Оскал дракона

— Ну что ж. Покончим с этим, Убийца Медведя? То, что ты начал на Сварти.

Я спросил его, много ли уцелело людей из его команды со Сварти; ответ был достаточно прямой — остался он один. Все остальные погибли, и его воины, которые сидели, насупившись и дрожа, не имели никакого отношения к тому давнишнему набегу.

— Просто убей его, и покончим с этим, — сказал Стирбьорн, и Рандр Стерки скривился, глядя на него.

— И это после того, как мы сражались плечом к плечу, — ответил Рандр с горечью в голосе. — Так-то ты платишь за добро. Я вижу перед собой пса, который вел в бой воинов и раздавал браслеты, вознаграждая за доблесть, только, кажется, нет больше в том псе отваги.

Я перевел взгляд со Стирбьорна на Льва, а потом на Рандра. Конечно, он был прав, все мы по-своему помогаем норнам плести нити судьбы, включая и побратимов Обетного Братства, которые разграбили усадьбу Клеркона на Сварти и вплели свои кровавые нити.

— Все могло сложиться по-другому, — угрюмо продолжал Рандр, — но вы, Обетное Братство, имеете плохую привычку устраивать кровавую бойню. То, что вы натворили в той несчастной сорбской деревушке, подняло целую армию полян, и все они охотятся за северянами. Жаль, что я наткнулся на них прежде вас.

— Точно, — мрачно согласился Онунд, — когда ты дразнишь богов, ты обречен.

Финн добавил к этому кровавое рычание, перерезав вислянину глотку, и пока тот дергался, захлебываясь кровью, Абьорн и Алеша закончили подсчет потерь.

Из людей Рандра осталось четырнадцать, включая его самого. У нас — двое погибших и четверо раненых. Погибли Ид и ирландец из Дюффлина, Торбранд сказал, что его звали Ранальд. Финн спросил, почему они как безумные бросились вперед, Торбранд лишь неуверенно пожал плечами и ответил, что просто побежал за ними. Кажется, я понимал, почему они это сделали, ведь я думал о том же. О маленьком Колле, который был нашей целью и наградой за все, что мы перенесли, и он был в опасности.

Это дорого нам обошлось, так что теперь Рандр и его люди были нам нужны, и я сообщил всем об этом. Рыжий Ньяль выругался, некоторые неодобрительно роптали, и я объяснил, что нас не больше шестидесяти. А где-то рядом рыскают вооруженные отряды полян, их сотни, и они охотятся на нас.

— Тогда давайте прогоним Рандра Стерки и его людей, — категорично заявил Кьялбьорн Рог. — Пусть поляне охотятся за ними, а мы уйдем.

— Да! — вскрикнул Рыжий Ньяль. — Можем облегчить дело полянам — отнятая нога далеко не убежит.

— Твоя бабка уже не кажется мне такой мудрой, — произнес Воронья Кость, покачал головой и уставился разноцветными глазами в прищуренные поросячьи глазки Рыжего Ньяля, который пытался прожечь мальчишку гневным взглядом. — Если ветер переменится, ты будешь выглядеть так же, — добавил он угрюмо. — Это говорила мне мать, а она была знатного рода.

— Уже поздно убегать, — сказал я, прежде чем закипела ссора. — Поляне очень скоро узнают, где мы.

— Как? — удивился Воронья Кость, раздосадованный тем, что от участия в бою его удержала железная нянька — Алеша. — Ведь мы убили всех этих собак.

— Их лошади, — произнес Алеша. — Они вернутся, и тогда нас легко выследят.

И тут все поняли, что некоторые низкорослые злобные лошаденки ускакали прочь. Те, кто имеют дело с домашним скотом, знают, что делает лошадь, оставшаяся без всадника: она скачет домой. Я тоже это знал, как и то, что мы не можем остаться здесь и сражаться, не получится и убежать от всадников по размокшей от дождей равнине.

Есть лишь одно место, где мы могли бы сразиться с врагами на равных, но туда я совсем не хотел возвращаться. Когда я выложил все это, слова замерли в тишине, прозвучавшей как ясный ответ.

Положение спас Лев, который всегда имел в запасе какую-нибудь фразу, даже на тему зараженной чумой крепости.

— A fronte praecpitium, a tergo lupi, — сказал он и повернулся к Финну.

А тот ошеломил монаха, когда Лев уже открыл рот, чтобы перевести сказанное.

— Впереди скала, сзади волки, — перевел Финн. — Я уже слышал это однажды, священник. Что ж, это будет лучшая битва Обетного Братства.

Глава 18

Он дышал, как с трудом объяснил нам Бьяльфи, только по привычке, потому что лихорадка выжигала его так, что кровь почти кипела, а разум почти умер. Точно так же дышит поваленный, бьющий копытами олень, подстреленный на охоте.

Привычка оказалась сильной — он дышал еще целых три дня, пока окончательно не утих, отчаянно разинув рот, как вытащенная из воды рыба. Его звали Ульф, товарищи называли его Амр, что означало Бочонок — из-за большого брюха. Но спустя три дня, пока его рвало и он истекал потом, большой живот растаял, как жир на сковороде, лицо покрылось белыми и красными пятнами, болячками с желтым гноем, а глаза побелели, как вареные яйца.

Бьяльфи привязал мертвецу челюсть куском ткани, мы сидели и смотрели на него. Ульф, пустой Бочонок, первым умер от красной чумы. Его макушка была укрыта разорванной тканью, напоминающей поникшие заячьи уши, так что он выглядел словно ряженый, который смешит детей.

— Они идут, — раздался голос снаружи полутемной хижины.

Я с тяжелым вздохом взялся за липкую от крови рукоять топора и посмотрел на Бьяльфи.

— Сожги его, — велел я, он кивнул.

И я поковылял на войну.

Впервые мы заметили врагов, когда они вышли на пропитанную влагой равнину прямо перед крепостью, вскоре после того, как мы зашли внутрь и затворили ворота. Мы даже облегчили им поиски — подожгли главное строение. Все повязали куски ткани на лица, понимая, что это необходимо. Затем бросили в огонь наполовину объеденные падальщиками тела, большинство уже начало разлагаться.

Всадники приблизились рысью, разбрызгивая воду и грязь, привлеченные высоким столбом черного дыма; за ними двигались пешие воины в невыбеленных длинных рубахах, шлемах и с копьями и круглыми щитами в руках. За ними следовал отряд облаченных в железо всадников, они гордо несли копья с вымпелами, один скакал под большим флагом, как мне показалось, с изображением колеса. Черноглазая сказала, что это символ полянских князей, которые раньше занимались изготовлением колес, пока по милости своего бога не стали самыми могущественным племенем в этих землях.

— Они подумают, что мы вырезали всех жителей и сжигаем их тела, — невесело заметил Стирбьорн. — Кто-то должен сообщить им, что здесь смертельная болезнь и все мы обречены. Это известие заставит их бежать подальше отсюда со всех ног.

— Может, ты хочешь к ним отправиться? — ответил Алеша, внимательно наблюдая за врагами, пока они строились, — он считал их по головам, как и я. — А теперь подумай, что они будут делать, когда узнают о болезни. Они будут держаться на безопасном расстоянии и пускать стрелы в любого, кто выйдет за ворота. Когда мы сдохнем, они сожгут здесь все. Вряд ли они захотят, чтобы мы разбежались по их земле, разнося везде красную чуму.