Ошибка комиссара

— Леша, ты помнишь, я тебе про нашу заведующую фондами как-то рассказывала?

Я только пожал плечами. Ольга мне много о ком рассказывала, где тут упомнить? Она вообще девушка болтливая, любящая помыть косточки своим коллегам. Я, за время знакомства, успел получить характеристики почти всех работников библиотеки. Не знаю — на кой оно мне? Поэтому, все, что мне вещала Ольга, благополучно пропускал мимо ушей.

А вот про заведующую фондами я запомнил. У нее и имя-отчество необычное — Аэлита Львовна Епанчина. Наверное, из-за этого и запомнил. Все-таки, творчество Алексея Толстого всегда уважал. Видимо, и родители были повернуты на фантастике. Бывает. Но Аэлита — это еще куда ни шло. Имя на слух ложиться, словно родное. Хуже, если бы папа с мамой назвали девочку Галадриэлью, а мальчика — Леголасом.

И фамилия у женщины запоминающаяся. Все-таки, книги по истории я читал, знал, что Епанчины ведут родословную от Андрея Кобылы, основоположника Романовых. Впрочем, не факт, что Аэлита Львовна потомок древнего боярского рода. Вполне возможно, что ее предки были крепостными крестьянами Епанчиных, а на благородную фамилию их записали после отмены крепостного права. Это как с Юрием Гагариным, которого бывшие князья Гагарины посчитали своим сородичем и даже посылали ему приветственную телеграмму.

Было и ещё что-то, царапнувшее мою память, когда я впервые услышал от Ольги про заведующую фондами. Ну, имя Аэлита — это само собой, такое не каждый день услышишь. Но и фамилия вызвала какую-то детонацию в клетках моего мозга. И почему-то казалось, что это не в результате исторического экскурса, а по каким-то совершенно иным, современным и абсолютно прозаическим, причинам. Не сумев докопаться до точных сведений в глубинах своего мозга, я до поры оставил это занятие. И так приходится жить с двумя «памятями» (да простят меня филологи), а это занятие весьма утомительное. Так что будем надеяться, что жизнь сама всё расставит по местам.

Мадам Епанчина — дама лет сорока, интеллигентная донельзя. Была бы она постарше — лет шестидесяти, можно бы решить, что выпускница Смольного института, в крайнем случае — Мариинской женской гимназии с полным пансионом. Прямая спина, тонкая талия, одета скромно, но со вкусом. Кстати, одевалась не в магазинах, а шила себе сама, так как была счастливой обладательницей машинки "Зингер'.И так шила, что ей не раз предлагали хорошие деньги за пошив платья или юбки, но она неизменно отказывалась. Дескать — не желает превращать собственный дом в ателье или пошивочную мастерскую, а тех денег, что ей платят, на жизнь хватает.

С коллегами неизменно вежлива, ко всем обращается только на вы, даже девчонок, поступивших на работу после школы или института, величает по имени-отчеству. За двадцать лет работы в библиотеке подругами не обзавелась, ни разу ни с кем не говорила о своих личных делах. Правда, можно было сделать выводы, что Аэлита Львовна не замужем и, вообще, она «синий чулок», если не сказать чего-то другого. Живет одна, в половине деревянного дома. Вроде бы, у нее имеется тетка, но где она живет, никто не знает. Еще, вроде бы, Аэлита Львовна родилась в Ленинграде и была эвакуирована во время блокады.

Аэлиту Львовну уважали, но, откровенно-то говоря, недолюбливали, хотя вслух о том никогда не говорили. Чрезмерно воспитанных женщин никто не любит. А эта даже во время чаепитий умудрялась никогда не отгибать мизинец, а чайную ложечку всегда доставала из чашечки. По мнению библиотечных дам, Аэлита Львовна даже в поезде от чая отказывается, потому что его подают в вульгарном стакане, а не в подобающей её тонкой натуре чашке. Да и дома в одиночестве котлету без ножа есть не станет, и к столу в халате не выйдет. И откуда библиотечные дамы такие секреты про «марсианку» знают?

