Осень в Кёнигсберге

(нервно сглотнул)

– Злат.

– Да, - испуганно, торопливо отозвалась.

(замялся; секунды сомнений – и все же, сделав полуоборот, уставился в глаза)

– Я… хоть и люблю тебя.

Но твой друг прав.

(вмиг похолодело внутри от взрыва радости и тот час жгучего удара хлыста страха)

Не дышу.

Молчит, вглядываясь в мои глаза, ожидая реакции.

(хриплю, могильным голосом)

– В чем?

(на мгновение опустил взгляд, подхватывая на язык слова)

Глубокий вдох для смелости:

– В том, что я не смогу тебя делить со всем этим.

Отлегло. Словно свалился с души камень.

(рассмеялась, захохотала от взорвавшегося облегчения)

Не понимая ход моих мыслей или боясь услышать обратное надежде, испуганно заморгал.

– И не нужно.

– Я не хочу вставать между тобой и твоей мечтой.

Промолчала, лишь загадочно ухмыльнувшись.

Мы поменялись ролями. Теперь я держу топор в своих руках.

Его участь – тонуть в страхе, а моя – властвовать, решать… и делать спасательный выбор.

Я едва приоткрыла рот, чтобы сказать, как друг перебил.

(опустил взгляд)

– Ты когда-то сказала, что вряд ли есть профессия, которая подошла бы тебе, твоему нраву, душе.

(посмотрел в глаза)

Думаю. Нет, знаю… ты наконец-то нашла себя. Это – твое.

(похолодело в душе)

(и вновь пытаюсь сказать – перебивает)

Я видел тебя на сцене. Это было нечто. И даже дело не в прекрасном голосе или красивой игре, хорошей песне…

(вдруг замер, заикнувшись на последнем слове; отвел взгляд;

учтиво молчу, даю собраться)

Дело в том, что я впервые тебя увидел счастливую, настоящую. Яркую. Искреннюю, открытую и… смелую. Увидел живую. Без страха и робости в глазах. Я увидел счастливого ангела.

– И, тем не менее, - решаюсь на дерзость, перебиваю речь.

Замер, не дыша.

– Может, ты и прав. Но это - не моя мечта. Вернее, мечта, но не то, ради чего я живу. Это не то, ради чего хочу просыпаться каждое утро. Не то, ради чего готова пережить еще много горя и встретить болезненные рассветы. Теперь я это уж точно знаю.

(шумный вздох; тяжело сглотнул;

молчу)

– А что тогда? – подыгрывает мыслям.

(в очередной раз подбираю слова – и все-таки выпаливаю, как на духу)

– Я хочу семью. Я хочу быть любимой женой и заботливой матерью. Я устала… быть одинокой.

(на его губы вдруг проступила робкая улыбка, опустил на мгновение глаза, а затем вновь уставился на меня)

– А если не оправдаю надежд?

Короткая пауза.

– Будь что будет.

Счастливоухмыльнулась.

… и с моих губ сорвался уверенный, повелительный поцелуй.

Глава Семнадцатая.Робкие вдохи надежды

***

Сильнее втиснутся в деревянный стул-кресло, натянуть по самый нос кепку (прикрывая лицо козырьком) – и устало смежить веки.

Выпустить из головы фоновые разговоры.

Придаться мыслям.

Я понимала, какой он человек. Какие требования мне выдвинет волей-неволей.

И - … на все давно уже согласна.

Я хочу стать ему идеальной женой, хочу подарить радость.Хочу стать всем тем, чем пыталась быть для Леши. И пусть тот не оценил. Пусть поплатилась. Пусть прокляла себя за всё это. Пусть…

Отстрадала, перегорела, пережила. И… почти… забыла.

И теперь…я с новыми силами, с новой надеждой, словно впервые,бросаюсь в пучину неизведанного, в пучину отношений, пучину безрассудной любви.

И, даст Бог,то, возможно, наконец-то обрету своесчастье.

Нежно погладил меня по руке – невольно дрогнула. Косой, из-под кепки взгляд и, удостоверившись в том, что это было все-такиего прикосновение, расплылась в улыбке.

…

– Курить, кто идет?

Даже не повела взором.

Я тверда в своем решении. И ничто этого не изменит.

Глубокий, шумный вдох – и прогнать нахлынувший едкий, физический позыв.

– Злата?

– Нет. Спасибо, я бросила.

(заметила – метнул Матвей в тот же миг на менякороткий взгляд, а затем, видимо, одумавшись,вновь уставился в монитор)

***

– Милая, ты устала. Езжай домой.

Подняла кепку и бросила на него злобный взор.

Не шутил.

– Да нет уж. Я лучше дождусь.

(мило, отчасти с издевкой, ухмыльнулся, словно прочел мои мысли; едва заметно покачал головой)

– Я тебе ключи дам.

(жар вмиг хлынул к щекам и те запылали от смущения)

– Й-я дождусь.

(все еще дрожа от радости в душе, с уверенностью в голосе вновь проконстатировала свое решение)

***

Резко распахнулась дверь, и внутрь ввалился взбудораженный Влад.

Живо уставились все на него. Немой вопрос застыл на наших лицах, но предупредительно дали молодому человеку продышаться.

– Ну, что? – наконец-то не выдержал Агатов.

Еще один шумный вдох, и, наконец-то совладав с собой, выдал:

– Второй на левом крайнем потух.

– И?

– Ивана Васильевича нигде не могу найти. Хрен его знает, где запропастился.

– Большой, малый?

– Большой.

Шумный вздох, проведя ладонями по коленям. Замер Матвей.

– Ясно, - подорвался с места. – Схожу, посмотрю. А ты следи за монитором и сценой.

– Я с тобой.

Бросил на меня короткий взгляд, но ничего не ответил.