или уезжаю.

Сергуненко сказал:

— Хорошо! Я вижу тополь у дороги, слева от вас. Встречаемся там, конец связи.

Он прицепил микрофон к ремешку, повесил рацию через левое плечо и сказал пулеметчику задумчиво:

— Может, пакость какую готовят? С чего он вдруг отказался?

Капитан поднял автомат стволом вперед, оставляя ремень на правом плече. Затем подошел к бронетранспортеру и, подхватив с земли кусок щебня, постучал им по броне. Люк механика-водителя приподнялся.

— Капустин, ты? — спросил Сергуненко. — Хорош спать. Заводи родного и свети во все глаза.

БТР взревел, тут же включились фары и прожектор бронемашины. Сергуненко тем временем инструктировал женщин:

— Ждите здесь. Если все пойдет нормально, я передам на пост и вас проводят ко мне. — И добавил мягко: — Не волнуйтесь, все будет хорошо.

Теплов отчеканил громко и совершенно по-солдатски:

— Товарищ капитан, разрешите с вами?

Он был уверен в отказе, но Сергуненко неожиданно разрешил:

— Давай, — сказал он, — вдвоем веселее.

Они подошли к выходу за вал. Сергуненко спросил пулеметчика:

— Готов?

— Как пионер!

Сергуненко снял автомат с предохранителя и передернул затвор.

— Ну, тогда с Богом!

Они шагали по светлой полосе асфальта, и длинные черные тени, выбегая из-под их ног, проверяли дорогу впереди. Сергуненко заметил как бы между прочим:

— А вы, журналисты, смелые.

У Теплова подкатила под горло щекотная волна.

— Профессия такая!