Осада

После этих слов тоже долго молчали. Пока президент не вспомнил о министре финансов и не попросил его отчитаться. Эггер говорил немного, говорить ему было особо не о чем, неделю назад торги в российской торговой системе закончились, ни продавцов, ни покупателей не осталось. Отечественные компании свернули деятельность на рынке и теперь разменивались не то бартером, не то обязательствами. Иностранные и вовсе вышли из игры, одни по причине собственной убыли, другие из-за закрытия государств, в чьих интересах последнее время играли. Правда, существовало одно обстоятельство, сделавшее доклад куда интересней.

– Из компетентных источников, – Эггер кивнул на Лаврентьева, – нам стало известно, что сегодня президент США выступит с программным заявлением и объявит технический дефолт по внутренним и внешним долгам. В сущности, мы этого ожидали, при таком долговом «козырьке», который сложился в американской экономике. Но сейчас как раз тот случай, когда даже хеджирование не поможет, все фьючерсы просто провалятся, а завязанные на долларе страны и корпорации получат бездонную дыру в кармане. В том числе и мы.

– Позвольте, – заметил Мазовецкий, – но вывод активов…

– Вы забыли про частные фонды.

– Частными фондами занималась Жиркевич. Кстати, где Ольга Константиновна?

– У нее встреча с губернатором Московской области, – сообщил президент.

– Простите, Абрамов тоже занимался вложениями. На позапрошлой неделе он ездил в Вашингтон и договаривался… – Мазовецкий не закончил, глядя на то, как Эггер неприятно дернулся.

– Я так понимаю, – зло произнес Роберт Романович, – каждый оказался сам за себя. Просто закон джунглей какой-то. Значит, председатель Счетной палаты вывел свои активы, продал пассивы, Жиркевич и Белов тоже, аналогично поступили и все остальные. А мне, как разруливавшему ситуацию в целом на рынках, ничего не осталось, как развести руками.

– Не волнуйтесь, мне придется повторить ваш жест, – ответил Пашков. – Мои фонды принадлежат истории. Кстати, почему вы не договорились?

– Виктор Васильевич, я искренне полагал, – залебезил Мазовецкий, – что вас-то не обеспокоят в первую очередь.

– Я отдал фонды сыну, – четко, как на построении, ответил Пашков. – Все четыре с половиной миллиарда. Он не взял. Я посчитал… впрочем, черт с ними, да и с вашей мелкой грызней.

– Виктор Васильевич, но у меня было почти семьсот миллионов, – пискнул Мазовецкий. Яковлев неожиданно тоже очнулся и сделал заявку на четверть миллиарда. И тут же смолк под взглядом президента.

– Я тоже ничего не выводил. Хотя у меня и было три копейки, миллионов сто двадцать, кажется. Любопытная ситуация получилась, господа. Сколько всего вы потеряли? – через пять минут была озвучена сумма в «сорок или пятьдесят миллиардов долларов, как самая малость». – У меня складывается нехорошее ощущение, что деньги, выводимые из одних фондов, там же немедленно вкладывались в другие.

Мазовецкий открыл было рот и замер. Пашков рассмеялся.

– Браво, Денис Андреевич. В самую точку. Только авианосец и «Хаммеры» мы себе купили. Весь груз сейчас в Североморске, скоро своим ходом дойдет до Москвы.

Шутки не получилось, президент покачал головой и продолжил заседание. Я слушал плохо, слова пролетали мимо сознания, не отпечатываясь в нем. Неожиданно речь зашла о Рите Ноймайер, только тогда я встрепенулся.

– Тема, конечно, не для Совбеза, но Юрий Семенович, вы позавчера встречались с генпрокурором, так что можете сказать, как ведется следствие.

К моему удивлению, Яковлев пожал плечами.

– К сожалению, ничего утешительного мне сообщено не было. Следственный комитет сейчас проводит дознание по факту, задержано шесть человек, священник, проводивший ритуал, так называемый «жрец Ктулху» и пятеро рабочих. Организатора мероприятия, а так же владельца храма пришлось отпустить под подписку о невыезде. К сожалению, Бахметьев бежал в Белоруссию, и допросить его не представляется возможным, а Сердюк, он… вроде как обратился.

– Простите, что значит, «вроде как»?

– По свидетельству родственников. К сожалению его тела ни в каком виде тоже найдено не было, несмотря на то, что прокуратура задействовала лучших работников. Да и от задержанных признательных показаний добиться пока не удалось. К тому же епархия вступилась за своего «отверженного» дьяка, поэтому допросы ведутся в прописанном режиме.

– Послушайте, а иначе, нежели пытками, никак следствие нельзя вести?

– Денис Андреевич, понимаете, я сам против подобных методов, но другие не дают ничего. Учтите и квалификацию наших следователей: те, что ведут сейчас дело об убийстве Ноймайер, они лучшие в своем деле, но… если говорить откровенно, профессионализм их далек от нормы. К тому же оба сильно пьют. Но, кое-каких результатов добиться они сумели.

– И каких же?

– Им удалось существенно сузить круг подозреваемых – сейчас можно с уверенностью сказать, что Риту Ноймайер убил высокий мужчина крепкого сложения, вероятно, хорошо ей знакомый.

– Всё? – поинтересовался президент.

– Оглушающий удар тяжелым тупым предметом был произведен в лоб Ноймайер, с близкого расстояния, закрыли заслонку и пустили воду. Смерть наступила из-за наполнения легких водой.

– Всё? – еще раз повторил президент. Яковлев смутился и кивнул. – Очень хорошо. С генпрокурором я поговорю завтра же, утром. А пока объявляю заседание закрытым. Все свободны.

Когда я выходил из зала, президент задержал Нефедова.

– Слав, поговори с ней, – произнес он негромко, так что я невольно задержался у двери, пропуская остальных, – просто поговори.

– Опять плохо?

– Да, она… съезди и поговори, я тебя очень прошу, – и поднял голову. Я немедля ретировался. Прошел к себе в кабинет, где пытался работать. Вечером ко мне зашел Балясин, за документацией: назавтра он вылетал вместе с президентом. Пока я возился с сейфом, он заметил:

– Артем, ну не знаю, сходи что ли завтра куда. На тебя смотреть уже невозможно. Я понимаю, конечно…

– Конечно, все равно уезжаешь.

– Уезжаю, но ты о себе подумай. Ведь не все же… – я поднял голову, вынырнув из сейфа, и он замолчал.

– Все, – мрачно ответил я. – В том-то и дело, что все.

– Сходи и развейся. Если хочешь, я сообщу нашему шефу, все равно Администрация последнее время…

– В том-то и дело, Сергей, в том-то и дело.

– Сходи, очень прошу, – он вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я еще посидел за столом, перебирая входящие, покуда не понял, что больше не справлюсь. Вышел в коридор – к моему удивлению, мимо проходили Нефедов и Грудень, видимо, только от президента.

Речь меж ними шла о Тюмени. Министр обороны, видимо, предложил президенту немедля перебросить в регион дополнительно хотя бы тысяч пять, для укрепления, но получил отказ.

– Вы напрасно беспокоитесь, Валерий Григорьевич, – повторял Грудень слова Дениса Андреевича, – там все под контролем, да и как иначе, проверенные люди. А я утверждаю, проверенных людей на стратегических для нас объектах не бывает. Разве что мы сами или наши хорошие знакомые.

– Да, насчет Тюмени, боюсь, возможны атаки местной власти и перешедших на сторону. Нет, хорошо будет выглядеть, когда они нам будут диктовать условия поставки нефти и газа. Как будто мы Украина какая.