Ошибка кота Люцифакса

Филипп никогда раньше не слышал, чтобы кричали вот так. Голос был один, но по какой-то непонятной причине казалось, что кричали многие.

Как будто волки, вороны, летучие мыши — выли, рычали, визжали хором. Крики выражали безграничное безумие, в голове Филиппа появились необыкновенные картины. Страшные картины. Картины…

(искореженных автомобилей с разбитыми стеклами и с кровью, кровью на всем)

…от которых он попытался…

(пламени, которое лижет горящие дома своими языками и делает их черными)

…избавиться…

(текущей лавы, торнадо, которое соединяет и землю, землетрясений, циклонов, засухи, наводнений…)

— Стоп! — прошептал он. Его голос пронзил тьму как стрела. На лбу выступил пот. Почему он вспомнил все это?

Большим усилием он оттолкнул от себя все эти картины, хотя какие-то остались в голове. Они метались там, как крысы, которые грызут все подряд, чтобы выбраться наружу.

Туннель вскоре кончился около массивной железной двери, скупо освещенной двумя горящими факелами. Перед дверью стояли стул и шаткий столик, на котором лежала грязная газета. Вправо от столика отходил небольшой боковой туннель, также освещенный факелами.

Филипп осторожно подошел к двери, которая была заперта толстыми цепями с большими висячими замками. Крики доносились из-за двери.

Филипп вздрогнул, когда кто-то подскочил к двери и цепи зазвенели.

Его все еще покрывал пот, но теперь он стал еще и мерзнуть. Мороз проникал до мозга костей. Конечно, он делал глупость, но ему надо все узнать. Он должен точно и определенно все узнать.

Между каменной стеной и дверью была узкая щелочка, заполненная темнотой. Филипп поднял подсвечник, и тонкий луч свет прогнал темноту за дверью.

В ту же секунду узник замолк, в тюремном подвале наступила тишина.

Все картины, которые гнездились в голове Филиппа, внезапно исчезли.

— Кнурре? — прошептал он и заглянул в темницу. — Кнурре Ратник? Это ты?

С другой стороны двери донеслись быстрые звуки шагов, и от испуга Филипп уронил подсвечник, который с грохотом свалился на пол, но свечи, к счастью, не погасли.

Филипп быстро поднял подсвечник и опять посмотрел в щелочку. И прямо перед собой увидел широко раскрытый глаз без зрачка.

— Он заставил меня! — прохрипел варгар. — Он заставил меня! Он меня обманул!

— Кнурре, кто тебя сюда посадил? — спросил Филипп.

Он не мог скрыть волнения. Он нашел исчезнувшего варгара! И где, в подземной тюрьме Замка! Он расскажет об этом Сатине!

— Кто это сделал?

— Он обманом заставил меня сделать это! — прокричал демон. — Он заманил меня! Он… — Голос вдруг превратился в слабое шипение. — Я увидел темноту. Что-то сломалось. Я слышал, как что-то сломалось.

— Что ты говоришь, Кнурре? Какую темноту? Что сломалось?

— Я не мог убежать. Дверь… дверь была заперта.

— О ком ты говоришь? Кто тебя заманил?

— Тс-с, — прозвучало из темноты, хриплый голос дрожал от ужаса. — Не могу сказать… Нельзя сказать! Кнурре боится темноты. Темнота разбивает на куски все вещи. Вещи нельзя снова сделать, и… Тс-с, молчи, Кнурре. Он идет. Он идет.

— Кто идет, Кнурре? — спросил Филипп и посмотрел в белый, как молоко, глаз, в котором полыхало безумие. — О ком ты говоришь?

— Он заманил меня! — прорычал варгар, в этот миг сердце Филиппа ёкнуло, а голова наполнилась картинами…

(опрокинутых железнодорожных вагонов, горящих, стоящих вверх колесами, мужчин, женщин и детей, бегающих с криками)

…чего-то ужасного…

Филипп быстро прогнал эти картины.

Варгар в темнице снова закричал, громким дрожащим голосом и стал набрасываться на дверь, как бешеный пес.

— Кнурре! Кнурре, отдохни! Успокойся! — пытался остановить его Филипп, но безуспешно. — Кнурре, скажи мне, что произошло! Расскажи, из-за кого ты попал в темницу?

— Вот это могу тебе сказать я, — прозвучал гнусавый голос за спиной Филиппа. — Из-за Люцифера.

Филипп обернулся и увидел старого-престарого горбатого демона, выходившего из бокового туннеля.

Его длинные толстые рога смотрели вниз, как у мускусного быка, а морщин было так много, что лицо, казалось, состоит из нескольких слоев. В одной руке демон держал палку, в другой кружку, из которой поднимался пар.

— Ты ведь тот самый мальчишка, правда? Особый гость Люцифера?

— Демон показал на Филиппа палкой. — Мне о тебе рассказывала Равина.

Филипп кивнул.

— По имени Филипп?

Филипп снова кивнул.

— Как ты сюда попал? Кто тебе рассказал о бюсте и о секретной стене?

— Никто, — ответил тот. — Я узнал случайно. Заблудился. Из-за бессонницы.

— В таком случае у нас есть кое-что общее, — сказал горбатый демон и, прихрамывая, пошел к столу. Поставил кружку на стол и с кряхтеньем опустился на стул. Я не прикрыл глаз с тех пор, как получил должность тюремщика. Бесполезная трата бесконечного времени, так я говорю. Нет ни малейшего чертовского шанса у парня ускользнуть из этой клетки. Дверь такая же толстая, как и моя жена, а цепи такие же мощные, как ее усы. Но они там, на самом верху, требуют, да-да. Кто-то боится, что парнишка сбежит, черт бы их побрал, ну должен же быть предел безумию. Я скоро совсем оглохну от его криков. Зовут меня, между прочим, Звенящий Коготь. — Демон показал рукой в сторону бокового туннеля: — Могу я пригласить гостя на чашечку кофе? Я только что сходил за свеженьким.

— Спасибо, не надо, — ответил Филипп. — Прошу прощения, мне показалось, что этого варгара посадил в тюрьму Люцифер?

— Да. То есть нет. Посадил-то его в тюрьму я, так ведь? Но приказ пришел от начальника. И надо сказать, в последнюю минуту.

— Что это значит?

— Разве ты не слышишь, как он кричит? — ответил тюремщик и постучал черным ногтем по лбу. — У парня чердак не в порядке. Там бегают крысы, большие и жирные, скажу я вам. Большие и жирные.

— Почему? — спросил Филипп. — Что с ним служилось?

— Самое худшее, что только может произойти, — мрачно ответил тюремщик. — Его впустили к тюстеру. Сам знаешь про этих черных привидений. Сколько времени прошло, прежде чем его нашли, сказать нельзя. Но когда нашли, то привидение было без ума, и парень тоже. Он кричал так… ну, я никогда не слышал, чтобы так кричали. А ты знаешь, что происходит, когда кричат варгары?

Филипп покачал головой:

— Я знаю только, что варгары виноваты в том, что на землю обрушиваются всевозможные несчастья.