Закончила наша Аэлита, как и положено, Государственный институт культуры имени Н. К. Крупской[1], но складывалось впечатление, что она, как минимум профессор[2].

Хорошо образована и широко эрудирована. С какими-то вопросами не в картотеки и каталоги, а сначала к ней и ответ, как правило, у неё будет.

Так что, могло сложиться впечатление, что перед вами хорошо воспитанная женщина, абсолютно лишенная человеческих чувств. А вот теперь, со слов Ольги, с Аэлитой творится что-то неладное. И отвечает она иной раз невпопад, погружена в свои какие-то думы. А какие думы могут быть у одинокой: ни мужа-пьяницы, ни детей, ни родителей, ухода требующих? А недавно перепутала не то, что Гоголя с Гегелем или Бабеля с Бебелем, а поставила на полку Пруса вместо Пруста. Что-то неладное со «смолянкой», а подходить и спрашивать бесполезно. Только улыбнется, но не ответит.

— Может влюбилась? — предположил я, выслушав опасения Ольги.

— Влюбилась? — удивилась заведующая отделом. — С чего бы вдруг? Да и в кого?

— А что такого? — ответно удивился я. — Говоришь, что ей сорок или сорок один? Разве это возраст для женщины? В сорок лет (вспомнился мне еще не вышедший на экраны фильм) жизнь только начинается. Может быть, она всю жизнь ждала своего принца, а теперь дождалась. Все в этой жизни бывает. А в кого — так в кого угодно. Помнишь пословицу про злую любовь?

— Нет Леша, так не влюбляются. Я что, влюбленную женщину от озадаченной не отличу? Сама влюблялась, ходила — дура дурой, но здесь другое.

Усмехнулась, а потом покачала головой. Ишь, все-то женщины знают, все понимают. Куда нам до них!

Мне вспомнилось, что не так и давно учительница влюбилась в зека по переписке. Тоже, кстати, по отзывам коллег была очень милейшим и воспитанным человеком. Правда, покойная Вера Антонова была далеко не «синим чулком», но это детали. Вполне возможно, что и здешняя эрудитка получила письмо из зоны и втрескалась. И что мне тут делать? Переписка с заключенными законом не запрещена.

[1] Вероятно, он еще именовался библиотечным институтом

[2] Вот тут, конечно, преувеличение. Соавторы сталкивались с профессорами, чья эрудиция оставляла желать лучшего.

Глава девятая Поступление в Академию

Дежавю. Даже не ожидал, что это окажется так приятно. Ленинград — 1977. Улица Гоголя, которая через двадцать лет снова станет Малой Морской. Дом номер шесть с разнообразными табличками у парадной (не у подъезда, заметьте), среди которых почему-то отсутствует самая главная. Здесь располагается Ленинградский филиал юридического заочного обучения Академии МВД СССР. Почему нет таблички, одному богу ведомо. Но когда нас будут об этом спрашивать, мы привыкнем напускать туману и заводить глаза к небу, мол, сами понимаете, не каждый должен знать, учреждение специфическое и всё такое… Хотя всё это чистой воды блеф. Когда у входа каждый день клубится толпа людей в серой и зелёной форме, какая уж тут таинственность?

Здесь вместе с нами учатся и ребята «из ящика» (УЛИТУ), и «огнетушители» (пожарные). Здесь, кстати, я впервые узнал и на всю жизнь запомнил, в чём отличие формы военного офицера от его соратника из внутренних войск. И просветил нас в этом подполковник внутренней службы Клиричев, преподаватель философии, которого мы по совету старших товарищей при первом же удобном случае потащили угощать пивом. Пива товарищ преподаватель с нами попить не погнушался, но если сказать, что это как-то помогло в нашей учёбе, так и нет, как говорили у нас в Одессе.