Осиное гнездо

Не повезло сегодня ребятам из «Варежки», накрылся у них отдых.

Я затушила в пепельнице сигарету и, продолжая рассматривать фотографии, прочитала на обороте одной многообещающую фразу: «Солнышку от Лучика».

Перевернув фотографию, я внимательно посмотрела на улыбающуюся девушку, изображенную на фоне вечнозеленых кипарисов.

Теперь я знала, что для разговора с Вовой Прокопенко у меня есть джокер в колоде.

Подумав о Прокопенко, я подошла к выключателю и щелкнула им. Пора принимать меры безопасности. Никогда не следует раздражать людей мелкими гадостями вроде зажженного света в их квартире, если их самих в это время нет дома.

Я приоткрыла форточку, села в кресло и с удовольствием закурила. Солнышко-Вова сам курит, поэтому даже если он унюхает присутствие нового Лучика, то не успеет сообразить, что к чему.

А миндальничать я не собираюсь. Я слишком устала для этого.

Шаги на лестнице послышались примерно через полчаса. Я даже уже начала засыпать, все-таки до конца не теряя бдительности.

Поняв, что скорее всего это возвращается хозяин, я выпрямилась и, прищурившись, посмотрела на часы. Уже полночь! Длинный же день у меня сегодня получился.

Повернулся ключ в замочной скважине, кто-то вошел в квартиру.

Зажегся свет в коридоре, и я по тени поняла, что пришедший разувается. Вдруг он встал прямо и замер.

Скорее всего мой подопечный курил мало или просто курил сигареты другого сорта. А я, между прочим, могла бы и подумать об этом.

Человек в коридоре не шевелился и, видимо, соображал, как ему умнее поступить в непонятной ситуации. Я всегда считала, что давать людям возможность думать — это вредно, поэтому вскочила с кресла и, держа в руке пистолет, выбежала в коридор.

Вова Прокопенко стоял, держась за дверную ручку. Он явно собирался удрать, но ему не повезло: долго собирался.

Я показала ему пистолет и приветливо улыбнулась.

— Здравствуй, радость моя, — поздоровалась я и помахала ему стволом «макарова», — ты куда это собрался? Гулять уже поздно, темно на улице.

— Привет! — ответил он, глядя на пистолет. — Ты из ментовки? С ордером?

— Не-а, — призналась я, — я сама по себе. Да ты проходи, присаживайся, а то устал, наверное, после выступления, все поджилки трясутся.

— Не только, — сохраняя деревянное выражение лица, ответил Прокопенко.

Я отступила на шаг назад и пропустила его в комнату.

Он вошел, осмотрелся и, заметив разложенные на диване фотографии, уже по-другому взглянул на меня.

— Что значит: сама по себе? — спросил он. — Как мне это понимать? И зачем пистолет? Вы меня боитесь?

— Не как мужчину, — призналась я, — а как экспериментатора.

— Не понял! — Он еще раз огляделся и сделал шаг ко мне. Я не пошевелилась, пошевелился ствол моего «макарова».

— Вы сядьте, Вова, и слушайте, а я буду говорить, — тихо произнесла я. — При малейшем движении в мою сторону стреляю без предупреждения.

Прокопенко внимательно посмотрел на меня и решил в такие игры не играть. Он отошел и сел на стул, стоящий напротив дивана.

— Вы что-то хотите мне сообщить? — спросил он.

— Нет, я так развлекаюсь, — ласково пояснила я, присаживаясь на диван и не опуская пистолета, — я дама одинокая, и вечерние посиделки с геем для меня самое удовольствие.

Володя промолчал и только криво ухмыльнулся.

— Сразу сообщаю новость, — начала я, — по моему звонку в ваш поганый клубик уже выехали ребята из ОМОНа. Как бы Жорик после моего вмешательства ни старался спрятать следы своей деятельности или замаскировать их, доказательств будет найдено достаточно. Кроме того, кассета с записью с вами, юноша, в главной роли уже мною изъята, и если мы не договоримся, то у вас есть прекрасный шанс пройти как минимум свидетелем по этому делу. А ведь еще предстоит посидеть в сизо, а там так неинтересно для специалистов вашего профиля. Пожалуй, что и потанцевать не придется. Люди там малокультурные, контингент специфический. — Я сокрушенно покачала головой, наблюдая как багровеет красивая физиономия Вовы.

— Где же Бутман тебя откопал, поганку такую, — пробормотал он, — ты все еще не сказала, чего ты хочешь. Или ты просто балдеешь от того, что можно вот так посидеть с пистолетом и покривляться? Как ты нашла его, кстати? И как ты сюда попала?

Я сообразила, что Прокопенко подумал, будто у меня в руке его пистолет, и от этого мне стало одновременно и легче, и обиднее.

Хорошо, что он случайно проговорился, что у него с собою нет оружия, но плохо, что я не сумела найти ствол. Непростительно, Таня, прослабила.

— Я хочу, чтобы вы мне честно ответили на несколько вопросов, потом мы придем к общему мнению, и я уйду отсюда. С кассетой, разумеется. Она мне станет гарантией, что вы будете соблюдать наше соглашение, к которому мы сейчас должны прийти.

Вова Прокопенко молчал и смотрел на меня, ожидая продолжения.

Я уселась удобнее и спросила:

— Итак, вопрос первый: что вам нужно от Антонины?

— А кто это? — Вова честно поднял глаза к потолку и наморщил лобик. — Не помню такую.

Я левой рукой зацепила со стола несколько фотографий и бросила ему. Он, поймав их на лету, поднял на меня удивленные глаза:

— Как ты ее назвала? Антониной?

— А как ты предпочитаешь сам ее называть? — быстро спросила я, переходя для удобства общения на «ты». Тем более что Вова первый начал.

— Да никак, — Вова пожал плечами, — я и не знаю, как ее имя. И фамилию, кстати, тоже.

— Как романтично! — восхитилась я и едва не захлопала в ладоши. — А теперь расскажи мне про любовь с первого взгляда!

Вова сложил фотографии стопочкой, покачал их на ладони и вздохнул:

— Это она тебя нашла и попросила наехать на меня?

— Пять с плюсом тебе за сообразительность. — Я кивнула и поторопила его: — Ты мне не ответил: что тебе от нее нужно?

— Да, в общем-то, ничего. — Вова осторожно покосился на мой пистолет и пересел на стуле так, что вес его тела перенесся на ноги. Это могло означать подготовку к прыжку.

Я словно случайно пересела чуть дальше и снова повела стволом.