Ошибка кота Люцифакса

Всю первую половину ночи Люцифер давал ему задания, и Филипп справился со всеми. Собственно говоря, дела шли гораздо лучше, чем раньше. Неделю назад он даже мечтать не мог о том, чтобы сделать то, что легко прошло в эту ночь. Теперь… все было так просто. Так естественно.

Он нисколько не задумывался, когда надо было оторвать у мухи крылья и насадить ее на гвоздь. Он просто представил себе, что это Азиэль, и все пошло само собой. Правда, потом он чувствовал — но только короткое время — угрызения совести.

«Но ведь все это не в реальной действительности, — успокаивал Филипп сам себя. — Животные и все остальное».

Это была только иллюзия, созданная Люцифером, а если иллюзия, то кому нужны угрызения совести? Кроме этого, у него слишком болела спина и то, что ниже спины, чтобы думать о вине. И теперь, после того как он потратил часы на то, чтобы отрывать лапы у пауков, давить улиток и лягушек, бить стекла, рвать цветы и ломать деревья, угрызения совести в нем были полностью уничтожены, как и все эти животные и остальное.

Осталась только злоба. И еще легкое раздражение оттого что Люцифер тут распускает нюни. Дело, недостойное дьявола!

— Тебе удобнее стоять? — Люцифер нахмурился.

— У меня болит спина, — сказал Филипп, и к его изумлению Люцифер стал смеяться так, что у него слезы полились из глаз.

— Болит спина? О, дорогой мой мальчик! Как приятно это слышать! Эта ночь полна радостных событий!

— Что это значит? — спросил Филипп и почувствовал, как растет его раздражение. Не очень много ему нужно, чтобы разыгрались нервы.

— Какая вам радость от того, что у меня болит спина?

Люцифер хотел ответить, но внезапно сильно раскашлялся. Он согнулся на стуле, и, ударившись о край стола, сломал один рог, при этом раздался сухой треск.

Филипп стоял не шевелясь.

Люцифер кончил кашлять и начал рассматривать лежавший на столе сломанный рог.

— Мой рог, — прошептал он и дрожащими руками поднял обломок. Губы его дрожали. Еще никогда раньше Люцифер не выглядел таким больным. Мой рог сломался.

— Да, пожалуй, что и сломался, — сказал Филипп.

Люцифер встал и пошел медленными шажками из кабинета, призывая Люцифакса. Услышал ли кот — сомнительно. Голос Люцифера напоминал, скорее, сдавленное рыдание.

Филипп повернулся, чтобы уйти, и вдруг увидел себя в зеркале, стоявшем на каминной полке. Он остановился. Осторожно подошел к камину.

Да, все правильно, он не ошибся.

Шишки на лбу больше не были шишками.

Два маленьких черных рога, размером с крайнюю фалангу мизинца, торчали изо лба.

Он осторожно потрогал их. Они были гладкими и холодными, как мрамор.

— Я превращаюсь в дьявола, — пробормотал Филипп, но не понял, что эти слова произнес сам. Не понял, что начал улыбаться. Коварной злорадной улыбкой, от которой его глаза стали черными. — Я теперь…

Он остановился, в голову пришла одна мысль.

Филипп снял плащ, потом куртку и футболку и остался с голой спиной. Повернулся, чтобы разглядеть спину в зеркале. Улыбка стала еще шире, стали видны зубы.

Его лопатки увеличились. У него росли крылья.

34 На грани безумия

Проходя по Замку, Филипп наткнулся на Равину, которая шла ему навстречу с большим ящиком полусгнивших яблок. Она кряхтела и пыхтела, как будто несла его с другого конца города.

Филипп поспешно натянул капюшон на голову, чтобы она не увидела его рогов.

— О, Филипп, — простонала она. Ее седые волосы метались на ветру как паутина, капли пота прыгали по пышным щечкам. — Твой ужин на кухне. Я сделала немного…

— Я не голоден, — сказал он. Он хотел идти дальше, но Равина встала перед ним. Поставила на пол ящик и передником вытерла пот со лба.

— Вот что, хватит! Ты думаешь, может быть, что я старая повариха, кручусь в своей кухне и не знаю, что происходит вокруг. Но я не дура, Филипп! У меня глаза на месте. Без ужина вчера, не ел утром, без ужина сейчас. Что-то случилось, и ты не уйдешь, пока не расскажешь мне, что именно.

— Ровным счетом ничего, — ответил Филипп и стал крутить шнурок капюшона.

— Редко я слышала ложь, которая была бы столь неубедительной. Перестань, а то весь плащ соберется у тебя на голове. — Она отодвинула его руки и обрезала шнурок ножницами, которые вытащила из кармана передника.

— Ничего не случилось, — снова сказал он, и его голос был таким резким, что она отступила на полшага назад. — Просто я не голоден.

— Может быть, поможешь мне носить яблоки, Филипп? — немного спустя сказала Равина и пнула ногой ящик. — Это к праздничному обеду. Внизу в подвале много ящиков, увесистых, как тяжелый год. У тебя снова появится аппетит, и…

— У меня нет времени, — сказал Филипп и обошел ее. — Носи яблоки сама. Это твоя работа.

Равина бросила на него изумленный взгляд, а он побежал по коридору, высовывая язык перед многочисленными бюстами, замершими с удивленным видом.

Ну почему Равина лезет не в свое дело? Ей ведь должно быть абсолютно безразлично, ест он или нет.

Он был преемником Люцифера. И ему не нужна нянька, которая будет рассказывать ему, что можно а что нельзя, когда есть, когда не есть. Он, черт побери, совсем…

(не ангел)

…не грудной ребенок.

Филипп быстро шел по извилистым коридорам и вскоре оказался во дворе Замка. Все у него внутри кипело, и даже жара во дворе казалась прохладной. Он почувствовал раскаяние от того, что так поступил с Равиной, но тут же придушил это чувство.

Филипп откинул капюшон; ветер принялся шевелить его волосы и ласкать новенькие рога. Было очень приятно; он постоял немного, послушал далекие шаги, звуки хлопающих кнутов. Потом повернул в сторону церкви.