Осень Ричарда Блейда
Шрифт:
— Не нравится? — сквозь зубы выдавил Блейд. — Что это? Ну, говори!
— Лекарство… снотворное…
— Не лги, если хочешь остаться живой!
Игла придвинулась ближе.
— Это… яд… сильнодействующий яд… — еле выговорила она.
Лейн, похоже, отказалась от сопротивления, и странник слегка ослабил хватку, чтобы дать ей вздохнуть.
— Меня… меня заставили…
— Кто?
— Меня заставили, — повторила она.
— Кто? Кто, я спрашиваю?
И в этот момент Блейд почувствовал шаги — именно почувствовал, а не услышал. Еще не до конца понимая, в чем дело, он скатился с женского тела, нырнув за диван. Портьеры, скрывающие дверь, раздвинулись, Лейн приподнялась на локтях, и тут он услышал знакомый свист.
Когда тот
Все было кончено. Лейн медленно оседала на кровать; вместо живота и груди у нее было кровавое месиво. Кровь заливала все вокруг, но была почти незаметна — красная на красном…
— Кто велел меня убить? — он приблизил ухо к ее губам.
Женщина застонала.
— Нет… не могу… нет…
— Кто велел меня убить? — медленно и раздельно повторил Блейд.
Бледные губы Эрлин Лейн шевельнулись:
— Я так больше не могу… Власть… Эгван… Не могу…
Заря погасла.
День кончился.
Стараясь не испачкаться в крови, Блейд сорвал с карниза тяжелую гардину и укрыл ею нагое тело женщины. Он не удержался и провел рукой по ее щеке: жизнь вместе с кровью покинула плоть, сделав кожу восковой и нечеловечески бледной; Лейн ухе начала холодеть. Рядом с ее растрепавшимися короткими волосами странник нашел и иглу — маленький кусочек стали с тяжелой головкой на конце. Подумав немного, он решил забрать ее с собой. Пригодится.
Потом он кое-как добрался до ванной и, смывая кровь, начал прикидывать, чью же дорогу перебежал на сей раз.
Эрлин Лейн не скрывала, что работает на ведомство Джеббела; кроме того, этот факт самое подтвердил журналист, Гаген Торн. Плохо, что она так и не смогла ответить, кто же распорядился разделаться с гостем из иного мира… кому он помешал. Но Лейн, собираясь лишить его жизни, пусть и нечаянно, но спасла его, защитив своим телом от смертоносного оружия. Странник почти не сомневался, что неведомый убийца приходил именно по его душу, и только полутьма в комнате заставила его выстрелить по первому попавшемуся телу. Удивительно, что он даже не подошел проверить результаты своей работы! Да, прав Дайн Джеббел: профессиональное искусство тайных агентов Эрде оставляет желать лучшего…
Еще Блейд думал о том, что если бы ему удалось захватить убийцу, появился бы дальнейший след, но… Но что предаваться пустым сожалениям? Он не мог преследовать таинственного преступника — не только без оружия, но и без одежды. Риск был слишком велик.
Постепенно вода смыла с его кожи кровь, потом пот; наконец, ушло и напряжение. Вытеревшись найденным халатом Лейн, он вернулся в комнату, где разыгралась кровавая драма, и осмотрел свою одежду.
Она, вроде, была не испачкана. Стараясь оставить ее чистой, Блейд осторожно вышел в коридор и там натянул рубаху, брюки и башмаки. Оглядев пол, он не обнаружил следов; хотя покушение оказалось неудачным, о собственной безопасности убийца побеспокоился.
Вероятно, решил Блейд, все произошедшее — дело рук Джеббела либо агентов с Юго-Запада. Удобный повод исчезнуть, скрыться и от одного, и от других! Сейчас он гораздо лучше ориентировался в местных условиях, чем две недели назад, так что побег не грозил скорым провалом. Кроме того, он полагал, что, возвратившись в Столицу, просто подпишет себе смертный приговор без отсрочки исполнения.
