Ошимское колесо

– Ял!

Я оглянулся и успел увидеть, как Снорри скрывается из глаз – внутренний цилиндр повернулся вместе со мной, закрыв проём, через который я прошёл. Свет замерцал и погас. В моей жизни были недели, которые пролетели быстрее, чем следующие тридцать секунд. Наконец появилась вертикальная линия и с мучительной медлительностью расширилась в щель, в которую я мог протиснуться, когда проём во внутреннем цилиндре повернулся и совпал с проёмом, предоставляющим доступ в следующую комнату.

– Цикл обеззараживания завершён. – Проговорил безжизненный голос в цилиндре, когда я из него вышел.

Первое что поразило меня, это была вонь, словно кто-то заполз сюда, чтобы умереть. К счастью, это единственное, что меня поразило. Комната оказалась больше, чем я ожидал, с неправильными стенами, переходившими в узкие спиралевидные проходы, которые вели за пределы досягаемости пульсирующего красного света. В центре комнаты на уровне головы парила звезда времени, сияя синим цветом над чёрным диском в полу из серебристой стали. Я постарался не смотреть на неё, чувствуя, как эта штука может поймать человека, заставив потом всю оставшуюся жизнь таращиться на неё.

В одном из немногих плоских участков стены была встроена фасетка фрактального зеркала. Паутина трещин продолжала свой медленный процесс излечения, и на миг Синяя Госпожа обратила своё внимание на дверь своего убежища. На стенах вокруг неё висело около дюжины целых зеркал на тех местах, с которых были сброшены разбитые, занимавшие эти места прежде. Все новые были одинаковыми: простые зеркала в дешёвой сосновой рамке… два десятка таких же я видел в камере с мёртвым Туттугу.

В участке стены прямо напротив меня была затворка вроде той, через которую я только что прошёл, и большая чёрная панель прямоугольной формы. Я прижал ключ к внешней поверхности затворки, из которой вышел.

– Крутись. – Штука мучительно медленно заскрежетала, словно каждый дюйм проворачивалась с боем.

В зеркале дверь Синей Госпожи содрогнулась от сильного удара. Потом снова. От третьего она разбилась, словно была стеклянной, острые осколки злобно разлетелись во всех направлениях. В дверном проёме показалась Молчаливая Сестра, как обычно согбенная, в своих серых лохмотьях, с едва заметной загадочной улыбкой, украшавшей тонкие губы. Тёмный глаз пронизывал всё, слепой глаз светился, словно её голова была наполнена светом. За её спиной стояла Красная Королева – она была шире, закована в алые полудоспехи, и от плеч её мантии поднимался дым, словно она в любой миг могла загореться.

– Алиса. – Синяя Госпожа склонила голову, приветствуя посетителей. – И твоя сестра. Никогда не могла запомнить её имя.

За моей спиной Кара выскользнула из затворки, которая продолжала крутиться, поворачиваясь открытой частью теперь уже Снорри и Хеннану.

– Не смотри на звезду, – прошипел я, отталкивая одной рукой её лицо.

– Быть может, ты нас представишь? – Сказала Синяя Госпожа.

Моя бабушка не ответила.

Молчаливая Сестра вошла в комнату, и, как только она это сделала, отражения Синей Госпожи выпрыгнули из новых зеркал на стенах, помчались к оригиналу и слились с ней, каким-то образом став с ней единым целым. Каждое воссоединение всё надёжнее вписывало Мору Шиваль в мир, добавляло ей отчётливости, делая синий цвет её одежды глубже, интенсивнее, живее, а плоть на костях – всё более крепкой.

– Нет. – Молчаливая Сестра проговорила лишь это слово, и все зеркала взорвались, разлетевшись на осколки, перед рамками заклубились блестящие облака. Даже трещины на фрактальном зеркале на миг перестали заживать и чуть разошлись. Я не смог бы сказать, как звучал её голос – знаю только, что это слово было сказано.

– Это было глупо. – Синяя Госпожа вытерла рот в том месте, где её задел осколок. – Так тратить свою силу.

– На этот раз тебе не убежать. – Моя бабушка вышла из-за сестры. В руках она держала длинный тонкий меч с рунами по всей длине.

– Алиса, тебе этого не остановить. – Синяя Госпожа отступила в сторону фрактального зеркала. – Этот мир разрушен. Разрушена смерть, вместе с тьмой и светом. Лучшая жизнь ждёт тех, у кого хватит силы ума, чтобы забрать её. Стадо в любом случае потеряно, но пастухи ещё могут выжить. – Она смотрела в лицо старухе перед ней, но я знал, что слова предназначены для меня.

– Людей можно спасти. – Бабушка подняла клинок, кончик которого указывал в сердце её врага. – И я буду сражаться, чтобы спасти их, как бы ни мала была надежда на успех.

Мора Шиваль покачала головой.

– Девочка, ты говоришь о людях, но для тебя всегда важнее всего было держать власть в твоих руках. Это страх заставляет тебя сражаться. Страх, что ты останешься без истории, без трона и без короны, благодаря которым твои крестьяне дерут глотки, восхваляя тебя. Ты рождена для власти. Ты шагнула в неё через изломанные тела и разумы брата и сестры. Где-то за этими яростными глазами всё ещё пылает мечта стать Красной Императрицей, не так ли, Алиса? Ты столько лет планировала маршрут к верховному трону, что не сможешь от него отказаться, даже если захочешь. Ты разрушила власть царя Келджона на востоке, нейтрализовала Скоррон, запугала королевства Порты в своём тылу… и вот ты здесь, под слабым предлогом идёшь через Словен, направляясь в Вьену. Ты громоздишь трупы быстрее, чем Мёртвый Король, так что не говори мне о "людях".

За моей спиной Снорри присоединился к Хеннану, и теперь безмолвно указывал на затворку напротив нас.

– Последняя комната, – прошипела Кара. – Ты можешь всё закончить.

Ссутулившись, я в страхе поспешил через комнату, избегая синей звезды, горевшей в середине. Затворка оказалась идентичной предыдущей. Я прижал к ней ключ, вызвав ту же дрожь – то, что её держало, пыталось мне сопротивляться – а потом внутренний цилиндр начал со скрежетом медленно вращаться. За скрежетом я расслышал последний обрывок противостояния из башни Моры Шиваль в Блюджине.

– Как поживает тот милый мальчик, которого ты разрушила, пытаясь избавиться от меня тогда в Вермильоне? Разве не он должен быть третьим Голлотом? Если уж у кого и есть право стать императором, так это у него. Последний император, скрюченный и пускающий слюни на верховном троне, наблюдающий, как вокруг него умирает мир.

Я хотел выкрикнуть, что Гариус стал бы отличным императором, лучше любой из них – но проход сузился до дюйма, а потом и вовсе исчез, заглушая звуки и снова погрузив меня в темноту.

Вся конструкция содрогнулась, и громкий стон пронзил металлическую надстройку. По всей огромной машине, в двигателях, которые придумали и сделали лучшие умы Зодчих, все элементы, обезумев, сражались друг с другом, когда треснуло зеркало, которое одновременно было одним и множеством.

Я поворачивался вместе с цилиндром, и, наконец, передо мной заново появилась щель – сначала тёмно-серая щёлочка, потом толщиной с палец и лишь чуть-чуть светлее полуночной тьмы вокруг меня, ещё шире… и наконец я вышел.