Осень одиночеств

Пусть в небесах над головой

Повиснет дирижабль .

Огромный чтоб ни дать, ни взять

Не знаю почему,

И слово «ЖОПА» написать.

Красиво. На боку.

Хочу, чтоб весь честной народ

Словечко увидал,

Глазел с утра разинув рот

И в голос хохотал.

«Смотрите, жопа в небесах!»

Пусть каждый прокричит,

И пусть она на всех парах

Куда-то улетит.

И станет жопа не страшна,

Как абсолютный ноль.

Вот это фокус, это да.

Спасибо, дирижопль !

ЗДРАВОМЫСЛИЕ АБСУРДА

Из-за тучи смотрит глупо

круг застенчивой луны,

а за ним в тумане мутном

звёзды мелкие видны.

Непонятливо моргают,

словно глазки дураков,

и стыдливо прикрывают

тупость пеной облаков.

Слабоумный ветер гасит

свет бездомных фонарей,

и ночные виды красит

безголосый соловей.

Всё рассудком не страдает,

и беспечности полно,

даже, я подозреваю,

искры божьей лишено.

Да, звучит довольно грубо,

но, простите мой кураж,

здравомыслием абсурда

полон видимый пейзаж.

О ЧЁМ МЕЧТАЛИ

О чём мечтали, вспомни, лет сто назад?

Весной случиться где-нибудь, например, в Париже.

Пешочком от Сен-Сюльпис пройтись в Люксембургский сад,

Испить под липами Тюильри фисташковый лимонад

Не абы ради чего, а так, для удовольствия и

чуть-чуть престижа.

Наслушавшись Розенбаума с Дольским, накинуть в свет

Цветное кашне из шёлка и сюртук из твида,

А после дёргаться в ритме Abb– ы под треск кассет

Или бит-квартет, курить ВТ и, без шуток, не ведать СПИДа.

На «фронте западном» было без перемен,

Маразм упорно шептал трюизмы,

Не предвещало будущее никаких измен,

Но мы надеялись, что исчезнут — измы.

В мозгах плясала ведьмой неясная кутерьма,

Кружила глупостью, страстью, наглостью и строптивым бесом,

А задницы дЕвичьи облегала плотно фарцованная фирма,

И не плохие задницы, если честно.

До 90-х было не ближе, чем до Луны,

Никто не ведал — упс! — что случится Миша,

В кино, увы, семьёй ходили по выходным,

Володя пел в то время ещё живым,

Но думалось всё же, редко, но о Париже.

Да-а… о Париже.

Ещё о Col– e, Сандре, и всякой там ерунде,

Но не о том, не о том, что вскоре

Повиснет жизнь на то-о-неньком волоске,

Ведь на войне оно, как водится, на войне,

Вдвойне, втройне да сплошном миноре.

«Машина» пела, что будет гореть свеча,

Но лица стёрты нынче, и краски тусклы,

И нету рядом больше того плеча,

Как нет Дассена, Боба и даже «Марселя Пруста».

Эх, годы-черти, вечно торопятся наугад,

Как снегопад вгоняют память в тоску и дрёму.

Ведь все, чем жили, случилось ровно сто лет назад,

И ныне мало кому знакомо…

ЗАЧЕМ?

Ни там, ни сям, ни здесь, ни тут,

Всегда бежал, куда зовут,

На всяк вопрос — один ответ,

Он ни при чём, и ваших нет.

Не знал, не ведал, не имел,

Не думал, не был, не хотел,

И даже… не женился.

Зачем тогда, скажи-ка мне,

На белый свет родился?

МНЕ БЫ

Мне бы рук не разжать,

не разнять молчаливых объятий,

не отнять поцелуев горячих

от нежной щеки,

сердцем чтобы в твоём откровенном

и ласковом взгляде

всё о нашей судьбе прочитать

до последней строки.

ВЕКА, ГОДА, НЕДЕЛИ, ДНИ…

Века, года, недели, дни

Исчезнут в пустоте,

Мечты несбыточной огни

Погаснут в темноте.

Надежд и веры давний круг,

Обиды серый лёд,

Всё перемелется и вдруг

В былое ускользнёт.

Растают, сгинут без следа,

Как утренняя тень,