Ошибка

Девушки холодно кивнули ему - следуйте, мол, за нами.

И опять они шли вдоль ширм - только теперь уже темно-серых.

Он поражался разительной перемене, произошедшей с веселой хохотушкой Лизой. А на Нэйт вообще

боялся посмотреть, с горечью вспоминая веселье в кабачке и волнующее сверкание женских глаз. А как

они смеялись!… Да что теперь об этом говорить!

–  Привет, девчонки, - наконец неуверенно прошептал он.

Они промолчали.

–  Не узнаете что ли?
– спросил он на всякий случай.

–  Узнаем, - чуть слышно и как бы нехотя ответила одна Лиза. А Нэйт даже не посмотрела в его сторону.

–  Так может это… - замялся он, - в бар тогда заглянем? А то голова что-то шумит. Шампанского выпьем, в

бильярд поиграем, посидим просто, поболтаем?

Девушки невесело засмеялись.

–  Все, голубок, отстрелялся, - недобро сказала Лиза, с каким-то сожалением посмотрев на Максима.
– Со

своими здесь никак нельзя.

Нэйт по-прежнему молчала, и только сталь ее глаз навевала на грустные мысли.

–  Это почему же?
– удивился непонимающий Максим.

Но тут из-за поворота выскочили двое по пояс раздетых мужиков, тащивших тяжелый бидон с неровной

размашистой надписью - "масло", и девушка замолчала.

–  Со своими, - снисходительно принялась объяснять Лиза, когда шум от бидона стих где-то вдали, - это

серьезное производственное нарушение, и карается оно со всей строгостью закона. А с чужими - это просто

пикантная история, к тому же часто поощряемая начальством.

–  Да?
– удивился Максим, вдруг понимая, что в таком случае Нэйт он скорее всего уже потерял. Причем -

навсегда.
– А наверху все иначе.

–  Ну конечно!
– вспыхнула Лиза, чуть не задохнувшись от возмущения.
– Недавно вон от шефа троих в

белых простынках вели тайными тропами, чтобы их охрана не засекла.

–  Ну и как?
– поинтересовался Максим, украдкой поглядывая на Нэйт.

–  Засекли, сволочи, - обиженно высказалась блондинка.

Котельная

Суровый, толстый, по пояс раздетый мужик принял его в темной подсобке.

–  Новенький, - неодобрительно сказал он, заглядывая в его сопроводительные бумаги, в то время как

Максим разглядывал висевшую на гвозде засаленную фуфайку, с застиранной вышитой надписью

'Искариот'.
– Ого!
– вдруг искренне удивился начальник.
– Со временем святой инквизиции не видел ничего

подобного. Чтобы в личном деле да недоставало страниц!

Максим только пожал плечами.

–  Видать, ты кому-то сильно насолил наверху, - криво усмехнулся мужик.
– Ну ладно, - решительно сказал

он, пряча папку в стол.
– Это дело твое, сам и разбирайся. А сегодня пойдешь в наряд на уголь. К

Азазелло в пятнадцатую бригаду.
– И он протянул ему пару новеньких верхонок.

Уголь - он везде остается углем. Что в раю, что в аду. И вскоре спину у Максима нещадно ломило, а

пальцы рук сами собой разжимались, роняя потяжелевшую лопату. И руки, лицо и шея приобрели

нормальный шахтерский цвет.

–  Мужики, навались!
– глухо выдавил из себя бригадир.
– А то не видать нам пива, если норму не

выполним.

И мужики навалились:

Усталые, они валялись на куче старого тряпья, и только белки глаз неестественно белели на темной от

угольной пыли коже.

–  Макся, ты в футбол играешь?
– спросил его бригадир, не успев еще как следует отдышаться.

–  Доводилось, - кивнул на всякий случай Максим, не в силах повернуть голову.

–  У нас сегодня игра. Рубимся с отделом охраны. Подходи - форму на тебя найдем.

–  А пиво?
– вспомнил Максим, у которого давно уже пересохло во рту.

–  Скоро привезут, - вяло махнул рваной верхонкой Азазелло, сверкнув белым клыком.
– Я-то, честно

говоря, по водке соскучился. Но нам на работе нельзя.

От водки Максим тоже бы не отказался, поэтому он сочувственно кивнул головой.

–  Надо будет десятого номера к себе переманить, - вслух рассуждал бригадир, в то время как мысли

Максима непроизвольно переключились от пива, на шампанское, а от шампанского - на девушку с черными

волосами и с такими необыкновенно серьезными глазами… - Попрошу шефа, - бубнил между тем любитель

футбола, - пусть даст указание секретаршам покопаться в его наземной жизни. Может найдут еще какой-

нибудь неучтенный грешок.

Максим снова кивнул. И кивок у него получился какой-то уж очень печальный.

–  Здорово, парни!
– раздался чей-то бодрый голос и Максим обернулся.

–  Привет, Степаныч. Давно что-то тебя не было видно, - приветствовал Азазелло появившегося из-за

кучи угля сухощавого мужичонку.

–  Да у соседей ваших немного покантовался, - весело сказал Степаныч, почесывая бока.
– Новенький что

ли?
– спросил он, протягивая руку Максиму.

–  Это Макся, - словоохотливо ответил бригадир.
– Недавно прибыл.

Они пожали друг другу руки.

–  Ты сам из каких краев?
– спросил сухощавый прищурившись.

–  Из Новосибирска, - неохотно ответил Максим. Воспоминания - вещь оказывается очень неприятная.

–  Надо же, земляк!
– искренне обрадовался Степаныч.
– А я сам из Барнаула. Как там ваш городок? Я

одно время жил у вас. В бараках. Там, за 'Учительской', - зачем-то махнул он рукой, словно показывал,

где это - 'Учительская' и где он жил.
– Знаешь эти места?

–  Я сам живу… - Максим вдруг осекся.
– Вернее жил, - с трудом поправился он, еще непривыкший к этому

словосочетанию, - возле озера 'Спартак'.

Степаныч удивился.

–  Вот даже как?
– протянул он.
– А при мне до него идти и идти было. Место тихое, рыбу ловили. Правда