Обдумав несколько вариантов, странник спустился в гараж, оставил там свой персональный коммуникатор, потом выпустил из бака машины побольше горючего, намочил в нем тряпку, отошел подальше и поджег. В дальнейших результатах он мог не сомневаться — поскольку, в отличие от местных агентов, был настоящим профессионалом.
Затем Ричард Блейд покинул усадьбу своей мертвой возлюбленной и, под затянутым осенними тучами небом Эрде, отправился в путь. Ветер бил ему в лицо, за спиной разгоралось зарево пожара, грунтовая дорога тянулась на север, петляя среди невысоких холмов.
По дороге, впрочем,
он шел недолго — до первой тропинки, змеившейся не то в сторону моря, не то неведомо куда. Именно такая неопределенность и нужна была сейчас Блейду, чтобы собраться с мыслями. Как будто специально, ветер тоже изменил направление, по-прежнему охлаждая разгоряченное лицо путника. Сейчас он нес с собой запахи моря, столь родные и привычные по Дорсету; терпкий, пропитанный йодом аромат гниющих водорослей и горьковатый — мокрых известняковых скал.На тропу стал медленно опускаться туман. А может, что облака, приблизившись к самой земле, решили укрыть ее своим саваном?.. Неожиданно стало значительно теплее. Блейд брел как будто в сером молоке, озаряемом неясными огнями вдали и пожаром, что бушевал на вилле — в прибежище любви, едва не обернувшемся смертельной ловушкой.
Когда тропку под ногами совсем не стало видно, странник опустился на землю и, прикрывшись плащом, заснул.
Пронзительный крик, гоготание и клекот заставили его пробудиться еще до рассвета. А может, этому поспособствовали сырость и холод — или кошмары, которым днем в памяти не остается места. Какая, впрочем, разница?
Поеживаясь, Блейд открыл глаза: вокруг по-прежнему плавал грязно-серый туман. Изредка из него выныривали, пронзительно призывая кого-то, большие черно-белые птицы, похожие на земных чаек. И снова, прилетев ниоткуда, исчезали в никуда…
Вдруг в памяти всплыли строки — стихи, которые он написал давно, еще в студенческие времена. Сейчас он не помнил, кому они посвящались. Возможно, то была Мод?..
А ветер гонит вперед и вперед,А волны толкают назад,Не знаю, в какой войти хоровод,Но я не вернусь, не вернуть туда,куда смотрит твой взглядВо взгляде том свечи горят и снег,И память о прошлом дне.И я бегу, бегу целый век,А память за мной — на коне…И я бы вернулся туда опять.Да только не знаю — как.Ведь время, увы, не движется вспять,И ждет меня мой маяк..Он никогда не отпустит меня,И буду к нему я ползти,И руки твои вспоминать всегда,Пока не пройду пути…Странник поднялся на ноги.
— Пока не пройду пути… — вслух повторил он.
Потом немного попрыгал на месте, чтобы согреться и разогнать кровь в затекших мышцах. Ветер гнал на него теплые волны тумана. Время от времени мгла почти рассеивалась, и тогда можно было различить покрытые то ли лесом, то ли кустарником холмы; иногда вновь становилась густой — такой, что, казалось, ею можно наполнять бочки и продавать по двадцать шиллингов за галлон.
Тропа постепенно спускалась все ниже и ниже, и Блейд понял, что двигается к морю. Память услужливо (сейчас она работала как часы) выдала карту. Получалось, что за ночь он прошел где-то около пятнадцати миль.
Еще несколько поворотов, и Блейд действительно уловил мерный рокот — вечный гекзаметр морской стихии. А еще два десятка шагов привели его к крутому обрыву. Если бы не рассеявшийся на пару минут туман, карьера его тут бы и закончилась, но Бог и судьба были милостивы к Ричарду Блейду, полагая, что срок его еще не пришел.
Не доходя нескольких шагов до края он остановился, потом поискал вокруг глазами подходящее сиденье.
Обнаруженная им глыба оказалась куском известняка, над которым ветер, вода и солнце поработали достаточно, чтобы сделать его более или менее гладким. Умостившись на этом валуне, Блейд невольно повторил позу знаменитой статуи Родена.