Осиное гнездо

Накинув халатик и поправляя его на ходу, я подошла к зеркалу, оценила свою несравненную внешность и отперла дверь.

За нею стоял мой вчерашний недобрый знакомый Вова Прокопенко.

Первый мой порыв был захлопнуть дверь, но этот парнишка оказался подготовленным. Для меня же нехорошую роль сыграл эффект неожиданности, и я потеряла несколько секунд.

Отскочив в коридор, я встала в стойку, одинаково готовая драться или, если у него окажется оружие, смело свалить в комнату: там у меня пистолет да и вообще места побольше.

— Что это вы распрыгались, девушка? — cпросил Вова таким тоном, словно мы незнакомы и это не его я видела вчера без трусов, и отошел в сторону, полностью распахнув дверь.

В дверном проходе появился представительный мужчина примерно сорока пяти лет, слегка полный, седоватый, одетый в дорогой светлый костюм. В руках этот джентльмен держал черную кожаную папку с золочеными металлическими накладками на углах.

— Здравствуйте, — улыбнулся мне джентльмен, — прошу прощения за неожиданный визит. Вы частный детектив Татьяна Иванова?

Я кивнула и поправила халатик.

— Весьма тонкое наблюдение, — с вызывом ответила я, — а вы кто? И этот молодой человек, кстати, он с вами или вы с ним?

Джентльмен удивленно поднял бровь, но ответил мне терпеливо и не торопясь:

— Моя фамилия Чернов. Имя — Михаил Михайлович. Я приехал из Москвы. Если вы разрешите мне войти, я все вам охотно объясню.

Ну что мне оставалось делать? Судя по поведению Вовы Прокопенко, этот представительный дядечка был или его начальник, или его любовник. Или продюсер. Или режиссер. Или спонсор.

В любом случае, если люди выражают вежливое желание со мною поговорить, то я обычно не отказываю им в такой мелочи. Увы, жадностью не грешу. Отсутствием любопытства тоже.

Этот Чернов держался достойно, и я не нашла причин уклониться от беседы.

Я кивнула, Чернов вошел, за ним просочился и Прокопенко.

— Я бы хотел с вами переговорить, — снова сказал Чернов, когда дверь закрылась.

— Это я уже слышала, — пробурчала я, испытывая сильное желание умыться, позавтракать и покурить. — Вы проходите, — я показала на комнату, — а ваш спутник… — я не успела закончить свою мысль, как Чернов пришел мне на помощь.

— Ладушка, если вы не возражаете, устроится в кухне, — с легким полупоклоном сказал он, — он мой сопровождающий. Я не займу у вас много времени.

Я, разумеется, на это надеялась и не возражала. К тому же, узнав еще одно милое имя Вовы, я невольно улыбнулась.

Вова же вел себя как-то странно. Оказавшись за спиной Чернова, он сделал мне страшные глаза и сначала показал на себя пальцем, а потом приложил его к губам.

Поразительно! Он меня просил молчать и этим самым звал меня к себе в союзники!

Вот Таня дожила! Пожалуй, скоро он мне еще и в любви соберется объясняться.

Что все это означало, было пока не понятно, а понять хотелось, и хорошо было бы получить ответы на кое-какие другие вопросы.

Например: какого черта было нужно будить меня в такую несусветную рань?! Я посмотрела на настенные часы. Ну так и есть: всего лишь десять утра — сумасшедший дом!

Чернов прошел в комнату и сел в кресло, я, быстро причесавшись в коридоре, бросила взгляд на Вову-Ладушку, прошедшего в кухню, и была еще раз удивлена его поведением.

Вова молча махал мне руками, прикладывал их к груди, строил жалостливое выражение лица и опять прижимал палец к губам.

Я задумчиво посмотрела на него и пожала плечами. Если он просил меня что-то не рассказывать Чернову, то я сначала должна была сама понять, что нужно рассказывать, а что нет.

Продолжения вроде бы законченной уже истории я никак не ожидала.

Я вошла в комнату с самым независимым видом и устроилась в кресле напротив Чернова.

Михаил Михайлович поерзал в моем любимом кресле и раскрыл папку, принесенную с собою.

— Давайте я вам сразу покажу свои документы, уважаемая Татьяна Александровна, — проговорил он, протягивая мне две книжечки и лицензию, закатанную в полиэтилен, — взял на всякий случай перед приездом в ваш великолепный город и оказался прав. К сожалению, — добавил он.

Я взяла протянутые мне корочки и рассмотрела удостоверение офицера запаса, служебное удостоверение директора охранного агентства «Фрегат-М» на имя Чернова Михаила Михайловича и лицензию на право владения и ношения оружия.

Пожав плечами, я вернула все это владельцу и подождала продолжения. Оно не замедлило появиться.

Чернов снова поерзал, показывая слабоватые нервы или сильную неприязнь к моей дорогой мебели, и начал излагать причину своего неслыханно раннего визита.

— Я навел о вас кое-какие справки через своих знакомых, Татьяна Александровна, — медленно сказал он, — то, что я сейчас собираюсь вам сказать, является информацией конфиденциальной, и если вы не сможете мне пообещать, что она не выйдет за пределы этой квартиры, то, наверное, мне не стоит и говорить.

Я уверила его, что конфиденциальность — одно из условий моей работы и если ему дали хорошие рекомендации, то это что-то значит.

Я хотела уйти от прямого ответа.

Чернов пронзил меня взглядом, который должен был означать проницательность и недоверчивость, а по сути, он просто таращился и, как настоящий мужчина, все-таки настоял на своем.

Я пообещала молчать за пределами своей квартиры как рыба об лед. После чего мне был задан вопрос:

— Уважаемая Татьяна Александровна, вам знакома фамилия Балдеску?

Я уже открыла рот, чтобы уточнить, какого Балдеску имеют в виду, но вовремя посетившая меня мысль приказала заткнуться, что я и сделала, ограничившись кивком.

Рассуждая теоретически, вчерашний Балдеску мог оказаться таким же Балдеску, как я Соней Органайзер.

Умнее всего было бы сперва выслушать, что мне желают сообщить.

В ответ на мой кивок Чернов сам молча наклонил голову и вздохнул.

— У Георгия Ионовича произошло крупное несчастье в семье. Украли его единственную дочь. По оперативным данным, она сейчас находится на территории Чеченской республики, где-то в южных районах. За нее требуют большой выкуп в валюте, — тихо произнес Михаил Михайлович, — эта информация пока не выходит за пределы ограниченного круга, потому что, как вы сами понимаете, похитители должны быть уверены, что их требования будут выполняться и огласки не последует. Обычная мера предосторожности, спасшая уже жизни тысячам заложников. Во всем мире.