Ошибка господина Роджерса

– У нашего министра финансов, наверное, опять недостача...

– Накаркаете. Снова пойдет шапка по кругу. Не мешайте работать. У нас отчет, - недовольным голосом пресекла мой порыв бухгалтер Катя.

– Хорошо. Ухожу. И пошутить нельзя.

Я ушел не солоно хлебавши, так и не выяснив, Фаина ли написала письмо или кто-то другой решил подшутить надо мной. Письмо на всякий случай сохранил, решив сегодня же при удобном моменте поговорить с ней.

Вскоре такой момент наступил. Встретил я Фаину в коридоре в обеденный перерыв. Поблизости никого не было. Между нами состоялся обычный, ни к чему не обязывающий разговор. Она по-прежнему кокетничала со мной как ни в чем не бывало. Я пристально смотрел в ее глазки, стараясь прочесть в них: она ли писала мне письмо или нет. Однако ее это никак не смущало. Тогда я спросил:

– Ты начала послания мне посылать. С чего бы это?

– Какие послания?!
– удивилась Фаина, и ее тонкие брови поползли вверх.

Я понял, что она никакого отношения к письму не имеет.

– Платежные ведомости, - отшутился я.

– А-а. Куда денешься? Касса...

Весь этот день я мотался по аварийным звонкам, был очень занят, но письмо по-прежнему не выходило из головы. «В самом деле, - рассуждал я, - зачем Фаине писать его, да еще передавать таким способом? Мы же по нескольку раз в день встречаемся с ней. Что-то здесь не так». Чем больше я думал о письме, тем тревожнее становилось на душе.

В конце дня позвонил Насонову. Объяснил ему, в чем дело. Выслушав меня, он тут же назначил встречу недалеко от моего места работы. Зашли в парк. Сели на скамейку. Я рассказал все, что было связано с письмом. Насонов, прочитав его, задумался.

– Значит, вы Фаину исключаете?

– Да...

– И почерк не ее?

– Почерк?! А мне и ни к чему.

– Посмотрите внимательно.

Он передает мне письмо. Я смотрю на ровные, аккуратно расположенные буквы и ясно вижу, что писала не Фаина, ее-то почерк я хорошо знаю, она у нас член редколлегии стенной газеты и все заметки пишет от руки.

– Нет, не ее.

– И все же, Алексей Иванович, вы еще раз переговорите с ней. Может быть, она кого-то попросила написать. Мы должны быть абсолютно уверены, что она к этому письму не имеет никакого отношения.

– Хорошо, Владимир Николаевич.

Насонов взял письмо и снова уткнулся в него.

– Алексей Иванович, а не могли вы запамятовать? Может быть, кто из старых знакомых мог написать вам такое письмо?
– спросил он.

Я чувствую, что он не меньше моего обеспокоен содержанием письма.

Я еще раз подумал и дал отрицательный ответ.

– В таком случае не исключено, что нам пишут венские «друзья»... Допустим, та же Фани. Что на это скажете?
– обращается он ко мне.

Он так и сказал «нам пишут».

– Удивлены?!
– не дожидаясь моего ответа, говорит Насонов.

– Неожиданно как-то...
– промямлил я в ответ.

– К неожиданностям надо привыкать. Дорога у нас может стать длинной и не всегда гладкой. Жаль, конечно, что вы не сумели удержать мальчишку и расспросить его как следует...

– Я знаю, где находится школа. Завтра его из-под земли достану. Он приметный, - выпалил я, чтобы как-то сгладить допущенную мной оплошность.

– Если сумеете его повстречать, подробно расспросите, кто передал ему письмо. Приметы. Костюм. Все до мелочей. Это очень важно.

– Хорошо. Постараюсь.

– Письмо, с вашего разрешения, я оставлю у себя.

– Конечно.

– И как всегда, обо всем, что покажется вам странным, необычным и подозрительным, - звоните. До свидания, - сказал Насонов на прощание.

На этом мы расстались. Меня смущало, как ведут себя со мной чекисты. Мягко. Тактично. На равных. Как с партнером. Разве я это заслужил? Хотя бы раз повысили голос, по-русски выругались бы, например, за то, что стал на преступный путь или, к примеру, упустил мальчишку. Мне стало бы, наверное, легче. У меня было совершенно иное представление о чекистах.

Письмо Насонов оставил у себя. Я догадался - для чего.

Утром, позвонив в контору и сказав, что я задержусь, до начала занятий пошел в школу. Дети по одному, по два и по три человека, а то и целыми группами, словно муравьи, тянулись по дороге в школу. Я стоял рядом с входом и внимательно всматривался в лица малышей. Вихрастого и курносого паренька мне удалось обнаружить без труда. Он тоже меня узнал и, к моему удовлетворению, сам подошел ко мне.

– Есть вопросы?
– спросил он, хитро подмигнул, и его курносое лицо расплылось в широкой улыбке.

– Во-первых, здравствуй, во-вторых, когда у тебя кончается последний урок?

– Извините... Здравствуйте... Урок?
– повторил он и почесал в затылке - Сейчас вычислю... Так... В двенадцать часов. А что?

– Я буду ждать тебя. Ты мне нужен.

– Ответ писать? Другой бы спорил, - сказал он, снова улыбаясь, видимо оставшись довольным своей шуткой.

– Да. Только не опаздывай.

– О'кей, - ответил он и, поправив за спиной ранец, побежал в школу.

В назначенное время мы встретились.

– Давай знакомиться. Меня зовут Алексеем Ивановичем.

– Меня - Витек.
– И он протянул мне руку.

– Как учеба? Двоек много?

– Хотите, одолжу...
– И после некоторой паузы с гордостью закончил: - Я отличник.

– Молодец.

Мы некоторое время шли молча. Сели на первую попавшуюся скамейку.

– Витек! У меня к тебе вопрос. Кто передал тебе письмо?

– Женщина.

– А как она выглядела?

– Высокого роста... Рыжая. Все.

– В чем была одета? Возраст? Поподробнее, Витек.

– Что я вам - Шерлок Холмс... В чем одета и обута... Сейчас... Так, сиреневая кофточка... джинсы «Ли»... белые босоножки на шпильках... На ногах маникюр... Зеленая сумка через плечо... В больших темных очках...
– морща лоб и напрягая память, вспоминал Витек.

– Ну вот видишь, и Шерлок Холмс тебе бы позавидовал.

Польщенный похвалой, Витек заерзал на скамейке.

– А что это за джинсы «Ли»?

– Эх вы, не знаете. Да это же американские.

– Виноват. Исправлюсь, - сказал я, обнимая его за плечи.
– И что она тебе сказала?

– «Мальчик, вот тебе на мороженое, передай этому дяденьке письмо». От подачки я отказался,

– Ты ее раньше видел?

– Нет.

– Говорила она без акцента?

– Нормально.

– Как ты думаешь, она не иностранка?

– А вы что, имеете дело с ними, да?

– Имею. Так как?

– Сейчас разве определишь... Не знаю, дядя Алексей... Мне пора домой. Я обещал. Все.