Осенний лист или зачем бомжу деньги

–  Караулят, Василич, караулят, - покивал головой Альфред.
– Я

Пархому нужен. Вернее, наоборот - не нужен. Я же свидетель, а

Пархому мои свидетельские показания ни к чему. Тех бандитов, что ты,

Василич с Сидоровым замочил, наверняка, Пархом хватился…

При упоминании о его боевых заслугах, лицо Окрошки озарилось довольной улыбкой.

–  …А это означает, - продолжал Альфред, - что на заводе засада.

Так что на 'Искру' нам с тобой никак нельзя. Меня убьют и тебя за компанию.

–  Убьют, ясен пень, - согласился Окрошка.
– Как я этих бандюков… из калаша! Такое не прощают. Да. Убьют. Обязательно отомстят. Меня зарежут и тебя…, - он снисходительно посмотрел на Альфреда, - как свидетеля. Они ж разбираться не станут - кто ихних братков из автомата мочил, а кто под столом прятался.

–  Не будут, - кивнул Альфред.

–  Вот и я говорю… И что ж теперь делать?
– Окрошка почесал затылок.
– Куда теперь…? Хоть и, правда, в монастырь. Или к майору вертаться? Только сдается мне, что он не очень-то нашему возвращению обрадуется. Не нужны мы ему теперь. С Ляксеичем-то они корефанили, я думаю. Потому он ему и не отказал. А теперь, когда Ляксеича нет больше… А женка у него хорошая, - мечтательно произнес Окрошка и чмокнул губами.
– Красивая. И вся ладная такая! Было че у тебя с ей?

Я сразу понял - было.

–  Нет. Не было ничего, - Альфред категорически опроверг предположение Окрошки о его любовной связи с женой майора Мотовило и, видя, что тот ему не верит, добавил: - Могло было быть, но…не было. Честное слово. Нас всех с завода уволили, и никто не знал, что его ждет завтра. И я… В общем, смалодушничал я, решил, что одному мне легче будет выкарабкаться… А у Наденьки папа с мамой в деревне. Она к ним должна была уехать. Вернуться. Я подумал…

–  Да ладно, - прервал его лепет Окрошка.
– Было, не было. Какая теперь разница? Все равно к майору не пойдем…Сейчас бы в наше бомбоубежище пробраться. Там и светло и тепло и двери железные.

Отоспались бы, покумекали. Да как туда проберешься, коли там засада?

Был бы Ляксеич живой… Эх! Мы бы с ним с любой засадой в два счета справились.

–  А если…?
– Альфред вдруг кое о чем подумал.
– Правда, там крысы-мутанты…

–  Какие крысы? Ты о чем, Альф?

–  О канализации. Ты, Василич пока в бомбоубежище спал, мы с

Сидоровым по коллектору до самого Пархомовского дома дошли.

–  Ну и че?

–  В этот коллектор стоки со всего города идут. Я к тому, что в бомбоубежище с другого конца пробраться можно.

–  Так это ж класс!

–  Но там воняет…

–  От тебя сильней вонять будет, если Пархом тебя изловит. Не сразу…хотя, и сразу тоже вонять будет. Ты, Альф - мужик бздюливый.

Вмиг обосрешься. Давай, показывай, где в твой коллектор залазить.

Чего стоишь? Помоги подняться, руку дай.

–  А крысы-мутанты?
– спросил Альфред, помогая одноногому бродяге встать на ноги.

–  Фигня! Нет никаких крыс-мутантов. Брехня это все. Крысы в канализации самые, что ни есть обыкновенные.

–  А ты откуда знаешь?

–  А хоть и мутанты, что с того? У меня есть, чем от них отбиться.

–  Окрошка выхватил из-за пояса пистолет, прихваченный им из коморки

Юрки Грибоеда.
– А у тебя есть какое-нибудь вооружение?

–  Есть. Пистолет.

–  Тем более. В два смычка мы всех мутантов разгоним.

–  Там темно. Без фонарика делать нечего.
– Альфреду страсть как не хотелось спускаться под землю.

Окрошка подмигнул и как фокусник-иллюзионист извлек из кармана фонарик.

–  Тот самый?
– спросил Альфред.

–  Тот.

–  В нем батарейки сели.

–  А я их заменил, - весело сказал Окрошка, лишая Альфреда последней надежды остаться на поверхности земли.
– Как знал, что пригодится. Ну, говори, где спускаться.

–  Ты стоишь на канализационном колодце, - вздохнул Альфред.

Окрошка взглянул себе под ноги.

–  …Но мы поближе к заводу под землю спустимся… Найдем колодец и спустимся.

–  Тогда вперед! Альф! Какого хрена стоишь?

–  Пошли…

Альфред понуро побрел за Окрошкой, безуспешно пытаясь выкинуть из своего воспаленного сознания красочную картинку, на которой полчища гигантских крыс, скалясь и издавая странные звуки, надвигались на него со всех сторон. Он даже ощущал зловонное дыхание тех, которые шли в первых рядах. Но, может быть, так пахло от Окрошки.

4.

Отрезанную голову Альфреда Молотилова Пархому так и не привезли. И сами 'головорезы' долго не возвращались. Уже и Шамиль не только отзвонился о удачно проведенной акции, но и успел потолкаться у гостиницы, убедиться, что все тип-топ, и сейчас стоял перед Пархомом в его кабинете и, скрестив руки на груди, невозмутимо глядел на хозяина.

–  За Самсонова хвалю. Можешь рассчитывать на премиальные. Но где твои абреки? Те, которых ты на развалины зарядил?

–  Я уже послал туда других людей. Сейчас должны позвонить.

И словно в подтверждении его слов раздался звонок. Шамиль приложил мобильник к уху, внимательно выслушал звонившего, что-то ответил на чеченском (гыр-гыр) и, спрятав телефон в карман сказал:

–  Они мертвы.

–  Ну, это понятно. А где твои джигиты шляются? Почему до сих пор не вернулись, не доложили? Где голова Молотилова?

–  Мои люди мертвы, - уточнил Шамиль спокойным голосом.

–  Не понял…

–  Все четверо. У Иссы его собственный кинжал торчит в шее, и весь он нашпигован свинцом. У Рустама голова прострелена. Рамзан тоже от огнестрельных ранений умер. А Камис ранен был, его ударом по горлу добили. Кадык всмятку, поставленный удар. Джипа нет нигде, угнали.

–  Что?!!
– Пархом был огорошен услышанным.
– Боевиков, воевавших под командованием твоего знаменитого тезки, убили какие-то вонючие бомжи? Откуда у бомжей огнестрельное оружие?

Шамиль пожал плечами.

–  Я думаю, это не бомжи были, - сказал он.

–  Это почему ты так думаешь?

–  У Иссы лезвие кинжала ровно между первым и вторым позвонками вошло. Да и как мог попасть этот кинжал в руки убийцы? Отняли его у

Иссы, в поединке отняли. И Камиса профи добивал, бомж так не ударит.

Хотя…, - Шамиль посмотрел на потолок, - одному Аллаху ведомо, кем некоторые ваши бомжи в прежней своей жизни были.

–  Профи?
– Пархом схватил со стола бутылку с остатками дорогого коньяка и грохнул ее об пол.