Оскал дракона

— Не сейчас, маленький Олаф, — сказал я, обращаясь к Вороньей Кости. — Ты должен позаботиться, чтобы Колль Брандссон в целости и сохранности вернулся к отцу.

— Я остаюсь, — пронзительно прокричал Колль.

— Ты подчинишься своему отцу-воспитателю, — прорычал Финн, — чья обязанность — заботиться о тебе.

Белая голова поникла. Воронья Кость выдержал паузу и кивнул; краем глаза я отметил выражение облегчения на лице Алеши.

— Я прикрою тебя щитом, — заявил Финн, и я согласился. Один за другим побратимы поднимались и называли себя, каждый выкрикивал свое имя громче, чем предыдущий, и каждого приветствовал хор голосов. С краю молча стоял угрюмый Рандр Стерки, ничего не предлагая.

В конце концов я отобрал десятерых — Абьорна, Оспака, Финнлейта, Мурроу, Финна, Ровальда, Рорика Стари, Кьялбьорна Рога, Миркьяртана и Уддольфа. Мы открыли бочонок с выпивкой, которую употребляли в этих местах, и глотнув этого пойла, все почувствовали себя окрыленными, хвастаясь друг перед другом подвигами, которые совершат грядущим утром.

Позже, когда костер прогорел, стрельнув снопом искр и оставив после себя тлеющие угольки, мы с Финном обходили посты и задержались в надвратной башне, чтобы взглянуть на поле, на котором мерцали красные огни костров вражеского лагеря.

Дальше, за кострами, на поле тускло серебрилась ночь, ветер приносил запахи дождя, свежесрубленного дерева и разрытой земли; луна, размытая и бледная, металась от одного облака к другому, словно пыталась скрыться от всепожирающего волка.

— Ты расскажешь им о девчонке? — спросил Финн, и этот вопрос не вызвал у меня ни тревоги, ни удивления, ведь Финн не был дураком.

— Они ее выдадут, — ответил я спокойно, и он кивнул.

— Да, — но разве не об этом говорил барабан Морского финна? Как ты можешь этому противиться? Бросаешь вызов судьбе?

— Я должен, — и понадеялся, что он не спросит меня зачем, потому что у меня не было ответа. Каждый раз, когда я задумывался об этом, то видел перед собой её огромные тюленьи глаза.

Он снова кивнул.

— Неужели она настолько тебе дорога, что все здесь должны умереть? Даже если вам обоим удастся выбраться отсюда, думаю, Торгунна не обрадуется, увидев вторую жену, входящую в её дом. К тому же, мне кажется, мазурская девчонка совсем не такая, чтобы быть второй женой. И не забывай, Один за тобой наблюдает.

После того как мы тайком ото всех познали друг друга, я возвращался к этим мыслям каждую ночь, словно взбивал прогорклое масло, и мне нечего было ему ответить.

— Скажи Рыжему Ньялю, чтобы увел Черноглазую, когда придет время. — И это всё, что я мог сказать. — Скажи, чтобы отвез её в Гестеринг. Я поручаю ему девчонку и Колля, он должен вернуть их домой.

Финн кивнул с кривой ухмылкой.

— То-то я удивлялся, почему ты не взял Ньяля в свой обреченный отряд, — ответил он. — Это послужит ему в некотором роде утешением.

Послышался шум, и мы оглянулись и увидели худую фигуру, завернутую в слишком большой плащ, которая поднималась по лестнице на башню. Я не сомневался, что она слышала наш разговор. Глаза Черноглазой сливались с темнотой, ее бледное лицо выглядело похожим на белую маску с черными отверстиями для глаз.

— Значит, ты не отправишь меня к отцу, ярл Орм?

Я покачал головой. Слишком далеко, и я не мог сопровождать ее туда, потому что меня ждала судьба. Лучшее, что я ей мог предложить, это безопасный Гестеринг.

— Со временем, — добавил я, с трудом подбирая слова, — возможно, удастся вернуть тебя на родину. Конечно же, твоему отцу отправят весточку о том, что ты больше не в заложниках у его врагов.

Она кивнула и некоторое время стояла молча, чуть подняв голову, словно принюхиваясь, ловя запахи в дуновении ветра.

— Имя моего отца на вашем языке означает «Жесткие Уста», — сказала она. — Его хорошо знают в наших землях, у него крутой нрав и тяжелая рука. У меня двое братьев, и он порол их каждый день, как только они начали ходить. Это происходило каждое утро перед завтраком, он делал это, чтобы они уяснили — за болью следует удовольствие, из этого и состоит жизнь мазуров.

Она умолкла. Где-то далеко протявкала лиса.

— Но меня он называл своим маленьким белым цветочком, и для него самым тяжелым решением в жизни было отдать меня полянам. Но у него не осталось выбора, и он не пролил ни слезинки. Я никогда не видела, чтобы мой отец плакал.

Она снова замолчала, и никто не проронил ни слова, чтобы заполнить тишину.

— Когда он узнает, что я больше не заложница у его врагов, — продолжала она, внезапно вздрогнув, — он соберет всех своих воинов и нападет на полян. И поляне их вырежут, потому что сейчас они сильны как никогда. Но это произойдет не сразу, потому что мой отец — умелый воин, и воины пойдут за ним. Они будут отступать и сражаться, и снова отступать, но в конце концов проиграют, когда все молодые воины погибнут. Дети, женщины и старики тоже погибнут. И мазуры будут уничтожены, наш народ исчезнет, как рябь на воде.

Это была мрачная, ледяная картина, и я почувствовал, что Финн тоже проникся вместе со мной. Затем она обернулась к нам, и во тьме на ее бледном лице скользнула улыбка.

— Я приготовила нам хижину, — произнесла она радостно. — И мне неважно, прокралась ли туда красная болезнь. А тебя это волнует?

Я лишь покачал головой, она спустилась по лестнице и исчезла. Финн уставился на меня.

— Не спрашивай, что это значит, — сказал я ему, — я понимаю не больше тебя.

Еще позже, хотя я уже валился с ног от усталости, я отправился искать Колля, зная, где он может находиться. Дверь хижины была открыта, оттуда лился желтый свет, внутри между больными сновал Бьяльфи, что-то бормоча себе под нос.

Монах тоже был там, он обтирал шею и грудь больного, Колль сидел у него за спиной, с отцовским мечом на коленях. Ян Эльф замер на корточках неподалеку, словно терпеливая гончая, он бросил на меня полный отчаяния взгляд и пожал плечами, когда я вошел, будто говоря этим: а что я могу поделать?

Колль увидел меня и вскочил, а Лев с ухмылкой обернулся.

— Я подчинился, — сказал Колль и стал вынимать из ножен меч, насколько позволил его рост и сила, пока с трудом не вогнал клинок в утоптанный земляной пол. — Я держусь от него на расстоянии вытянутой руки.

— Точно, — сказал я. — Я пришел убедиться, что ты выбрал для сна подходящее место.

— Здесь подходящее место, — ответил он неуверенно, и Лев хихикнул, я же резко кивнул Яну Эльфу, который поднялся и вывел мальчика на улицу.

— Ты все еще думаешь, что я причиню ему вред? — спросил монах. Хотя я и не был в этом уверен, но знал, он что-то замышляет, и если мальчик остается ставкой в игре, то моей ставкой. Лев лишь пожал плечами, когда я сказал ему об этом.

— Значит, вопрос в сделке, — улыбнулся он. — Ведь ты торговец, а не только убийца белых медведей и искатель сокровищ.